Его руки скользили по ее спине, распро­страняя тепло.

— Любовь моя, будь моей!

Один восхитительный момент тепла и све­та — вот все, что было ей доступно. Одно мгновение, чтобы дать ей силу прожить всю оставшуюся жизнь. Она прижалась к Коннору, раскрывая губы под его поцелуем и пробуя на вкус вечность.

В это мгновение ничто не имело значения. Ничто, кроме вкуса его губ, прижимающихся к ней, тепла его тела, проникающего в нее, обещая бесконечное лето.

Он провел руками по ее спине, и крючки расстегивались под его пальцами, как по вол­шебству. Зеленый шелк соскользнул с плеч Ла­уры, когда он поднял ее на руки и опустил на мягкий ковер, украшенный золотыми символа­ми королевской власти. Он лег поверх нее, целуя ее губы, щеки, глаза, расстегивая на себе одежду, срывая с себя фрак, галстук, жилет…

Лаура вцепилась в запонки на его рубашке, отрывая их от белой ткани, стремясь к теплу его кожи. Ее пальцы скользили по шелковистым черным волосам. Она чувствовала себя свобод­ной, не связанной правилами и ответственнос­тью, которая сковывала ее железными обруча­ми. Эти узы были крепче. Цепь, привязываю­щая ее к этому человеку, была гораздо сильнее, чем те, что выкованы из железа и стали.

Лаура тяжело дышала, откинув назад го­лову, пока он снимал с нее лиф, обнажая белую грудь, поднятую тугим корсетом навстречу ог­ню его губ. Медальон, который он носил, при­коснулся к ее лифу, когда он опустил голову.

— О Господи! — прошептала она. Это ока­залось сильнее, чем любой сон, это нежное прикосновение его рта к коже, словно горев­шей в огне.

— Такая красивая… — пробормотал Коннор, глядя на нее. Он обхватил ее грудь ла­донями, потирая большими пальцами туго на­тянутые, звенящие соски, пока Лаура не начала задыхаться от почти невыносимого удоволь­ствия, волнами расходящегося по телу.

Он приподнял ее юбки, и шелк и лен под­нялись горами у нее на поясе и рассыпались по сине-золотому ковру.

— Зачем столько одеяний? — сказал Коннор…

Лаура подняла бедра, глядя на него, зачарованная зрелищем его загорелых рук на своих белых панталонах.

— Но эти кажутся мне очень милыми. — Он расстегнул три жемчужные пуговицы и на­чал снимать с нее панталоны. В его глазах блестело желание. — Все эти женские облаче­ния очень возбуждают.

Лаура прикусила губу, когда он стянул пан­талоны с ее бедер, ляжек, сорвав их совсем. Но она не чувствовала стыда. Ей казалось, что она зачарована, как будто он завладел ее волей — полностью и безвозвратно.

— Я как будто достаю на свет сверкающий драгоценный камень. — Он мягко прикоснулся пальцами к внутренней стороне ее бедер.

Лаура затаила дыхание, вспомнив, как он прикасался к ней во сне. Неужели все проис­ходит за пределами сказочного царства их тай­ной долины? Но не успел этот вопрос возник­нуть в ее уме, как он ответил на него нежным поцелуем.

— О, мой… — Она с шумом втянула в себя воздух и запустила руки в теплые черные вол­ны его волос, прижимая его к себе, упиваясь каждой минутой запретного удовольствия.

Восхитительные чувства переполняли ее, но она хотела познать истинную радость их соединения.

— Мы принадлежим друг другу, — шептал он, прижимаясь к ней. — Всегда принадлежали и всегда будем принадлежать.

Она содрогнулась от правоты его слов. Внутри нее замерцало и разгорелось пламя, подобное тысяче крошечных огоньков, когда его плоть прикоснулась к ее влажной плоти. Она подняла бедра ему навстречу, и он по­грузился в нее.

За всю ее жизнь ни один мужчина не смо­жет обладать ею так, как обладал сейчас Коннор.

В будущем ее ожидали тяжкие узы супру­жеского долга с нелюбимым человеком. Но это мгновение навсегда останется с ней. Она будет хранить это воспоминание все последу­ющие годы.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Ты — моя жизнь, — ответил он, глядя на нее, как будто ему нужно было смотреть в ее глаза с того момента, как она пересекла порог, за которым не было возврата.

Она почувствовала резкую боль, когда он достиг ее девственного барьера. Он закрыл глаза, всасывая в себя воздух, как будто чув­ствовал ее боль. А затем боль исчезла, рас­творившись в тепле, волнами исходящем от Коннора.

Потом не осталось ничего, кроме удоволь­ствия. Из спящей девушки она превращалась в страстную женщину.

— Коннор! Коннор! — шептала она от ра­дости.

Он поцеловал ее, прижимаясь к ней губами и засунув язык ей в рот, его плоть наполнила ее до самых глубин и, казалось, что сейчас они расплавятся от жара и энергии, возника­ющей между ними. Древний золотой медаль­он, нагревшийся от его кожи, терся об ее грудь, лаская ее теплом.

Она обнимала его руками и ногами, дви­гаясь в ритме, который все возрастал и рас­ходился волнами, пока во всем мире не ос­талось ничего, кроме этого ритма, этого по­единка между мужчиной и женщиной. Всем своим существом Лаура подчинилась судьбе, которая предназначалась ей от начала времен, сотрясаясь в объятиях Коннора и шепча его имя, чувствуя, как его тело напрягается и из­ливается в нее, слыша, как с его губ срываются звуки ее имени.

