– Подожди. Каким образом солдаты узнали, где нужно искать ее?

– По-моему, здесь все ясно. Лорд Боудин заручился обещанием главного судьи, – сказала Ровена. – Он был полон решимости наказать разбойника, посмевшего напасть на его карсту той ночью на пустоши и…

– Это случилось много месяцев назад, – прервал ее Джеффри. – С тех пор все уже забыли об этом, ведь следы затерялись.

– У его светлости много связей с влиятельными особами при дворе, – с упорством продолжала Ровена. – Можно не сомневаться, что он добился особых распоряжений для солдат. Вот они и продолжали свои поиски, пока, наконец, не схватили Дизайр и Тренчарда.

– Получается, что вчера их вдруг осенила мысль продолжить поиски в определенном месте. Как они узнали о нем? Почему они отправились за Дизайр именно туда?

– Не только за ней, но и за ее любовником тоже, – добавила Ровена, не скрывая торжествующей улыбки. Она заметила, что Джеффри крайне неохотно выговаривал имя Тренчарда. – Мой бедный Джеффри. Я понимаю, что тебе должно быть очень тяжело. Но лучше узнать всю правду до того, как ты успел бы совершить глупость – предложить свою руку этой особе. Может быть, в другой раз ты прислушаешься к моим советам.

– Мне не нужны ни твои советы, ни сочувствие! – Голос у него стал тихим, в глазах сквозила печаль. – Ты относилась к Дизайр неприязненно с момента ее появления здесь. Тебя одолевала зависть, потому что она молода и красива.

Слова брата больно ранили ее. Она чувствовала, что начинает терять самообладание.

– Это неправда. Я боялась за тебя. Ты настолько доверчив, что она сумела быстро прибрать тебя к рукам, покорив тебя своей притворной добротой. Смазливая пройдоха – вот она кто! Скажите на милость, какая заботливая. И это по отношению к совершенно незнакомому человеку. – В ее бесцветных глазах затаилась холодная злоба. – Уж я-то знала, что она собой представляет. Хитрая, ловкая, маленькая потаскушка. В тот день она сказала, что собирается навестить пожилую портниху, когда-то служившую ее семье. Какие благородные намерения – помочь несчастной женщине и доставить ей немного удовольствия! Так что же, я должна была сидеть сложа руки и смотреть на вас с мамой, как вы до небес возносите ее необыкновенную доброту? Да, я знала, что она отправляется в это позорное место, чтобы отдаться своему разбойнику. – Спохватившись, что сказала лишнее, Ровена прижала руку ко рту.

– Знала? Каким образом ты узнала об этом? Сказанного уже не вернешь. Как она могла позволить себе поддаться эмоциям? Тупая боль зашевелилась у нее в затылке.

– Ты не ответила мне, Ровена!

Джеффри схватил ее и начал трясти. Боль от затылка поползла дальше, в глубь головы, и она почувствовала легкое головокружение.

– Я… Ее не было в доме, когда принесли письмо. Я взяла письмо, чтобы потом передать ей. Должно быть, оно не было хорошо запечатано.

– Какое письмо?

– Письмо от Моргана Тренчарда. Какой-то мальчик принес его к воротам нашего дома. Это было в тот самый день, когда она преподнесла нам свою чудовищную ложь насчет визита к пожилой женщине.

– А ты, значит, стала шпионить за ней! Ты прочитала письмо. Вот как ты узнала. Ты одна знала, когда и где она должна была встретиться с… ним.

– Я должна была сделать это, ради твоего спасения! Неужели тебе это не понятно? Я пыталась защитить тебя, что собственно и делала всегда, пока ты был маленьким мальчиком. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы могла позволить загубить твою жизнь.

В потемневших синих глазах брата она увидела убийственную ненависть. Она вскрикнула от боли и страха, когда его пальцы крепко впились ей в руки.

– Джеффри, остановись!

К ним приближалась леди Мирабель. В ссоре дети не заметили свою мать. Она схватила Джеффри за рукав.

– Отпусти ее! – Она дернула сына за руку. Усилием воли он подавил в себе злость и подчинился, оттолкнув Ровену.

– Мой бедный мальчик, – сказала леди Мирабель. У нее были воспаленные, заплаканные глаза. – Какое ужасное несчастье свалилось на тебя. На всех нас. Кто бы мог подумать, что Дизайр способна на подобные злые выходки?

Она повернулась к Ровене и ласково обняла ее за плечи.

– Твой брат сейчас сам не свой. И это понятно. Ты не должна упрекать его.

Однако Ровена поспешила вырваться из ее рук. Она совершенно не нуждалась в ее утешениях. Для нее гораздо важнее было отношение к ней Джеффри. Она должна заставить его понять и простить ее действия. Только бы утихла эта мучительная головная боль.

– Советую как следует поразмышлять над этим, – сказала Ровена, – тогда поймешь, что я сделала все правильно. Ты только представь себе, как бы ты страдал, женившись на падшей женщине, проститутке и вдобавок воровке. Надо думать, она не перестала бы лгать тебе. Такие готовы продаться любому мужчине, обращающему внимание на их прелести. Или того хуже… Она бы ложилась в постель с каким-нибудь из твоих слуг, похотливым красавчиком, в любое время, когда ей это приспичило бы. И все это происходило бы в твоем доме.

