Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

Главарь уже предусмотрительно спрятал две монеты в сапог, из-за чего успел натереть мозоль. Но что такое боль от волдыря по сравнению с возможностью выйти из этой переделки не просто живым, но и с кое-какими деньгами?

– А Лиам ничего не получит! – заявил один из разбойников.

Побагровев от гнева, Лиам заорал:

– Я рисковал своей головой, как и каждый из нас! Я заслужил свою долю! – Он повернулся к главарю, ища у него поддержки.

Но главарь тут же отвернулся от Лиама. Двое против десяти – не то соотношение сил, при котором можно вступать в игру, если один из этих двоих – ты сам. Нет, он позволит этим мерзавцам поделить между собой долю Лиама – только бы они пощадили его, своего главаря.

– Все, хватит прохлаждаться, – сказал он через несколько минут. – Пора ехать дальше.

– Пусть каждый скачет своей дорогой, – предложил один из разбойников. – Так будет безопаснее для всех.

Главарь придержал коня, решив присмотреть за Лиамом, чтобы парень не натворил глупостей. А тот, глядя вслед разъезжавшимся разбойниками, проворчал:

– Должен признаться, мне не жаль расставаться с ними. Думаю, сейчас нам ничего не помешает довести дело до ума, получить с заказчика деньги и поделить их на двоих.

Бросив на Лиама тяжелый взгляд, главарь воскликнул:

– Что ты несешь, парень?! Двоим никогда не сделать того, что оказалось не по силам двенадцати!

– Нас было слишком много, и в этом была наша слабость. Мы просто мешали друг другу, понимаешь? А вдвоем мы с тобой придумаем. Да-да, не сомневайся. – Лиам горделиво выпятил грудь. – Так ты со мной или нет?

Вопрос обескуражил главаря, и он пробормотал:

– Там, где не справились двенадцать, двоим делать нечего. К тому же мы наследили, и теперь Маккена удвоит или даже утроит бдительность. Тебе и близко не дадут к ней подойти.

– Замок Маккены большой, как город, – заявил Лиам. – Людей через ворота проходит столько, что и не сосчитать. И я не верю, что стражники всех этих людей знают в лицо. Мы можем сойти за купцов. Или прикинуться нищими. Надо лишь попасть внутрь. А там мы отыщем эту девицу и выкрадем ее.

Главарь усмехнулся.

– Думаешь, она сама дастся нам в руки, да?

– Мы заткнем ей кляпом рот и свяжем по рукам и ногам.

– И ты думаешь, никто в замке не заметит, как мы тащим ее словно куль с зерном?

– Тогда мы убьем ее, – сверкая глазами, предложил Лиам. – Ты ведь сам говорил, что мы можем заработать вдвое больше, если она умрет.

– Чтобы ее убить, надо на это решиться. А у тебя, парень, кишка тонка.

– Клянусь, я смогу ее убить!

Главарь со вздохом покачал головой. Нет уж, довольно с него вероломства. И неудач тоже.

– Тебе, парень, когда-нибудь приходилось убивать беззащитную женщину? – спросил он.

– Кое-кого убивать приходилось, – уклончиво ответил Лиам. – Я не владею только мечом, но и с ножом обращаться умею лучше многих. И знаешь… Вонзая нож в сердце, я видел не только глаза этих людей, но и даже чувствовал запах их страха.

– Ты убил хоть одну женщину? – повторил вопрос главарь.

– Нет. – Парень отвел глаза и покачал головой.

Главарь с сочувствием посмотрел на него и тихо сказал:

– Это куда труднее, чем ты думаешь. Я не только о самом убийстве говорю, но и о том, что тебе придется с этим жить. Возвращайся домой, Лиам, и найди себе другую работу, почище.

– Мне некуда идти. Моего отца обвинили в предательстве и казнили, а нас с матерью выгнали из клана. Хорошо хоть, жизни не лишили.

Почувствовав симпатию к парню с трудной судьбой, главарь проговорил:

– Скажу еще раз: ты ступил на скользкую дорогу, которая ни к чему хорошему не приведет. Но останавливать тебя я права не имею.

Лиам вскинул голову и в запальчивости прокричал:

– Тогда мне больше денег достанется! Но как потом получить плату за работу?…

Главарь усмехнулся.

– Тебе надо подать условный сигнал, а затем ждать, когда она появится.

– Она?… – удивился Лиам.

– Да, она. Но не расслабляйся и будь начеку. Ты не найдешь у нее сочувствия. И пощады от нее не жди, – предупредил главарь.

Сообщив Лиаму все, что тот должен был знать о заказчице, главарь ускакал. Но еще долго он чувствовал на себе недобрый взгляд юного разбойника, и от этого взгляда по спине его пробегали мурашки.

Лиам сделал свой выбор, но главарь, теперь уже бывший, не терял надежды на то, что парень в конце концов образумится.

Громко звенели колокола, оповещавшие всю округу о предстоящей свадьбе. Давина очень волновалась, хотя и старалась не подавать вида. С огромным трудом удавалось ей сидеть неподвижно, пока леди Айлен поверх белой шелковой вуали крепила у нее на голове золотой обруч, украшенный самоцветами.

– А теперь встань, чтобы мы могли убедиться, что обруч крепко держится и надет правильно, – приказала леди Айлен.

