С алкоголем то же самое, уныло думал Джекоб. Многие из его товарищей по ремеслу находили утешение в спиртном. Сам он любил хорошее вино и пиво, как все мужчины, но вообще-то пьянство — не его удел. Хотя то, что его беспокоило сейчас, любого заставило бы потянуться к бутылке.

Не то, а та. Одна особа, по имени Флоренс Тревельян! Он вновь взял сценарий, нашел место, которое учил, и тут же его потерял.

Понимая, что в подобном настроении заучивать роль бесполезно, тем более что до следующих съемок времени полно, Джекоб решил, что все же выпьет чего-нибудь.

Босой, в махровом халате, он прошлепал в кухню без особой надежды найти там что-либо приличное, но, к своему удивлению, обнаружил в баре бутылку австралийского вина "Каберне Совиньон". Он откупорил ее и налил бокал. Откуда у него эта бутылка? Он вроде бы не покупал. Должно быть, Мириель. Она всегда делает ему подарки, всячески стараясь угодить, хотя он ее к этому не поощряет. Напротив, пытается — как можно мягче и тактичнее — убедить ее не делать этого. А ведь жизнь была бы гораздо проще, если бы он мог с легкостью принимать ее благодеяния, согласился вновь вернуться к ней. Но существовало некое препятствие. И сегодня он точно понял, что это за препятствие.

Вернее кто.

Джекоб вытянулся на диване — бокал в руках, сценарий рядом на полу, — закрыл глаза, и в воображении тут же возник образ Флоренс.

Боже правый, ну почему она еще красивее, чем он представлял? Крошечная фотография в журнале сыграла с ним злую шутку. Все, что волновало его в ней десять лет назад, теперь было отточено до совершенства, так что даже отдавалось во всем теле болью. В самом прямом смысле, криво усмехнулся Джекоб, туже затягивая на себе халат. Ему хотелось разразиться истерическим хохотом. При одной только мысли о ней с ним происходило такое. Во время интервью в его уборной ему потребовалось все актерское мастерство, чтобы скрыть, как она влияет на него.

Но она покоряла не только отшлифованной временем красотой и изысканным вкусом, который развился у нее с возрастом. Флоренс обладала ясным блестящим умом. Он это заметил еще в университетские годы, когда они общались. Сообразительная, проницательная, она была наделена критическим мировосприятием, органично сочетавшимся с восторженностью и максимализмом юности, за которыми оно пряталось, как некое взрывоопасное устройство, запрограммированное заявлять о себе в нужный момент. В рамки ее здравомыслия не укладывался только он. Джекоб Френч Тревельян. Молодой человек, заносчивый и самонадеянный, — в общем-то, по праву, учитывая его способности. Тем не менее перед девушкой, которая владела всеми его помыслами, он робел. И оттого ненавидел ее. И обожал. И желал до безумия.

Одна ночь. Это все, что ему удалось заполучить от нее. Даже не ночь. Несколько часов. А потом начался кошмар, при одной мысли о котором хотелось заползти под камень и умереть. На протяжении долгого времени только гордость — да еще то, что он, как и надеялся, действительно оказался хорошим актером, — позволяли ему держаться на людях с достоинством, сохраняя самообладание и невозмутимость.

И бедняга Дэвид, хороший парень, верный друг, тоже оказался втянутым в противостояние двух упрямых Тревельянов, став жертвой чужой страсти и предрассудков.

Джекоб в растрепанных чувствах вновь опустился на диван и глотнул вина, смакуя на языке жгучий фруктовый привкус.

Разве мог бы Дэвид удовлетворять потребностям нынешней Флоренс — острой как бритва, утонченной, изысканной, наблюдательной, блестяще владеющей пером? Флоренс в брючном костюме мужского покроя с галстуком, в котором она выглядит невероятно женственной и волнующей? Дэвид был создан для спокойной жизни, его удел — преподавать где-нибудь в университете или заниматься научной работой. Новая Флоренс ему не по плечу. Они никогда не были бы счастливы вместе.

А впрочем, и ему не суждено познать счастье с ней, с ожесточением думал Джекоб. Одним глотком осушив бокал, он свирепо отер рот, будто вытирал не вино, а кровь с неожиданно открывшейся раны.

Как бы она ни притворялась, чувства ее не изменились: она по-прежнему его ненавидит!

ГЛАВА 5

— Извини. Не очень-то со мной интересно, да?

Флоренс взглянула на Рори, но в лице его, как и всегда, не было недовольства. Сейчас у нее это вызвало раздражение. Почему он не вспылит хотя бы раз? Почему не выскажет обиду на то, что она всегда занята и постоянно нарушает обещания?

— Ну… — медленно начал Рори. Флоренс затаила дыхание. Неужели все-таки рассердился? — Ты действительно будто думаешь о чем-то своем. Хотя это не удивительно: ты же встречалась сегодня с братом, которого не видела десять лет.

Флоренс положила на стол нож с вилкой и обвела взглядом комнату, собираясь с душевными силами. Из динамика тихо лилась мелодия из "Волшебной флейты" (Рори поставил перед ужином), но даже эта возвышенная музыка не несла успокоения.