Она поубавила пыл, наблюдая за появившимся выражением крайнего отвращения на его лице.

– Полагаю, что и раньше не заблуждался на твой счет. Я уже давно замечал в тебе этот порок, или своего рода болезнь, – медленно выговаривая слова, сказал Джеффри. – Но я недопонимал их или, возможно, не желал понимать.

Сейчас он говорил отчужденным и безразличным тоном. Подобное отсутствие чувств у брата пугало ее больше, чем его гнев.

– Я не буду вмешиваться в твои хлопоты по дому, действуй, как раньше, Ровена. Не собираюсь приводить в дом невесту, которая захочет лишить тебя этих скучных занятий. Сажай себе на здоровье цветы, разбивай новые цветники для тюльпанов. Мне это безразлично. Я даже не буду смотреть на все это – и на тебя тоже.

У нее задергался уголок рта. Он разговаривал с ней, как посторонний человек. Все это так непохоже на ее брата, ее обожаемого Джеффри, единственное существо в мире, которое она вообще когда-либо любила.

Он взял мать под руку, и они удалились. Ровена осталась одна посреди залитого солнцем весеннего сада. Она провожала глазами медленно удалявшихся к дому брата и мать.

21

Неизвестно, сколько времени пролежала она на каменном полу камеры. Не хотелось ни вставать, ни смотреть на свое новое окружение. Можно было и дальше оставаться распростертой на камнях, лишь бы больше не заниматься этой бессмысленной борьбой. Дизайр все еще находилась во власти отчаяния. За дверью слышались шаги охранника, расхаживавшего взад-вперед по коридору. Где-то поблизости раздался кудахтающий женский смех.

– Добро пожаловать в нашу женскую обитель, дорогуша. Пора вставать, а то мы еще толком и не видели тебя. Ну-ка покажись.

Дизайр медленно перевалилась на бок и встала на колени. В ушибленном локте появилась сильная дергающая боль. Она откинула спутанные волосы с лица и подняла глаза. При тусклом освещении она смогла лишь разглядеть склонившуюся над ней огромного роста тяжеловесную женщину. У нее была лохматая, как у ведьмы, голова, на плечи натянут грязный платок.

– Нет никакой нужды валяться на голом полу, раз ты заплатила за матрац, – сказала женщина. – Ты можешь пойти вон в тот угол и лечь рядом с Уинни.

Резким движением головы женщина указала на щуплую, худую фигурку девушки, сидевшей на матраце с поджатыми голыми ногами. Дизайр молча встала и прошла через всю камеру, чтобы поскорее опуститься на тонкий, набитый соломой матрац, возле Уинни. Она еще не успела разобраться в обстановке и осторожно посматривала по сторонам. Вдруг она заметила крысу, которая глядела прямо на нее из расщелины между двумя камнями в стене. Страх и еще какое-то мерзкое ощущение появились при виде затаившегося животного.

Присмотревшись, она поняла, что камера освещалась двумя сальными свечами и еле мерцавшими в печи углями. Вернее было бы назвать это сооружение не печью, а просто наскоро пробитой в стене дырой, в которую набросали кучу обломков с берега моря и подожгли их.

Теперь Дизайр получше разглядела Уинни и была поражена ее почти детским видом. Вряд ли ей больше четырнадцати лет. Сероватые, нечесаные волосы слипшимися грязными прядями свисали по бокам худого лица, на котором выделялись круглые, полные испуга голубые глаза.

– Одеял здесь нет, – виновато пробормотала Уинни. – За деньги Эльф может принести одно.

Дизайр покачала головой.

– Тюремщик забрал у меня деньги, у меня вообще ничего не осталось.

– Иначе и быть не могло, – вмешалась девушка, которая прохаживалась по камере. – Ненасытный ублюдок.

Она сказала это с явным сочувствием. На вид она выглядела старше Дизайр. Неопрятные волосы свободно лежали на плечах толстыми, свалявшимися рыжими прядями. Несмотря на свою сильно поношенную одежду: красную шерстяную шаль, выцветшее платье и пару грубых башмаков на деревянной подошве, эта девушка держалась раскованно и уверенно.

– Я вижу, у нас тут подобралась неплохая компания, – сказала она, осмотрев Дизайр с головы до ног живыми, любопытными глазами орехового цвета. – Я не думаю, что ты – обычный невинный ягненок. Верно я говорю? Как же они тебя заарканили?

Хотя Дизайр провела в Уайтфрайерсе всего несколько месяцев, она научилась понимать некоторые выражения из того специфического фольклора, которым пользовались воры и проститутки, обитатели тех кварталов. Но, слава Богу, сама она не стала говорить на их языке.

В отчаянии она твердила себе, что переживает кошмарное время, чего ей и следовало ожидать. Она подумала, что лучше вообще не говорить, а молча предаваться приятным воспоминаниям. Можно представить себе, например, что она в объятиях Моргана.

Высокая грузная женщина, показавшая ей ее место на матраце, сидела на куче соломы возле тлеющих углей.

– Эта новенькая не желает иметь ничего общего с такими, как мы, Бесс. Ты понимаешь это, моя девочка? Это дорогая проститутка. Посмотри на ее нарядное шелковое платье. Такие платья носят настоящие леди. Я могла бы заработать на ней пятьдесят гиней, если бы предложила ее владельцу одного из тех непристойных заведений на Драри Лейн.