Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

– У меня иное мнение.

Давина покачала головой и уже собралась пройти мимо, но Джеймс снова схватил ее за руку и не отпускал.

– У нас осталось незавершенное дело, – заявил он.

– Джеймс, я не собираюсь возвращаться в зал, чтобы танцевать с тобой, – проговорила Давина, не скрывая своего раздражения.

– Я сейчас не о танцах.

Озадаченная его словами, девушка нахмурилась, а Джеймс добавил:

– Ты собиралась поцеловать меня сегодня в лесу, но Лилея помешала нам.

У Давины перехватило дыхание.

– Ты прав, мы могли тогда поцеловаться, но момент был упущен.

– Рождество – особое время. Мы должны обменяться дружескими поцелуями в знак того, что не держим друг на друга зла.

– Джеймс, о чем ты?

– О дружеском поцелуе, – повторил он.

– Но здесь нет омелы, – слабеющим голосом прошептала Давина.

Джеймс окинул ее насмешливым взглядом.

– Нам омела ни к чему, – заявил он, вплотную приблизившись к ней.

Глядя в его глаза, Давина понимала, что ей с ним не совладать. Не совладать ей и с собой, со своими страхами. Она в тревоге ожидала приближения мучительного приступа.

– Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю, – прошептал Джеймс. – Я всего лишь хочу поцеловать тебя.

Его низкий и хриплый от страсти голос напомнил Давине о ее ощущениях в лесу, когда она была в его объятиях и ждала поцелуя. Тогда она тоже была взволнована, но то волнение было радостным и светлым, а сейчас… В этом мрачном пустынном коридоре ею овладел необъяснимый, но от этого не менее жуткий страх.

Давина изо всех сил боролась с подступающей паникой; она чувствовала, как кровь прилила к груди и как гулко забилось сердце. И казалось, она задыхается. Тихо всхлипнув, Давина отвернулась, но это нисколько не смутило Джеймса, и он стал целовать ее в шею и за ушком.

Давина замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом вздрогнула и, схватив Джеймса за плечо, прошептала:

– Не надо… Я не могу.

Джеймс опустил голову, прижавшись щекой к ее виску.

– Я прошу лишь о поцелуе, Давина. Об одном поцелуе.

Она облизала губы и вдруг почувствовала, что страх куда-то уходит. Целая вечность прошла с тех пор, как она в последний раз целовалась с мужчиной. И этим мужчиной был он, Джеймс. Она сильно изменилась с тех пор, и он – тоже. И все же…

Какой ей будет вред от одного невинного поцелуя? Всего один поцелуй – и все.

Давина прикрыла глаза и запрокинула голову. Джеймс крепко обнял ее, привлек к себе, и она замерла в напряженном ожидании. И тут губы его коснулись ее губ, и их прикосновение было сладостным, легким и неуверенным, словно он боялся, что она в любой момент отстранится.

Давина не ожидала от него такой трепетной нежности, она ведь видела перед собой очерствевшего сердцем воина. Но сейчас ее целовал кроткий и ласковый юноша, который каким-то чудом уживался в одном теле с новым, возмужавшим Джеймсом.

И в какой-то момент она вдруг почувствовала, как и тело ее, и душа начали заполняться чудесным теплом, и это тепло, казалось, околдовывало ее; близость – и физическая, и духовная – не обернулась для нее кошмаром. Напротив, вместо безотчетного панического страха она испытывала восторг. И чувствовала себя свободной.

Переполненная эмоциями, Давина прижала ладони к его груди и теперь уже сама искала губами его губы. Она почувствовала, как Джеймс замер на мгновение – очевидно, не ожидал этого, – но затем, забыв о нежности, он стал целовать ее по-настоящему, теряя от страсти голову.

Давина всхлипывала от счастья, ощущая, как просыпается ее плоть и оживает чувственность после долгого летаргического сна. Обвивая руками шею Джеймса, она почувствовала жар его тела даже сквозь толстый бархат платья. И теперь уже она старалась прижаться к нему как можно крепче, словно пыталась наверстать все то, что упустила, находясь в долгом плену страха. В эти мгновения ей казалось, что она словно заново родилась.

А Джеймс, похоже, чувствовал, что с ней происходило. Он нежно прижимал ее к себе, обнимая за талию, и в море ощущений, нахлынувших на нее, легко было утонуть, забыться, всецело отдаться на волю страсти.

Наконец Джеймс прервал поцелуй, но по-прежнему держал ее в кольце своих рук. И оба тяжело дышали. Прошла секунда, другая… А затем он нежно провел ладонью по ее щеке.

Давина смотрела в его глаза, и голова ее шла кругом. Казалось, он лишь силой своего взгляда был способен приковать ее к себе, и она чувствовала радостную готовность подчиниться ему. В горле у нее запершило, она так и не смогла найти слова, чтобы выразить свои чувства.

Тут он взял ее за руку и поцеловал синюю жилку у нее на запястье. И сердце Давины тут же забилось быстрее. Она никак не могла отвести глаза от его глаз, но потом вдруг…

Внезапно в душе ее порвалась какая-то струна. И она, вздрогнув, высвободила руку. Переизбыток переживаний оставил странное – скорее неприятное – послевкусие… И теперь Давина уже недоумевала: как же могла она так бесстыдно броситься ему на шею? Еще одно мгновение – и все зашло бы необратимо далеко.