Давина послушно встала со стула и прошлась по комнате с тяжелым венцом на голове. Когда же она вернулась на прежнее место, к ней подошла сестра Джеймса Кэтрин и повязала вокруг ее талии золотую цепь чужеземной работы.

– Ты прекрасна, – прошептала Кэтрин. – Джеймс лишится дара речи, увидев тебя.

Давина улыбнулась про себя. Как бы ей хотелось, чтобы Джеймс и впрямь онемел, сраженный ее красотой.

Колокола продолжали звонить, и Давина, в тревоге посмотрев на леди Айлен, пробормотала:

– Нам надо поспешить…

– Еще минутку, – ответила хозяйка замка, поправляя складки на платье девушки. – Не беспокойся, церемония без невесты начаться не может.

– Подождите, миледи. У меня для вас подарок – отрез шерсти, сотканный нашими мастерицами, – сказала компаньонка Давины, протягивая ей сложенный вчетверо тартан. – Я подумала, что вам захочется в последний раз накинуть на плечо плед в цветах клана ваших предков.

Давина расчувствовалась и даже прослезилась.

– Ах, Коллин, спасибо тебе. Ты не поможешь мне найти брошь, чтобы его заколоть?

– У меня есть как раз то, что тебе нужно, – сказала Кэтрин. – Вот, возьми… Это подарок Джеймса. Он хотел сделать тебе сюрприз, – добавила сестра жениха, протянув Давине изящную золотую брошь, в центре которой находился цветок чертополоха [1], а вокруг цветка – замысловатый узор из листьев. Давина просияла: она сразу же поняла, что это очень редкая и очень дорогая вещь, но дело было вовсе не в цене украшения, а в том, что его выбирал для нее будущий муж, ее любимый Джеймс.

От волнения пальцы не слушались ее, и она никак не могла заколоть тартан.

– Нервничаешь? – с сочувствием спросила Айлен и, взяв из рук девушки брошь, заколола концы шерстяного отреза.

– Не нервничаю, а волнуюсь, – ответила Давина. – И это очень приятное волнение. Хотя мне немного грустно из-за того, что никто из моих родных не отпразднует со мной столь радостное событие.

– Зима – не самое удобное время для путешествий, а мой сын не захотел откладывать свадьбу ни на день. Ты разочарована?

– Немножко. Но, по правде говоря, я тоже не стала бы ждать весны, – порозовев от смущения, призналась Давина.

– Что ж, тогда пойдем выдавать тебя замуж, – с улыбкой сказала Айлен, протягивая девушке руку. И она повела Давину к церкви.

Следуя древнему обычаю, на церковном дворе Айлен остановилась, и невеста дальше шла одна, а толпа почтительно расступалась перед ней. Церемония по традиции проводилась не в самой церкви, а перед ней – чтобы все члены клана могли слышать и видеть происходящее.

Джеймса Давина заприметила сразу же, как вышла во двор. Вернее сказать, она увидела не его самого, а его макушку, возвышавшуюся в числе немногих над морем людских голов. Он ждал ее, стоя перед церковью, спиной к открытой двери. Когда же взгляды их встретились, Давина увидела в его глазах именно то, о чем мечтала все последние пять лет. Зимний ветер не обжигал, а приятно холодил разгоряченные щеки, и сердце ее билось часто-часто. «Неужели такое маленькое сердце способно вместить столько радости?» – подумала она неожиданно.

Джеймс был одет во все самое лучшее и был так красив, что дух захватывало. Крепкие мускулы проступали под богато расшитой туникой, а огромный меч грозно сверкал на солнце. Плед в цветах клана Маккены, перекинутый через левое плечо, украшала золотая брошь, и Давина, подойдя поближе, увидела, что его брошь – такая же, как и та, что сверкала у нее на плече.

Не дожидаясь, когда невеста подойдет к нему, Джеймс шагнул ей навстречу.

– Ты похожа на спустившегося с небес ангела, – прошептал он и взял ее за руку.

– Я ведь уже согласилась за тебя выйти, – прошептала в ответ Давина. – Нет нужды расточать комплименты, – добавила она с улыбкой, и Джеймс улыбнулся ей в ответ.

– Вы приносите свои клятвы по доброй воле? – спросил их священник.

– Да! – в один голос ответили влюбленные, и толпа встретила их пылкие «да» одобрительным смехом.

– Есть ли среди присутствующих тот, кто может назвать вескую причину, по которой этот брак не может быть заключен? – спросил священник, обводя взглядом толпу, собравшуюся у церкви.

При этих словах священника Давина вдруг перехватила взгляд Малколма, и ей показалось, что она увидела тоску в его глазах. Но он тут же улыбнулся ей и кивнул, как бы благословляя и желая счастья.

Давина улыбнулась ему в ответ и вздохнула с облегчением. Малколм не держал на нее зла. Ни на нее, ни на Джеймса. Ей очень хотелось, чтобы братья жили в мире и согласии друг с другом. Она искренне надеялась, что с годами их дружба будет только крепнуть, и для нее было очень важно знать, что она, став женой одного из них, не посеяла между ними вражду.

После обмена клятвами жених и невеста вошли в церковь и опустились на колени перед алтарем. Но прежде чем получить благословение, им предстояло выслушать наставления отца Доминика об обязанностях мужа и жены. Давина старалась ловить каждое слово святого отца. Ей очень хотелось стать Джеймсу хорошей женой.