Тина Габриэлл - Возлюбленные-соперники

Белла пришла к выводу, что в Сент-Олбансе за ней ходил нанятый герцогом сыщик. Что же касается человека в «Черной собаке», она тогда была слишком испугана и расстроена и не могла с уверенностью утверждать, что это было одно и то же лицо.

— Ты ошибаешься. Сыщика я нанял только для поисков сэра Ривза. Я никогда не поручал ему следить за тобой и копаться в твоем прошлом.

— В любом случае вы ошиблись относительно меня, ваша светлость. Я никогда не стану вашей любовницей, подругой, возлюбленной — уж не знаю, как вы предпочитаете это называть.

С этими словами Белла развернулась и побежала к дому.

— Тебя заметили, — сказал Джеймс.

— Это невозможно.

Герцог встретился с Арменом Папазяном в библиотеке. После неприятной сцены у конюшни Белла отправилась к себе в спальню и больше оттуда не выходила. Выяснив это у слуг, Джеймс сказал себе, что его такое положение устраивает, поскольку у него назначена встреча.

Он мерил шагами комнату, а Папазян сидел в кресле у окна. Сыщик был низеньким, но коренастым и мускулистым мужчиной с буйной черной шевелюрой и оливково-черными глазами, блестевшими из-под нависших густых черных бровей. Лицо его было обманчиво невозмутимым, даже, пожалуй, безмятежным, и лишь проницательный взгляд говорил о том, что сыщик ничего не упускает.

Энтони Стивенс поклялся, что этот сыщик лучший. Он работал настолько успешно, что сумел добыть тайную переписку некой виконтессы и ее любовника француза, оказавшегося генералом наполеоновской армии. В письмах были названы имена двух высокопоставленных британских армейских командиров, продававших французам военные тайны. Лучшие агенты регента безуспешно искали эти письма два года, а Папазян нашел их за месяц до Ватерлоо.

— Она меня не видела, — повторил он. — Если она кого-то заметила, это был другой человек.

Джеймс остановился.

— Но в этом нет никакого смысла. Зачем кому-то за ней следить?

— Возможно, это как-то связано с деловыми начинаниями ее покойного супруга?

— Расскажи, что ты узнал.

— Роджер Синклер был весьма уважаемым и богатым бизнесменом из Плимута. Он специализировался на импорте разных товаров, в основном зерна, ячменя, угля и леса. Относительно его молодой жены горожане говорили, что она эмоционально неустойчива, а некоторые утверждали, что Белла Синклер — сумасшедшая. Они симпатизировали Роджеру из-за болезни супруги и восхищались тем, что он ее не бросил.

— Но это же нелепо! У Беллы с рассудком все в порядке! — воскликнул Джеймс.

— Я познакомился с бывшим управляющим Синклера. Сначала он держал язык за зубами, но алкоголь способен развязать язык кому угодно. Он сказал, что Синклер притворялся джентльменом вне дома — регулярно посещал церковь, делал щедрые пожертвования, — но дома был тираном и садистом. Он был маниакально ревнив и почти никогда не разрешал жене покидать дом, опасаясь, что она наставит ему рога. Он избивал жену и часто угрожал переломать руки и ноги ее старой няне, если та посмеет его ослушаться.

Джеймс сжал кулаки, стараясь подавить ярость.

— Есть кое-что еще, — сказал Папазян. — Несмотря на то что Синклер тщательно создавал свой образ лояльного и набожного бизнесмена, он был жадным ублюдком, одержимым желанием любым путем увеличить свое состояние. Когда началась война с Францией, его торговля пострадала, и тогда он занялся сомнительной деятельностью — начал ввозить французское бренди и другие грузы, находящиеся под эмбарго. Через некоторое время он осмелел и стал экспортировать оружие и боеприпасы французским войскам. Предательская деятельность Роджера Синклера не была обнаружена властями, а полгода назад он умер — напился, свалился с лестницы и сломал себе шею.

— Негодяй умер легкой смертью. Его надо было четвертовать.

При мысли о том, как Синклер обращался с Беллой, у Джеймса сжимались от ярости кулаки. Он вспомнил ее волнение, когда она вскрывала письмо из «Таймс». Тогда она сказала, что покойный муж не разрешал ей писать. А потом она от радости бросилась к нему в объятия, прижалась всем телом и с невинной страстью поцеловала. Сначала Джеймс думал, что ее покойный супруг был просто тупым идиотом. Но теперь узнал, что тот издевался над молодой женой, оскорблял ее и бил и еще имел наглость использовать Харриет как оружие. Он не мог не восхищаться силой и мужеством молодой женщины. Это просто чудо, что дух Беллы остался несломленным.

Джеймс сделал несколько глубоких вздохов, чтобы совладать с бушующими эмоциями.

— Что касается незнакомца, которого миссис Синклер заметила следующим за ней, — сказал сыщик, — это был не я.

— Она утверждает, что видела мужчину, когда ходила по магазинам, — уточнил Джеймс.

— Я действительно шел за женщинами, когда они были в Сент-Олбансе, но они могли меня не заметить.