– Спокойной ночи, Джеймс, – прошептала она.

Не дав ему опомниться, Давина прошмыгнула мимо него и бросилась бежать, приподняв юбки. Она слышала, как Джеймс окликнул ее, но не оглянулась.

Хотя ей очень хотелось оглянуться.

– Как дела? – послышался знакомый голос.

Давина выпрямилась и обернулась. Джеймс стоял в нескольких ярдах от нее, у входа в теплицу, где она собирала побеги розмарина. Все утро Давина сознательно избегала его, и до сего момента ей это удавалось.

– Прекрасно, – ответила девушка, пожав плечами. Джеймс держался вполне непринужденно, и ее это раздражало. Ведь она-то почти всю ночь не спала, думая о своих ощущениях во время вчерашнего поцелуя. Увы, ей так и не удалось понять, что же все это означало…

– А как ты поживаешь? – задала она встречный вопрос.

– Так же, как и ты.

Джеймс переступил через грядку с пряными травами и направился к ней. Давина попятилась и оступилась. Он поддержал ее, и она тихо вскрикнула – то ли от неожиданности, то ли от неприятных ощущений, вызванных его прикосновением.

Джеймс тотчас отпустил ее, и Давина поспешила отступить от него на несколько шагов.

– Я сожалею о том, что напугал тебя вчера, – нахмурившись, сказал Джеймс.

– Ты вовсе не напугал меня, – призналась Давина, отводя глаза. – Я сама себя напугала.

– Не понимаю… – Он вопросительно взглянул на нее.

Она подняла на него взгляд – и тут же пожалела об этом. В глазах его была надрывавшая сердце тоска.

– Вчера со мной случилось временное помешательство, – сказала Давина. – Больше такого не повторится.

Джеймс помрачнел.

– Это еще почему?

– Потому что порядочной девушке не подобает так себя вести, – ответила Давина. Она уже приготовилась к вспышке гнева со стороны Джеймса, однако ничего подобного не произошло.

– Но тебе же понравились мои поцелуи, – сказал он.

– Да, – кивнула Давина, тихонько вздохнув. – На какое-то мгновение я снова стала той юной влюбленной девочкой. – Она покачала головой и, глядя ему прямо в глаза, добавила: – Но этот миг прошел.

– Ты не можешь простить меня, – с горечью в голосе пробормотал Джеймс.

– За поцелуи?

– Нет, за прошлое. – Он отвернулся, но Давина успела увидеть муку в его глазах. – Я не смог тебя защитить, не смог уберечь тебя.

– Их было шестеро, а ты был один. Лишь благодаря твоей храбрости и ловкости мы оба остались живы.

– Я опозорил и обесчестил и себя, и свой клан.

– Из-за этого ты и покинул Шотландию?

– Я должен был искупить свою вину. – Джеймс сделался мрачнее тучи. – И потому я вступил в ряды крестоносцев.

– И как, помогло это тебе?

– На время – да.

Давина снова отвела глаза и тихо проговорила:

– О, как бы я хотела избавить тебя от чувства вины, для которого нет никаких оснований.

– Мне сильно полегчало от твоих слов.

Ей показалось, что она услышала сарказм в его голосе. Взглянув на него, Давина убедилась в том, что не ошиблась.

– Тот день, Джеймс, ни для тебя, ни для меня не прошел без последствий.

– Я заметил, что ты боишься мужчин, однако в присутствии Малколма от твоего страха и следа не остается. Удивительно, как это у тебя так получается…

– Оказавшись вдали от дома, я волей-неволей должна была посмотреть в лицо своим страхам. И пусть медленно, но мне удается их преодолевать. Малколм всегда был со мной терпелив и добр. Рядом с ним мне… уютно.

– А рядом со мной?

– С тобой мне гораздо неспокойнее, чем с ним.

Джеймс ухмыльнулся, и Давина с удивлением осознала, что ее ответ был ему приятен.

– Тебе надо было перчатки надеть, – заметил Джеймс, словно невзначай коснувшись ее руки. – Пальцы у тебя как лед.

– Я вышла ненадолго. Я делаю саше для твоей матери и хотела добавить немного пряных трав. Она очень добра ко мне, и мне хочется сделать ей приятное.

Джеймс зажал ее ладонь между своими ладонями и стал растирать, согревая. Ощущение было очень приятное, но все изменилось, когда он начал поглаживать ее пальцы. Чувственная дрожь прокатилась по ее телу, и Давина, тихо вскрикнув, выдернула руку.

Джеймс взглянул на нее с удивлением и, тяжело вздохнув, проговорил:

– Приятно знать, что память меня не обманывает.

Эти его загадочные слова заставили Давину задуматься. В напряженном молчании она долго вглядывалась в его лицо, ничего не видя вокруг. И вдруг в ужасе вскрикнула, почувствовав, как что-то небольшое и покрытое шерстью пробежало по ее ноге. Девушка покачнулась – и упала в объятия Джеймса, который успел ее подхватить лишь благодаря отменной реакции.

– Кажется, по моему ботинку только что пробежала крыса, – задыхаясь, пробормотала Давина.

– Крыса? – Джеймс осмотрелся. – Я ее не видел.

Давина поморщилась и, передернув плечами, пробурчала: