Глубокая вертикальная морщинка меж его бровей, резкие слова дали ей ясно понять: он этого не желает.

— Разумеется, я этого не хочу, — огрызнулась Белла. Нервы возобладали над потрясением, чувством безысходности и даже остатками хороших манер. — Если бы я на мгновение допустила, что вы говорите серьезно…

— Вы сомневаетесь?

Белла подвергла сомнению его честность, и он тут же продемонстрировал свое аристократическое высокомерие. Вот если бы ей удалось досказать свою мысль. Белла поддалась гневу, последний придал больше сил, чем любые другие чувства, подогревавшие ее. Белла решилась заговорить:

— Мне кажется, вы не очень серьезно обдумали все это. У меня нет желания выходить замуж за человека, который изначально презирает этот брак. Вы станете ужасным мужем.

Судя по тому, как дернулись уголки губ, он, видно, нашел несправедливые слова весьма забавными. Будь он проклят! Беллу кольнули угрызения совести от такой мысли, но ей было все равно. Ее настиг кошмар, настало время просыпаться.

— Не смейтесь надо мной!

— Вы думаете, мне весело? В таком случае позвольте мне, Арабелла, объяснить вам кое-что. — Эллиотт встал. Вблизи казалось, что ростом он не менее двух метров. Ей потребовалась сила воли, чтобы не отпрянуть, когда он опустил руки на стол и наклонился к ней, пристально глядя голубыми глазами. — Я — Хэдли ныне глава этого семейства. Но если Рейф поступил бы так, как ему следовало, женился на вас до своей смерти, тогда оказался бы гостем здесь, в вашем доме, и выполнял бы роль вашего опекуна до рождения ребенка. Если быродился мальчик, он стал бы виконтом Хэдли, а я остался бы мистером Кэлном, его опекуном, и больше никем. Вы серьезно думаете, что я могу игнорировать данный факт?

Глава 3

— Но вы законный наследник. Носите этот титул и не можете желать брака со мной, — возразила Белла.

— Ради бога, перестаньте беспокоиться обо мне, Рейфе или о чем-нибудь другом. Беспокойтесь о ребенке, — отрезал Эллиотт. — Моему брату следовало оставить вас в покое или жениться на вас. Честно говоря, ему давно следовало жениться. Но он этого не сделал. Думаете, меня радует его беспечное поведение, ведь именно из-за него мне повезло, и я наследовал титул.

По голосу нельзя было сказать, что он считает себя везучим.

— В действительности я лишь могу добиться в случае рождения мальчика того, чтобы он однажды стал моим наследником. С юридической точки зрения это не очень важно, но крайне важно с моральной. Никто ничего не заподозрит — ребенок считается отпрыском мужа супруги. Если повезет, вы либо своевременно разобщитесь от бремени, либо роды случатся позднее, как это обычно бывает при первом ребенке. Все подумают, что мы все взвесили, как бы поздно он ни родился.

— Тогда люди посчитают, что вы…

— Я — Хэдли. — Он снова прервал ее. — Не сомневаюсь, что после смерти брата от виконта ожидают подобного поведения. Сплетничать будут, по не больше недели.

— Однако здешняя прислуга, — возразила Белла, увлеченная его настойчивостью и понимая, что уже сдалась, но продолжая сопротивляться, — видела, как я пришла сюда пешком, и сделает вывод, что я ехала в простом дилижансе. Вы ведь ни за что не позволили бы своей невесте путешествовать таким образом.

Эллиотт снова сел и потянулся за кларетом.

— Разумеется, нет, если бы знал, что вы приедете. Но при этом нам не следует забывать о вашем строгом отце, не одобряющем аморального поведения аристократов и запретившем вам выходить за меня, несмотря на то обстоятельство, что вы достигли совершеннолетия. У него буйный нрав, и вам пришлось бежать ко мне до того, как стала заметна ваша беременность, не дожидаясь приготовлений к бракосочетанию. Прибыв сюда, вы ведь не объявили, что желаете видеть не меня, а Рейфа. Верно?

Белла покачала головой:

— Нет. Я вела себя уверенно, как могла, и назвала лишь ваш титул. Боялась, как бы дворецкий не указал мне на дверь, прежде чем я увижу Рейфа.

Здесь что-то не так. У Беллы родится законный ребенок? Она станет виконтессой Хэдли, несмотря на позор и свое незавидное положение? Да, здесь какая-то загвоздка, нечто, чего она не заметила. Все, что кончается слишком хорошо, обычно имеет какую-то скрытую пружину. Все это казалось идеальным выходом из положения, тем не менее, напоминало бриллиант с огромной трещиной внутри. Белла слишком устала, у нее кружилась голова, мысли путались, она не могла все трезво взвесить и найти эту трещину.

— Думаю, за этот день вы достаточно пережили. — Эллиотт подошел к ней, она даже не заметила этого. — Вы в положении, совершили слишком далекий путь и испытали потрясение.

— Да. — Ей уже не хотелось спорить. Ему трудно противостоять. Как бы то ни было, не следует сопротивляться, однако внутренний голос твердил, что она не должна уступать ему, он не заслуживает подобной уступки Белла была готова идти на жертвы ради ребенка, не ожидала что жертвой станет ни в чем не повинный мужчина. — Я больше не в силах рассуждать трезво. Нам следует поговорить еще раз, но мне хотелось бы отправиться ко сну, если вы не возражаете. Ваша двоюродная бабушка и кузина… милорд, что вы им скажете?

