– Я бы хотела, чтобы меня оставили в покое, – сказала, нахмурившись, Давина.

Айлен рассмеялась.

– Да, упрямства тебе не занимать! Но я прошу лишь об одном – торопись, подумай хорошенько. Может, не так уж плохо стать моей невесткой, а?

Давина молча улыбнулась. Было ясно, что Айлен не станет принуждать свою гостью к браку, но использует все свое влияние, чтобы заставить ее передумать. Кроме того, Давина понимала: раз уж она приняла предложенные леди Айлен условия, то ей следовало быть предельно осмотрительной.

– Давина, не хотите сыграть в шахматы?

Девушка оторвала взгляд от рукоделия и посмотрела на Малколма. От его улыбки слепило в глазах.

– Я очень плохо играю. Боюсь, вам будет скучно.

– Скромность делает вам честь, – вновь озарив ее улыбкой, произнес Малколм. Пододвинув к себе низкий столик, он принялся расставлять фигуры. – Сдается мне, вы зададите мне жару. Придется мне за вами погоняться.

– Как вы сказали?

– Погоняться по доске, я хочу сказать, – уточнил Малколм.

Давина кивнула. Во рту у нее пересохло. Все утро она провела у себя в комнате, но потом решила погреться у камина в главном зале, куда и перенесла свое рукоделие. Когда она устроилась у огня, в зале было тихо и спокойно, и Давина рассчитывала на то, что сможет наслаждаться покоем до тех пор, пока не начнутся приготовления к ужину.

Увы, напрасно.

Сама мысль о том, что Малколм будет за ней ухаживать, приводила ее в трепет, но раз уж она дала леди Айлен слово, то придется его держать. Давина неохотно отложила рукоделие и сосредоточилась на шахматах. Искусно вырезанные фигуры поражали обилием мелких деталей. Их было приятно брать в руки, и при иных обстоятельствах она получила бы немалое удовольствие от игры такими фигурами.

Они начали игру в тишине. Давина не солгала, сказав, что неважно играет, но Малколм активно помогал ей – то выразительно хмыкнет, то вопросительно приподнимет бровь, – и девушка, следуя его «подсказкам», быстро вникала в суть.

– Я и забыла, как сильно эта игра напоминает войну, – заметила она, когда Малколм «съел» ее слона. – Вы, рыцарь, имеете явное преимущество.

– И еще это борьба стратегий и умов, что дает нам равные шансы на победу.

Ах, как он хорош! Комплименты, касающиеся ее внешности, были хоть и приятны, но вполне ожидаемы, поэтому едва ли могли обмануть, другое дело лестные слова о ее умственных способностях… Они были настолько приятны, что Давина едва не поверила в их искренность!

Они одновременно потянулись за ее ферзем, и пальцы Малколма скользнули по ее ладони. При этом он улыбнулся, и на щеках его появились ямочки. Давина поспешно опустила глаза и мысленно воскликнула: «Ему не удастся меня очаровать!»

– Леди Давина, вы все еще здесь! – радостно воскликнула Лилея с противоположного конца зала. И со всех ног бросилась к их столику.

А следом за ней мчался огромный пес – ростом в холке с девочку. Давина испугалась, что пес собьет ее с ног, но он оказался очень воспитанным и беспрекословно подчинился приказу своей маленькой хозяйки, когда та велела ему сидеть.

– Познакомьтесь, это Принц, – сказала Лилея. – Принц – моя собака.

Услышав свое имя, пес немедленно завилял хвостом, подметая им каменный пол. Принца покрывала густая шерсть всех оттенков белого и серого, а глаза у него были карие и очень выразительные.

– Необычайно красивое животное, – с улыбкой произнесла Давина. – Здравствуйте, Принц.

Давина протянула псу руку, и тот обнюхал ее пальцы, затем опустил голову, чтобы обнюхать юбку. Наверное, Принцу понравилось и то, и другое. Во всяком случае, пес тотчас же уселся у ног Давины, положив голову ей на колени.

Девочка засмеялась, и смех ее рассыпался звонкими колокольчиками.

– Вы ему понравились! – в восторге воскликнула она.

– Он вообще-то не слишком ласков с незнакомцами, но к вам он сразу привязался. Я всегда говорил, что Принц – необычайно умный пес, – с улыбкой заметил Малколм.

– Просто от моих пальцев пахнет мясом, что я ела на обед, – возразила Давина, хотя втайне обрадовалась проявлению собачьих чувств. По крайней мере в искренности чувств Принца она могла не сомневаться. Собаки, в отличие от людей, не способны на вероломство.

Давина почесала пса за ухом, и Принц заурчал, снова виляя хвостом.

– А у вас есть собака? – спросила Лилея.

– Нет, собственного пса вроде Принца у меня нет, – ответила девушка. – В замке Армстронга охотничьи собаки живут на псарне, хотя в сильные холода их пускают греться в главный зал. Но они знают свое место – не выходят из своего угла и ни к кому не пристают.

Лилея наморщила носик.

– Как же вы там живете?! Я бы все глаза выплакала, если бы Принц не мог спать со мной на кровати.

– Неужели этот зверь спит с тобой? Какая у тебя, должно быть, большая кровать! – со смехом сказала Давина.

– Бабушка говорит, что от Принца плохо пахнет, вот папа и купает его в ванне. Но он не любит купаться и пытается убежать.

