– Стараюсь, но мне трудно отделаться от мыслей о…

– Думай о себе, если не хочешь, чтобы тебе накинули веревку на шею в Тайберне, – оборвала ее Бесс. – Если сумеешь пустить слезу, когда начнешь рассказывать судьям о том, как тебя похитил Морган Тренчард… как он насиловал тебя, не обращая внимания на твои мольбы…

– Но все было совсем не так. – Дизайр возмутили слова Бесс. – Я же рассказывала тебе, как Морган вырвал меня из лап бандитов. Он сделал это, несмотря на то, что я похитила у него кошелек.

– А-а, теперь вспомнила. Потом он привез тебя в какой-то фермерский дом, где обычно скрывался вместе со своими ворами-друзьями.

– Он увез меня с собой и спас от беды. Если бы он не сделал этого, мне пришлось бы возвращаться к Старой Салли или продолжать скитаться по улицам в Уайтфрайерсе. Там не пришлось бы воровать или умирать с голода…

– Умоляю тебя, выкинь это из головы! Ты должна заставить судей поверить, что была в то время почти девочкой, которую Тренчард силой лишил невинности. Можешь сказать, что ты работала служанкой в каком-нибудь уважаемом семействе. Можешь изобразить себя горничной какой-нибудь богатой леди. Ну что тебе стоит придумать это? Скажешь, что ты отправилась выполнять поручение своей госпожи и подверглась нападению Моргана Тренчарда. Потом будешь рассказывать о том, как он увез тебя с собой…

– Мисс Гилфорд!

Это ее окликнул Эльф, неожиданно появившийся в дверях. Обычно охранник обращался к ней не иначе как «шлюха», а бывало, что и хуже. Сейчас вежливое обращение Эльфа вызвало у Дизайр немалое удивление, но все прояснилось очень быстро.

Обезьяноподобный охранник посторонился, и Дизайр увидела стоявшего позади него Джеффри Уоррингтона.

В первую секунду от неожиданности она не могла двинуться с места и произнести хоть слово. Когда она опомнилась, у нее вырвался вздох облегчения. Все это время ее не оставляла уверенность, что, получив весточку от нее, Джеффри обязательно придет. Она с благодарностью посмотрела на него.

Движением руки Джеффри приказал Эльфу удалиться, после чего медленно вошел в камеру. Если бы Дизайр позволила себе поддаться охватившим ее чувствам, она непременно бросилась бы навстречу ему с протянутыми руками и словами признательности. Сознавая неуместность подобных проявлений эмоций, она вынуждена была сохранять сдержанность. Она даже немного отступила назад, заметив перемены в его внешности.

Он был не в расшитом камзоле и просторных панталонах. На худощавом лорде ловко сидел военный мундир с золотыми блестящими эполетами и такой же тесьмой на обшлагах. Благодаря форме он казался выше и шире в плечах. Прекрасно смотрелись плотно облегающие ноги голубые брюки и сверкающие кавалерийские сапоги.

– Джеффри, что значит этот наряд? – воскликнула Дизайр.

Однако ответа не последовало, и она поняла, что он не только сменил одежду, но и внутренне стал другим. Посмотрев внимательнее на его твердый, неулыбающийся рот, синие глаза с выражением откровенного разочарования, она невольно попятилась. Теперь он казался ей старше и мужественнее, и она понимала, что это произошло из-за нее.

Узнав всю правду, он, должно быть, был потрясен. Наверное, он испытывал унижение оттого, что подарил свою любовь и был готов предложить имя и титул ей – любовнице преступника, разбойника с большой дороги. Скорее всего, первым человеком, рассказавшим ему об этом, была Ровена. Можно представить, с каким злорадством и какими красками она описала это. Вообразив, что творилось тогда в душе бедного Джеффри, Дизайр почувствовала, как боль сдавила ей сердце.

– Вы… должно быть, получили мое письмо. – Это все, что она могла сейчас сказать.

Джеффри кивнул головой, но остался на прежнем месте. Он смотрел на нее в упор в холодном молчании. Тогда ей пришло в голову, что она тоже сильно изменилась. Возможно, ее внешний вид производил на него отталкивающее впечатление. Она стояла перед ним с голыми грязными ногами и растрепанной головой, дырами и пятнами на своем зеленом шелковом платье. Теперь у нее мало общего с той модной элегантной девушкой, в которую он совсем недавно был влюблен.

– Непривычно видеть вас в этой форменной одежде, – сказала она, пытаясь хоть немного ослабить тягостное напряжение, испытываемое обоими. – В ней вы выглядите… очень необычно.

– Я поступил на службу в кавалерию его величества.

Он сказал это легким и беспристрастным тоном. Потом бросил беглый взгляд в сторону Бесс, которая приоткрыла рот от изумления и откровенно рассматривала его своими ореховыми глазами. Наконец, придя в себя, Бесс перевела глаза на Дизайр и многозначительно улыбнулась, чтобы, таким образом, приободрить ее. Затем схватила Уинни за руку, поставила ее на ноги и повела к выходу из камеры. Когда Бесс вместе с безропотно последовавшей за ней девушкой оказалась в мрачном коридоре, она задержалась у двери, и, напрягая слух, стала ловить каждое слово, доносившееся из камеры.

Джеффри осмотрелся и брезгливо повел носом.