— Но ведь сейчас я с тобой, Рори, — наконец промолвила она, злясь в равной мере и на Рори, и на себя. И на Джекоба, который незримой тенью присутствовал вместе с ними за столом. — И должна бы обратить все свои помыслы к тебе. Тебя не бесит, что я поглощена другими мыслями? Занята чем-то своим?

Рори долго не отвечал. Флоренс смотрела на него и думала, что он просто находка. Для кого-то.

Рори Фейруэзер, красивый, умный, внимательный, был вдовцом, причем имел некоторый капитал. Он был старше Флоренс лет на пятнадцать, но сохранял стройность и подтянутость молодости и, хотя его темно-русую голову с прямыми глянцевыми волосами, которые он аккуратно, на модный манер зачесывал назад, уже тронула седина, лысеть он еще не начал. Рори одевался элегантно, у них во многом совпадали вкусы и интересы, и инстинкт подсказывал ей, что он, похоже, исключительно талантливый любовник. Правда, она вряд ли узнает это когда-либо наверняка, при таком-то раскладе.

Рори отломил кусочек французского батона, но есть не стал — положил на тарелку, а когда наконец взглянул на нее, его ореховые глаза пылали яростью.

— Да, бесит, — отчеканил он. Флоренс от неожиданности едва не выронила бокал. — Но я злюсь не на тебя. — Его обычно спокойный голос был пронизан ожесточением. — А на твоего брата Джекоба. Между нами со дня знакомства всегда стоял какой-то невидимый барьер-призрак. Я думал, это тот погибший парень Дэвид. Теперь я знаю, что глубоко заблуждался. Мне давно следовало бы понять, что ты горюешь не о мертвом. О живом. Бредишь Джекобом Тревельяном, верно? — Рори произнес последние слова с неприсущей ему горячностью и залпом осушил бокал, что тоже было ему несвойственно.

Пытаясь выиграть время, она последовала его примеру, даже не ощутив тонкий вкус изысканного вина. Королева Ночи заливалась восхитительными трелями, и Флоренс невольно стала вслушиваться в немецкие слова, которые понимала лишь отчасти. Но она готова была заниматься чем угодно, лишь бы не отвечать Рори.

— Ты говоришь глупости, — наконец заговорила Флоренс, ежась под жестким взглядом Рори. — Джекоб мне отвратителен. Это действительно так. Уж им-то я бредить бы никогда не стала. Я и вспомнила-то о нем, только когда мне поручили взять у него интервью. Будто мне заняться больше нечем! — В подтверждение своих слов она положила ладонь на руку Рори, но тот, судя по скептическому выражению лица, не очень-то поверил ее лжи. Он глянул на ее наряд — джинсы и мешковатую хлопчатобумажную рубашку, выдав мимолетным движением снедавшее его разочарование, которого она до этой минуты не замечала.

Бедный милый Рори, думала Флоренс, сжимая его тонкие пальцы и одновременно жалея, что не в состоянии подарить ему большего. Рори, очевидно, надеялся, только теперь догадалась Флоренс, что она выйдет из ванной просто в тонком халатике или в чем-то другом столь же откровенном и вечер получит свое естественное продолжение.

И если бы Джекоб вновь не ворвался в ее жизнь, наверное, так все и было бы. В этот самый момент она, возможно, уже целовала бы Рори или лежала бы с ним в постели, прижимаясь к сильному мужскому телу, ощущая его возбуждение и страсть, подчиняясь требовательным ласкам. Эта сцена так живо предстала в ее воображении, что Флоренс едва не застонала от мучительного желания.

Но в своих фантазиях она видела не Рори.


Правда, на следующий день Флоренс уже с удивительной легкостью вспоминала о Рори и своем недостойном поведении в отношении его. В сущности, он даже вытеснил из ее мыслей Джекоба, статью о котором она писала в данный момент. Чувство вины мешало ей сосредоточиться на работе.

В общем-то вечер прошел неплохо, думала она, хотя конечно же Рори был разочарован. Он этого никак не выказывал, не дулся на нее, но она чувствовала, что он раздосадован. И ужасалась. Должно быть, Рори возлагал на этот вечер большие надежды.

— А я обманула его, заставила страдать, — пробормотала она, стирая бессмысленное предложение, которое только что напечатала; как оказалось, заменить его было нечем. — Это все из-за тебя! — Флоренс злобно отпихнула в сторону ворох рекламных снимков с изображением Джекоба, лежавших на столе рядом с резиновым ковриком для "мыши". Фотографии полетели на пол.

— У нас опять проблемы? — поинтересовалась Энни, нагибаясь за фотографиями. — Вчера ты вроде бы примирилась с ним…

— А, все будет нормально, — беспечно отозвалась Флоренс, забирая у Энни фотографии. Она сложила их в аккуратную стопку и убрала в папку. — Статья получается вполне приличная, а закончу после встречи с Джекобом сегодня вечером.

— Ты не говорила, что у тебя свидание. — Темные глаза Энни смотрели на нее с любопытством.

— Это не свидание, — поправила главного редактора Флоренс, приходя в смятение от собственной реакции: при слове "свидание" она вся затрепетала, как глупая девчонка. — А работа… Исключительно деловая встреча.