Этим утром дождь был недолго, и Айс вышла из дома прежде, чем упала последняя капля, решив помочь восстановлению сил оживленной прогулкой по лесу. Высокая и гордая, в одежде, тщательно скрывающей ее повязки, и даже мне трудно было сказать, что на ней была хотя бы царапина, не говоря уже о двух пулевых ранениях и нескольких больших глубоких порезов. 

Я наблюдала за ней с благоговением, и, по правде сказать, с некой долей зависти: она помылась и оделась, шагая по дому без намека на боль, в то время как я ползала вокруг кровати, холя и лелея свое воспаленное колено. 

С улыбкой и поцелуем она ушла, чтобы проверить свое тело, словно проверяла пирог, испекся ли он должным образом. Я улыбнулась ей в ответ, кивнула, зная, что до темноты она не вернется. 

Это оставило меня наедине с единственной вещью, которую я должна была сделать. Позвонить Руби, которая вернулась домой прошлой ночью, и пригласить ее, как сказала Корина, на небольшую беседу. 

Это было нечто, чего я боялась, с тех пор, как Корина пять дней назад посоветовала мне это. В то время как я очень хотела видеть свою давнюю подругу и наставницу и все объяснить ей, я не хотела видеть взгляд ее глаз, когда она поймет, что все рассказанное мной раньше было ложью. 

Я ненавижу лгать. Это идет вразрез всему, во что я верю. Я не очень хороша в этом, что вы, без сомнения, уже смогли предположить к нынешнему моменту, и каждый раз, когда я думаю, что преуспела в этом, я оборачиваюсь, чтобы найти на заднице след от укуса. 

Однако, чем дольше я погружаюсь в это, тем дольше я позволяю правде скрываться под весом моей вины и позора, и тем тяжелее будет в итоге правда, которую придется сказать. Когда я была юной, моя мать всегда говорила мне, что чем дольше тянешь резину, тем больнее будет, когда она порвется.

Шикарная женщина, моя мать. 

***** 

Час назад Айс наконец-то добралась домой, промокшая до костей, но пылающая огнем жизни, чего так не хватало ей в течение прошедшей недели, ее глаза светились здоровьем и отличным настроением. Она отказалась сказать мне, где провела все это время, считая, и не безосновательно, что я буду вести себя, как мама-курица, но согласилась, что горячий душ и мягкая кровать - неплохая идея. 

Было бы неплохо знать, что сила моих убеждений все еще работает. И после шести лет неплохо понимать, что я, наконец-то, справляюсь с ними. 

После душа и бутерброда, которые я торопливо приготовила вместе, она оправилась прямо в кровать, где тотчас же уснула, укутавшись от холодного воздуха в комнате, который все еще держался, хотя и развела в камине сильный огонь. 

Определенно в воздухе пахло осенью. 

Итак, я сижу здесь, ощущая волнение в желудке, ожидая стук в дверь, который объявит приход Руби, прокручивая в голове слова, которые я скажу ей, прокручивая много раз, настолько много, что все это начинает казаться бессмыслицей. 

***** 

Наконец раздался стук, я так резко поднялась на ноги, что колено взвыло дикой болью. Я поправила на себе одежду, пригладила волосы, чувствуя себя, словно школьница, встречающая учительницу, подошла к двери и открыла ее, встречая друга. 

Улыбка Руби выглядело довольно натянутой. Она вошла, и я проводила ее в гостиную. 

- Может быть кофе? Или чай? 

- Нет, спасибо, - ответила она, располагаясь на диване и не пытаясь скрыть оценивающего взгляда. Ее глаза сузились. - Как ты себя чувствуешь? 

- Сейчас лучше, - сказала я честно. 

Она кивнула. 

- Приятно слышать. 

На этом беседа остановилась, и единственным звуком в комнате был треск огня. 

Неспособная больше выдерживать тишину, я сделала несколько глубоких вдохов и обратилась к ней: 

- Руби, мне очень жаль, что я... 

Она подняла руку, ее улыбка стала шире. 

- Все в порядке, Тайлер. Я понимаю. Я знаю, что здесь произошло. 

Я ошеломленно посмотрела на нее. 

- Ты знаешь? 

- Да, я знаю. У меня с самого начала был подозрения, и то, что я узнала потом, только подтвердили их. 

Я подняла голову. 

- Ты... ты не могла бы объяснить это, пожалуйста? 

Ее улыбка стала грустной. 

- Тайлер, может быть я и старуха, но я не слепая и не глухая. Посмотри на себя, Тайлер. Ты вся в ушибах. Тебя избили. И Корина туда же. Она сказала, что упала и ударилась головой, но ведь это неправда. 

Я вздохнула. 

- Нет. Неправда. 

Она медленно кивнула. 

- Я знаю, - повернувшись ко мне всем телом, Руби взяла обе мои руки в свои. - Я звонила твоей матери на днях, Тайлер. 

На мгновение я забыла, как дышать. 

- Ты... что? 

- Ты слышала меня. Она рассказала мне, что на самом деле случилось в Питтсбурге. Как ты рассказала ей, что муж избивал тебя, а ты убила его в самообороне. Как ты сидела в тюрьме и была освобождена по апелляции. 