— Как что? Правду, конечно. — Он осторожно отодвинул ее стул и подождал, пока она встанет. — Скажу, что мы тайно и недолго ухаживали друг за другом, но, учитывая неразумное сопротивление вашего отца, я решил жениться на вас, как только получу разрешение на венчание без церковного оглашения. Ради этого завтра рано утром придется ехать к епископу в Вустер[4].

Белле следовало сказать что-нибудь, но это было бы все равно что идти против сильного ветра.

— Вы не должны называть меня милордом, — добавил Эллиотт, прежде чем они достигли двери. — Мы должны выглядеть близкими людьми.

— Эллиотт, — послушно сказала она. Это имя звучало более надежно, чем Рейф, и сейчас почему-то казалось более реальным. «Он настоящий», — догадалась она. Он стал единственной реальностью между ней и полным крахом. Рейф мертв, с его стороны ей ничто не угрожало. Но она знала, тот был настоящим дьяволом. А его брата она совсем не знала. — Это ведь… Я не чувствую…

— Было бы хорошо, если бы вы завтра поехали со мной в Вустер, если, конечно, в состоянии преодолеть такой путь. Думаю, вам захочется сделать кое-какие покупки. К вечеру мы вернемся, а на следующий день поженимся.

— Мы поженимся уже послезавтра.

— Чем быстрее, тем лучше. Вы не согласны. Я знаком с епископом Джорджем Хантингфордом, что весьма кстати. Он немного суховат, но препятствий чинить не станет. Он ведь не знает вашего отца, правда.

— Понятия не имею. Однако я не могу предстать перед епископом и притворяться…

— Притворяться? — спросил Эллиотт с неотразимой логикой. — Вы достигли совершеннолетия, вы та, за кого себя выдаете, и имеете право выходить замуж. Здесь нет обмана.

— Позвольте мне договорить. — Конечно, он прав. Почему бы ей просто не согласиться с ним? Она проглотила слезы отчаяния и пыталась собраться с мыслями. Все выглядело слишком просто. Возможно, она замечталась.

— Сегодня вы не очень последовательны, — заметил Эллиотт в ответ на ее возражение. — Неудивительно, ибо, если бы я ждал, пока вы договорите, мы стояли бы здесь до рассвета. — Они посмотрели друг на друга, он был чуть недоволен, она нахмурилась, отчего, наверное, выглядела еще некрасивее. Эллиотт уж точно хорошо рассмотрел ее и, видно, удивлялся, чем заслужил к себе такое отношение.

Белла вела себя неразумно и неблагодарно, но вдруг крепко рассердилась на него. Он полностью владел собой, она никак не могла поколебать его, ведь он прав для ее ребенка это самый лучший выход. Она сжимала кулаки, в душе понимая, что хотела ударить не этого мужчину, а его брата.

Ударить мужчину, который хотел спасти ее вместе с ребенком от этого кошмара, было бы сумасшествием, но соблазн велик. К тому же в ней проснулось противоречивое желание прижаться к его груди и зарыдать.

— Да, я не очень логична. — Белла заставила себя говорить скромно. — Хотя обычно спокойна, разумна логична и ответственна. И прежде чем вы что-то скажете, я хорошо знаю, о чем промолчите. Я отдала свою невинность вашему брату до брака. Однако он… однако я…

— Вы оказались во власти чувств? — добродушно заметил Эллиотт.

— Вот именно. — Белла крепко сжала руки. — Эллиотт, я не знаю, были ли вы когда-либо влюблены, влюблены ли сейчас.

Конечно же, он не стал бы предлагать ей что-либо, если бы был связан с какой-нибудь женщиной.

— Нет, — признался он, к ее радости. — У меня никого нет.

— Любовь подавляет все. Я более сильного чувства не испытывала. — Конечно, это, наверное, была иллюзия любви, или она привязалась к Рейфу, желала его даже тогда, когда тот делал больно и пренебрегал ею. Но, хуже того, собственные чувства подвели ее. — Прямо сейчас я ощущаю утрату, испуг, смущение, что брошена на произвол судьбы. И потрясена. Наверное, вы никогда не испытывали подобных чувств?

Эллиотт не похож на человека, которого легко охватывают тревожные чувства.

— Конечно, я испытал шок. Совсем недавно. — Уголки губ искривились то ли в гримасе боли, то ли в сардонической улыбке. — Согласитесь, вам потребовалось чуть больше времени, чтобы привыкнуть к своему положению, чем мне.

— У меня еще меньше времени, чтобы привыкнуть к мысли, что придется выходить замуж за совершенно незнакомого человека и стать виконтессой. — Белла осеклась, голос дрогнул. Эллиотт отличался невероятной выдержкой. А она поставила его в весьма затруднительное положение. — Вы очень добры. — Тут он вопросительно приподнял бровь. — Я действительно ценю то, что вы делаете ради меня, ради ребенка. Но прошу вас, поговорим об этом завтра.

— Мы можем поговорить об этом по дороге в Вустер. Я заеду за вами в восемь, если вы будете чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы выехать так рано.