Давина улыбнулась, представив, как вымокший Малколм гоняется за псом.

– Кто не любит купаться – Принц или папа? – спросила она, снова улыбнувшись.

– Оба! – вмешался Малколм. – Знаете, моя мать едва не упала в обморок, впервые обнаружив Принца в кровати Лилеи. Но Лилея считает, что пес ее охраняет, и потому мне пришлось уговорить матушку оставить все как есть.

– Похоже, Лилее много чего позволяют, – заметила Давина.

– Моя дочь – маленькая бестия, и она ужасно избалована. Разумеется, по моей вине, – радостно добавил Малколм.

– Принц – вылитый Гвинефорт. Ну, вы ведь знаете… это пес, которого признали святым, – сказала Лилея и крепко обняла своего любимца.

– Я слышала сказание о Гвинефорте, – сказала Давина. – Гвинефорт был благородным псом, и он спас ребенка хозяев, убив змею, которая пыталась укусить спящего в колыбели младенца.

– Верно, – кивнул Малколм. – Но няня, оставившая ребенка одного, в ужасе завизжала, когда вернулась. Она увидела окровавленную морду пса и решила, что тот убил ребенка. Прибежавшая на крик мать ребенка увидела то же самое, что и няня, и подумала то же самое, что и няня. И начала визжать.

Когда пришел хозяин дома, он также решил, что пес убил ребенка. И потому вытащил меч и зарубил Гвинефорта. Только подойдя к колыбели и увидев ребенка живого и здорового, он осознал свою трагическую ошибку. Когда же нашел разодранную в клочья змею, то понял, что Гвинефорт спас его ребенка от смерти.

– А Гвинефорт отправился прямо в рай, – уверенно заявила Лилея.

– Конечно, моя сладкая, – подтвердил Малколм.

– Я рада за него, – сказала Лилея и вновь крепко обняла своего любимца.

Давина погладила пса и сложила руки на коленях. Лишившись ласки, Принц настойчиво ткнулся холодным мокрым носом в ее руку, требуя новой порции внимания. Давина улыбнулась и почесала пса за ухом.

– Если вы будете идти у него на поводу, боюсь, Принц тогда от вас не отстанет, – предупредил девушку Малколм.

– Принц – единственный представитель сильного пола в этом замке, чье внимание мне никогда не надоест, – сказала Давина.

Малколм выразительно покашлял, и Давина, смутившись, поняла, что проявила бестактность. Но брать свои слова обратно она не собиралась. Чем раньше Малколм поймет, что ухаживает за ней бессмысленно, тем будет лучше для всех.

– Не спешите давать мне отставку, – тихо произнес Малколм. – Дайте мне шанс, Давина, и, как знать, может, ваше сердце оттает.

Как не расчувствоваться от таких слов! Но Давина не хотела никого вводить в заблуждение, поэтому так же тихо проговорила:

– Мне сейчас хорошо, очень хорошо, и все – благодаря вам. Но я хочу быть честной перед вами и потому должна вам сказать, что никогда не стану вашей женой. Я не стану выходить замуж ни за вас, ни за кого-то другого – пусть даже ваш отец требует этого от меня.

Это ее заявление было встречено совсем не так, как она представляла. На лице Малколма не было ни гнева, ни мрачного смирения. Он ухмылялся с видом знающего себе цену повесы, потерявшего счет своим победам.

– Буду с вами столь же честен, Давина. Препятствий на моем пути встречалось немало, и мне всегда удавалось преодолевать их без труда. Вы бросили мне вызов, и я с удовольствием его принимаю. Чем труднее достается победа, тем она приятнее.

– В какую игру вы играете? – спросила Лилея, забравшись к отцу на колени. – Можно и мне с вами поиграть?

– Да, моя сладкая. Ты будешь играть на моей стороне. – Малколм понизил голос до шепота, но при этом говорил все же достаточно громкого, чтобы его могла слышать Давина. – Да, ты будешь на моей стороне, и мы вместе одолеем леди Давину.

Она промолчала. Он был необычайно мил и обаятелен, так что сердиться на него у нее просто не хватало духу. Даже хмуриться было нелегко. Давина на мгновение отвела глаза. Почувствовав, что на нее смотрят, она повернула голову, думая, что увидит одобрительно улыбающуюся Айлен, но увидела стоявшего неподалеку Джеймса.

Когда же их взгляды встретились, он нахмурился и отвернулся. И ей пришлось заставить себя вернуться к игре. Она и не думала, что ее так ранит безразличие Джеймса.


Джеймс не хотел на нее смотреть, но глаза, казалось, сами ее искали. Он наблюдал за ней – и злился. Как легко и непринужденно она вела себя с Малколмом! Словно ей и впрямь нравилось играть с ним в шахматы. Джеймс понимал, что с ним творится неладное, потому и злился на себя. И не только на себя. По лицу Малколма нетрудно было догадаться о его намерениях – он пускал в ход все свое очарование, чтобы произвести впечатление на Давину. И она не была равнодушна к его чарам! Вероятность того, что Давина станет женой его старшего брата, росла на глазах, и это тревожило Джеймса куда сильнее, чем хотелось бы.

Тут Давина в очередной раз улыбнулась Малколму, и Джеймс невольно сжал кулаки. Ох, как ему сейчас хотелось подойти к брату и сбить его с ног ударом в челюсть.