Сказать, что я была ошеломлена, это ничего сказать. И все же я не могла не кивнуть, чтобы подтвердить ее слова, внезапно ощущая себя очень маленькой и загнанной. 

- Возможно, твоя мать не самый открытый и чуткий человек в мире, Тайлер, но, полагаю, она действительно верит тому, что ты ей рассказала. Я знаю, что говорю. И это не только касательно тебя. Я знаю. 

Я слегка улыбнулась, почувствовав облегчение от того, что она хотя бы верит в мою невиновность. 

Она улыбнулась мне в ответ, пожимая мои руки. 

- Тайлер, я знала твоего отца очень хорошо. Этот дом был у него задолго до того, как он женился на твоей матери, и провел здесь много лет. Я знала, каким человеком он был, и могу только надеяться, что твоя мать могла успокоить его хоть в чем-то. 

- Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, - ответила я, тщетно пытаясь не отстать от поворотов и завихрений ее рассказа. 

- Твой отец, Тайлер, время от времени мог быть теплым и любящим человеком. Но также он мог быть хуже, чем разозленный медведь, если что-то его не устраивало. Сколько раз мне было тяжело от того, когда он изливал свой гнев на тебя. К моему вечному позору, я стояла рядом и ничего не делала. 

Я уставилась на нее, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Позор моей семьи, так долго скрываемый, вылезал на свет. Облегчение от того, что об этом наконец заговорили. Замешательство от того, что я не представляла, куда ведет эта беседа. 

- Прежде, чем я вышла замуж, я была преподавателем. И одна из вещей, которые я узнала, было то, что довольно часто дочери, обиженные отцом, подсознательно ищут подобное в своем потенциальном партнере. Это не является чем-то необыкновенным, но в то же время, это нечто, чего стоит стыдиться. Думаю, что ты именно поэтому выбрала своего мужа. И думаю, что поэтому ты общаешься со своей подругой Морган. 

- Что? - вырвав свои руки из ее, я так резко вскочила на ноги, что комната закачалась вокруг меня. Поборов головокружение, я уставилась на нее, сверкая глазами. - Я понятия не имею, откуда ты все это взяла, Руби, но ты ошибаешься. Очень сильно ошибаешься. 

- Я? - ее глаза сверкнули, - вы обе с Кориной были сильно избиты, Тайлер. Я прибыла как раз вовремя, чтобы услышать, как она уезжала, а ты кричала ей, чтобы она вернулась, - ее лицо было, словно камень. - Не надо думать, что я дура, Тайлер. Я знаю, что видела. 

- Ты и есть дура, Руби, - ответила я, чувствуя, как гнев переполняет меня. - Ты складываешь два плюс два и получаешь семь. Думаю, тебе лучше уйти прежде, чем я сделаю что-нибудь, о чем мы потом обе будем сожалеть. 

- Она хорошо тебя натаскала, как я вижу. 

- Убирайся вон, Руби. Сейчас же. 

- Я знаю, кто она, Тайлер, - продолжала она, не сдвинувшись ни на дюйм. - Я знаю кто такая Морган Стил. Думаю, что ее имя с самого начала показалось мне знакомым. Когда Миллисент рассказала мне, что те полицейские спрашивали дорогу, я поняла, что моя догадка верна. И я потратила несколько дней, просматривая старые заметки и архивы, пока не нашла то, что искала. Это она, Морган Стил, убила тех подростков. Это она стала Киллером Мафии. Это она сбежала из той самой тюрьмы, где сидела ты. Это она заставила тебя без памяти влюбиться в нее, чтобы иметь свободный билет из страны для избежания правосудия. И это она под давлением всего того, что произошло, набросилась на вас обеих с кулаками, будто животное. 

Я была парализована ее обвинениями, нелепыми настолько, насколько это было возможно. Мой разум кричал мне, чтобы я заставила ее замолчать, разорвать ее на мелкие кусочки или взять ее целиком и забросить так далеко, как только я могла. 

Но мое тело было неспособно двигаться. 

Ее лицо смягчилось, и она нарушила тишину. 

- Это не может так больше продолжаться, Тайлер. Я не смогла ничего сделать с твоим отцом. Но теперь я могу. Я могу, и я сделала. 

Это прорвалось. Шагнув вперед, я схватила ее за платье и подняла с дивана. 

- Что ты сделала, Руби. Что ты сделала? 

- Я сделала то, что должна была сделать давным-давно, Тайлер. Я положу конец всему этому беспределу. Полиция уже в пути. Ты никогда больше не будешь беспокоиться из-за нее. Я обещаю. 

- Нет, - это был шепот, но он был настолько тяжел, будто нес вес всего мира. 

- Да, Тайлер. Да. Наконец. Я делаю это, потому что люблю тебя. Разве ты не видишь? Я люблю тебя и желаю тебе только хорошего. Пойдем со мной. Пожалуйста. Ты будешь в безопасности, когда полиция прибудет сюда. 

- НЕ-ЕТ!!! 

Оттолкнув ее от себя, будто она была пушинкой, я развернулась и помчалась по лестнице наверх, выкрикивая имя Айс, раздирая свои легкие, спотыкаясь, падая и поднимаясь снова. 

Она уже была на ногах, когда я вбежала в комнату. Отвернувшись от окна, ее глаза были сияющими и грустными, на ее лице была маска холодной отрешенности.