Но зачем кому-то другому следить за Беллой? Мысль о том, что ей может угрожать опасность, снова заставила Джеймса сжать кулаки.

— Мы должны точно установить, кого она видела: тебя или другого человека.

— Каким образом? Вы же не собираетесь ее спросить об этом? Мне еще не приходилось встречать женщину, которая обрадовалась бы, узнав, что за ней установлена слежка.

— Не будь идиотом. Я представлю тебя как старого друга — скажем, по имени Том Джонс. Если она видела тебя, я это узнаю по ее реакции.

Устроить это было проще простого. Коутс сказал горничной — а Харриет случайно в это время проходила мимо, — что сосед и его супруга приехали с визитом к хозяину Уиндмур-Мэнора.

Как и следовало ожидать, Харриет немедленно сообщила об этом хозяйке, и Белла вошла в библиотеку уже через десять минут.

Герцог и сыщик встали.

Джеймс сразу заметил, что она плакала. Ее чудесные зеленые глаза припухли и покраснели. Он нахмурился.

Ему хотелось подойти к ней, обнять, утешить. Он понимал, что она ждала предложения руки и сердца, но считал брак слишком высокой ценой за обладание желанной женщиной. Уже были женщины, которые стремились выйти за него замуж после того, как он добился успеха в «Линкольнз инн», но он ни одной из них не сделал предложения. Слишком высоко он ценил свою холостяцкую свободу. Брак был необходим для повышения социального статуса и производства потомства. А Джеймс всю жизнь считал себя незаконным сыном герцога, презирал высшее общество и никогда не стремился войти в него. Что же касается детей, он любил их, особенно маленького Филиппа, но не мог представить отцом себя. Возможно, потому, что его собственный отец по большей части не интересовался его жизнью.

Глаза Беллы метнулись от Джеймса к сыщику.

Герцог напрягся, ожидая реакции.

— Это мистер Джонс, мой старый школьный друг.

Белла нахмурилась.

— Школьный друг? А мне сказали, что приехал с визитом сосед.

— Кто сказал? — невинно полюбопытствовал Джеймс.

Белла слегка покраснела, сообразив, что не может назвать свой источник.

Джеймс успел достаточно хорошо ее узнать, чтобы представить ход ее мыслей. Она решила, что Харриет, будучи в весьма преклонных годах, что-то не так поняла или не расслышала.

Но когда она взглянула на Папазяна, в ее глазах не мелькнуло искры узнавания. Не приходилось сомневаться, что она никогда не видела этого человека.

— Ах, я понял, — улыбнулся Джеймс. — Но не стоит верить всему, что болтают слуги.

Белла раздраженно поморщилась и повернулась к сыщику:

— Где вы учились, мистер Смит?

— В Итоне. Мы как раз вспоминали старое доброе время, — легко соврал Папазян.

Она вежливо улыбнулась:

— Прошу прощения, что помешала вам.

Она сделала реверанс. Яркие рыжие и каштановые пряди создавали контраст с бледной кожей шеи.

Джеймс сделал над собой усилие, чтобы прогнать чувственные мысли, и, дождавшись, пока за Беллой закроется дверь, сказал сыщику:

— Она тебя не узнала.

Тот пожал плечами:

— Я же говорил.

Синклер мертв. Тогда кто преследует ее и почему? Или ей показалось?

Много лет она прожила под контролем маниакально ревнивого, психически нестабильного мужа, который постоянно издевался над ней. Джеймс сам вел дело одной женщины, которая в течение десяти лет подвергалась насилию со стороны мужа и в конце концов сорвалась и зарезала его спящего.

Но Белла была другой. Интуиция еще никогда не подводила Джеймса. Каким-то чудесным образом садисту-супругу не удалось сломить ее дух и повредить рассудок.

Она умна, горда и сильна. Она умеет сострадать и заботится о тех, кто от нее зависит. Джеймс хорошо понимал, что такое гордость, ведь именно она помогла ему остаться собой, когда в детстве он оказался совсем один, отвергнутый своей кровной родней. И он восхищался ее трогательной заботой о Харриет.

С рассудком у Беллы Синклер определенно все в порядке. Если она считает, что за ней следят, Джеймс не сомневался, что это правда.

Защемило сердце, стало трудно дышать. Такая физическая реакция была для него незнакомой. Проанализировав свои ощущения, он понял, что это страх. Страх за Беллу.

— Выясни, кто следит за ней и почему, — приказал он.

На следующее утро после ярмарки Белла зашевелилась в постели, только когда раздался негромкий стук в дверь. Вошла Харриет. Поставив поднос с завтраком, она раздвинула шторы и впустила в комнату яркое утреннее солнце. Белла застонала и уткнулась лицом в подушку.

— Ты никогда так много времени не проводила в постели, детка, — сказала Харриет и убрала подушку.

Белла села. У нее опухли глаза, першило в горле. Прошли годы с тех пор, как она позволяла себе так долго плакать. Она давно решила, что лить слезы относительно неудачного брака — себе дороже, и не уронила ни слезинки из-за Роджера.