– Омерзительная дыра, – сказал он. – Чудовищное зловоние. Наверное, через месяц или два воздух здесь станет еще хуже.

Он явно старался придерживаться нейтральной темы и избегал непосредственного обращения к Дизайр. Даже в отсутствие других девушек он не мог заставить себя говорить непринужденно и открыто выразить свои чувства. В связывавшем их невидимом мостике недоставало одного звена.

– Даже если бы вы не откликнулись на мое письмо, я не таила бы на вас обиды, – сказала Дизайр, решившись взглянуть ему прямо в глаза.

– Я не хотел приходить. Одному Богу известно, как мне было тяжело заставить себя снова увидеться с вами. Даже после того, как ваш друг, квакер, сумел разыскать меня, я не решался. Этому квакеру, должно быть, пришлось потратить немало сил, чтобы добраться до меня – ведь я не живу больше вместе с Ровеной и матерью. Но такие, как он, обладают поразительным упорством. Он явился прямо в штаб-квартиру нашего полка. Часовой пытался вышвырнуть его за ворота. Над ним издевались и угрожали расправой, но он не отступил. В конечном счете, охрана сдалась, и он выполнил свой долг.

– Значит, вы живете в… казарме?

– В одной комнате со мной проживают еще несколько холостяков-офицеров из моего же полка, – пояснил Джеффри.

– Раньше вы никогда не говорили о своем желании стать военным. Почему вы решили избрать для себя такую карьеру?

Он порывисто приблизился к ней, видимо, не в силах больше следовать выбранным им заранее дистанции и поведению.

– Мне нужно было уехать подальше от дома и всего, что могло напоминать мне о вас.

– Джеффри, а каким образом вам стало известно о…

– Первый, кто рассказал мне обо всем, был Боудин. Это произошло во время нашей случайной встречи в Уайтхолле. Он присутствовал там на королевском турнире, с боем петухов. Сначала мне показалось, что он, или сильно пьян, или выжил из ума. Но потом то же самое мне повторил Филипп Синклер. Я имею в виду то, что происходило в магистрате в тот знаменитый день. Тогда я понял, что они говорили правду.

Судя по частому и прерывистому дыханию, Джеффри сильно волновался и старался не потерять самообладания.

– Мне очень жаль, Джеффри. Я никогда не собиралась сознательно причинить вам зло. Что бы вы ни думали обо мне, в это можете верить.

Устремленные на нее синие глаза обдавали холодом, говорили о непреклонности.

– Почему я должен верить вашим словам? Вы с первого дня нашего знакомства лгали и притворялись. После того происшествия в «Золотом Якоре», когда я лежал без сознания, вы делали вид, что беспокоитесь за мою жизнь. Но ваша тревога была напускной. Действительно, с чего вдруг вы стали ухаживать за мной? Почему вы ни на минуту не отходили от моей постели? Неправда ли, все это не очень понятно? Тем более, что вы делали все это для совершенно чужого человека. Но мне теперь понятно, почему вы были ласковы и добры ко мне, как ангел. Все это время вы использовали меня для прикрытия. Потом вы пошли еще дальше: проникли к нам в дом, пользовались добротой моей матери и продолжали обманывать меня…

– Вспомните, Джеффри, я не хотела ехать в Лондон с вами. Прошло не так много времени, чтобы вы успели забыть об этом. Я собиралась отправиться в Корнуолл с той минуты, когда дальнейшее передвижение стало для меня безопасным.

– С какой стати вам было ехать в Корнуолл? Разве у вас есть родственники там?

– У меня – нет. Там живет родственница Моргана.

– Моргана?

По тому, как он повторил вслед за ней это имя, Дизайр поняла, как трудно ему было произнести его вслух.

– Значит, между нами всегда существовало это препятствие. Это был он – Морган Тренчард, не так ли? Но вы все время вели себя со мной, подобно невинной робкой девушке. Мне казалось, что я всю жизнь только и мечтал иметь именно такую жену. Неужели вам доставляло удовольствие дурачить меня?

– Ни в коем случае, Джеффри! У меня и в мыслях не было ничего похожего. Клянусь вам. Подумайте сами, в тот вечер, на балу в Седжвике, я могла бы принять ваше предложение и стать вашей женой.

– И что же помешало вам сделать это?

– Вы были мне слишком дороги, Джеффри. Поэтому я не могла поступить с вами таким бесчестным образом. Я не хотела прикрываться вашими именем и положением, чтобы спасти себя, зная, что никогда не смогу подарить вам свою любовь.

Она взяла его за руку, хотя и опасалась, что ему будет неприятно чувствовать ее прикосновение. Молодой человек не отдернул руки. Он продолжал молча слушать ее, глядя на нее сверху.

– Подумайте, Джеффри. Вы не можете не понимать, что, вступая в брак с вами, я могла приобрести многое, могла навсегда расстаться со своим прошлым. Вряд ли кто-нибудь посмел обвинить леди Уоррингтон в разбое. Никому и в голову бы не пришло не только сказать, но и подумать об этом. И это не все. Вы сами знаете, чего я могла бы добиться, выйдя замуж за вас. Вы делали бы для меня все, о чем бы я вас ни просила. С вами рядом я могла бы занять почетное место при дворе. Я была бы окружена людьми, которые восхищались бы мною, говорили мне приятное и искали моего внимания.