Она вздохнула, когда он расслабился и его теплое дыхание всколыхнуло влажные локоны у нее за ухом. Если бы только она могла быть с ним до конца жизни! Лаура вздрогнула, когда подумала, что ее ожидает вместо того счастья, которое она нашла в объятиях Коннора.

Он отстранился от нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее лицо.

— Что такое, любовь моя? Чего ты ис­пугалась?

Она дотронулась до его шеи, почувствовав пальцами теплую и влажную кожу. Правда Таилась между ними, как демон, угрожая унич­тожить счастье. Она не могла сказать ему, что обещана другому — не сейчас, когда она все еще чувствовала внутри себя его теплую плоть.

— Кто-нибудь может сюда зайти.

Он улыбнулся.

— Мы неприлично ведем себя на балу? Она провела пальцами по изгибу его губ.

— Боюсь, что поднимется страшный скан­дал, если кто-нибудь хотя бы заподозрит, чем мы тут занимались.

— Иногда приличия могут ужасно раздражать. Она улыбнулась, глядя в его красивые глаза.

— Да.

Мгновение он, казалось, боролся с желани­ем успокоить ее страхи, оставшись здесь и сно­ва и снова доказывая ей свою любовь.

Мысль о том, чтобы опять заниматься с ним любовью, рискуя быть застигнутой врас­плох, была очень соблазнительной. Такой скандал расстроит все сватовство Филиппа. Но одновременно погубит ее отца.

— Коннор, прошу тебя, мы должны вер­нуться на бал.

Громкий вздох, вылетевший из его груди, согрел ей кончики пальцев.

— Сейчас посмотрим, сумею ли я надеть на тебя обратно все эти вещи.

Она застонала, когда он отстранился от нее, лишая ее нежного тепла.

— Хватит. — Он поцеловал ее, нежно об­ласкав губами. — Иначе я забуду про все свои наилучшие намерения.

С помощью Коннора она привела в по­рядок свой наряд и поправила прическу. По­кончив с этим, она осмотрела тронный зал Эстер Гарднер, задержав взгляд на голубом бархатном диване, где ей в один прекрасный день предстоит сесть, изображая из себя иде­альную супругу человека, которого она нико­гда не полюбит.

— Не смотри так уныло, любовь моя. — Коннор погладил ее щеку кончиками паль­цев. — Это только начало. У нас впереди целая жизнь.

Она взглянула в его прекрасные глаза, видя в них любовь, которая могла бы длиться веч­ность. Любовь, которую она не могла ему подарить.

Глава 23

— О Боже! — прошептала Софи, увидев, как к ней направляется Дэниэл, огибая людей, толпившихся у столика с прохладительными напитками. Она почувствовала, что в комнате стало жарко, слишком жарко, так жарко, что она едва могла дышать. Хотя ей удавалось избегать его весь день, бегать от него всю жизнь ей не удастся. Рано или поздно ей при­дется встретиться с ним. Но не сегодня. Думая о спасении, она повернулась к двери, веду­щей в соседнюю гостиную, когда он подошел ближе.

— Только трусы бегут от опасности, — произнес Дэниэл так тихо, что его могла ус­лышать лишь Софи, отделенная от него тремя футами душного воздуха.

Софи застыла при звуках его глухого голо­са. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она повернулась лицом к нему. Это оказалось ошибкой — смотреть на него, видеть боль в его глазах так же ясно, как она чувствовала боль в своем сердце. Ей хотелось забыть обо всем, кроме воспоминания о его руках, обни­мающих ее.

— От опасности? Надо полагать, что опас­ность исходит от вас.

Он вздохнул, и уголки его рта поднялись в улыбке.

— Нам нужно поговорить.

Софи покачала головой.

— Нам не о чем говорить.

— Вы ошибаетесь.

Он подошел так близко, что она ощущала запах лавровишневой воды, испаряющийся вместе с теплом с его кожи.

— Софи, я не позволю вам бегать от меня.

Она закрыла глаза, пытаясь побороть со­блазн, чтобы не видеть желание в его темных глазах.

— Дэниэл, я…

— Мистер Салливен, мне нужно перегово­рить с вами.

Софи открыла глаза, рядом с Дэниэлом обнаружив Эстер Гарднер. Она стояла и, за­драв голову, смотрела на него свысока, хотя он все равно был на фут выше нее.

Дэниэл нахмурился.

— Боюсь, что вам придется подождать. Мы с мисс Чандлер…

— Нет, это дело неотложное. — Эстер упер­лась руками в бедра, глядя на Дэниэла, как королева на простолюдина. — Мне нужно по­говорить с вами о деле чрезвычайной важности.

Софи увидела шанс на спасение и схвати­лась за него.

— Все в порядке. Мы уже обо всем до­говорились.

Дэниэл взглянул на нее, крепко сжав губы.

— Отнюдь нет, мисс Чандлер.

Софи облегченно вздохнула, глядя, как Дэниэл следует за Эстер Гарднер по переполнен­ному залу. О чем им разговаривать, как не о свадебных планах? Софи содрогнулась и за­думалась о том, как ужасно поступает Дэниэл, собираясь продать свою дочь Филиппу Гард­неру. Только так она могла удержать себя от того, чтобы упасть в его объятия.