Адриенна Бэссо - Возлюбленная горца

– Мне одеял хватает, миледи. Приятно спать в тепле, верно?

– Да, конечно. Спокойной ночи, Коллин. И спасибо вам за все, что вы для меня сделали.

Компаньонка что-то тихо пробормотала в ответ, и вскоре послышалось ее мерное сопение. Хотя Давине и было спокойнее от сознания того, что она не одна в комнате, сопение Коллин мешало уснуть. Девушка закрыла глаза и приказала себе расслабиться. Напрасно. События этого вечера снова и снова возникали перед ней. И постоянно перед глазами появлялось лицо Джеймса.

Не зная, как еще побороть бессонницу, Давина решила прибегнуть к испытанному средству – дыхательным упражнениям. Но, сделав глубокий вдох, она обнаружила, что воздух в комнате какой-то тяжелый и спертый. Выбравшись из-под вороха одеял, Давина осторожно, чтобы не разбудить Коллин, подошла к крохотному окошку, затянутому кожаным пологом. Оказалось, что она зря надеялась полюбоваться красивым видом из своей комнаты. Окно выходило во внутренний двор-колодец, сырой и безветренный. Да и окном это отверстие в стене едва ли можно было назвать, скорее бойницей.

Так и не надышавшись вволю, Давина вернулась к кровати, стащила с нее шерстяное одеяло и, накинув его на плечи, вышла из спальни. Ее спальня располагалась в конце короткого коридора. Коридор заканчивался аркой, а за аркой начиналась лестница, ведущая наверх.

Давина крадучись направилась к лестнице. Придерживая одеяло у горла одной рукой, другой рукой держась за веревку, что служила перилами, Давина начала осторожно подниматься по узким и скользким каменным ступеням. Откуда-то сверху повеяло приятной прохладой – лестница эта, скорее всего, заканчивалась открытой галереей на стене. Понимая, что на стене непременно столкнется со стражником, Давина решила не испытывать судьбу и, остановившись на верхней ступени лестницы, запрокинула голову и сделала глубокий вдох. Воздух был насыщен влагой, что предвещало либо дождь, либо снег. И свежий воздух бодрил. Может, теперь голова ее прояснится и она поймет, как жить дальше.

Конечно, ей придется уехать. Жить под одной крышей с Джеймсом невозможно, несправедливо по отношению к ним обоим. Но как объяснить свое решение леди Айлен, не поведав о том, какие отношения связывали ее и Джеймса?

Он не счел нужным рассказать об их романе своим родителям – это было очевидно, и Давина, как бы она ни относилась к тому, что Джеймс попросил ее руки, не сообщив об этом своим родственникам, должна была уважать его решение.

Она не могла сказать леди Айлен правду, а значит, придется лгать, причем очень убедительно. Но она ведь совсем не умела лгать…

Решив, что подумает об этом утром, Давина сделала напоследок глубокий вдох и стала спускаться обратно. Достигнув подножия лестницы, она задержалась там, чтобы глаза привыкли к темноте. И вдруг услышала чьи-то шаги. Ею овладели недобрые предчувствия, и эти предчувствия ее не обманули. Присмотревшись, она узнала знакомый силуэт.

В следующее мгновение черный рыцарь шагнул к ней, и сердце ее едва не выскочило из груди.

– Господи, Давина… – пробормотал он. – А я уже подумал, что встретил призрака…

Давина вытерла о ночную рубашку вспотевшие ладони и тихо произнесла:

– Ты ужасно напугал меня, Джеймс.

От его взгляда у нее по спине пробежали мурашки. Ей хотелось бежать без оглядки, но ноги словно приросли к полу.

– А я думал, ты пошла спать, – сказал он.

Давину всю трясло, но она все же надеялась, что Джеймс в темноте этого не заметит.

– Мне захотелось подышать свежим воздухом.

– И ты решила подняться на стену в ночной рубашке?

«Если бы ты отнес меня туда на руках, мне бы не пришлось карабкаться по лестнице», – подумала Давина и несказанно удивилась такой странной и неуместной мысли. Когда-то им нравилось подтрунивать друг над другом. Удивительно, насколько живучей оказалась эта привычка.

– Никто меня не видел. Я лишь несколько минут постояла на верхней ступеньке, вот и все.

– Должно быть, теперь в стражники берут только слепых и глухих. Хотя… Кто тебя знает? Может, ты владеешь колдовством?

Ей показалось, что глаза его насмешливо блеснули, но она не была в этом уверена.

– Я там совсем недолго пробыла, – добавила Давина, как бы оправдываясь.

– Я провожу тебя до твоей комнаты, – сказал Джеймс, протянув ей руку.

– Здесь совсем недалеко. Я отсюда вижу дверь в свою комнату, – ответила Давина и, словно не заметив его протянутой руки, попыталась проскользнуть мимо.

Джеймс опустил руку. И тут же, перегородив арочный проем, проговорил:

– Я не поверил своим глазам, когда вошел в зал и увидел тебя рядом с моим братом. И ты сидела за столом с таким видом, словно ты – хозяйка в этом замке.

– Я… – У Давины пересохло во рту. – Видишь ли, твоя мать пригласила меня провести с ней Рождество.

– Да, мне так и сказали. Только вот не похоже это на правду, – пробормотал Джеймс, глядя на нее прищурившись. – Зачем ты здесь, Давина? Что за жестокая прихоть судьбы послала тебя ко мне в дом? Неужели ты мало принесла мне страданий?

Глаза его метали гневные искры, и Давина понимала: с учетом обстоятельств, при которых они расстались, он не мог не держать на нее зла. И все же ей было больно оттого, что Джеймс ее возненавидел.

Стараясь не подавать вида, что огорчена, Давина сказала:

– Я понятия не имела, что встречу тебя здесь, Джеймс. Если бы знала, никогда бы не приехала.

Он досадливо поморщился и спросил:

– Ты собираешься замуж за моего брата? – Причем Джеймс задал этот вопрос таким тоном, что сразу же стало ясно: он ревновал ее к Малколму.

– Нет, я не могу выйти за Малколма. Я ни за кого не могу выйти, – ответила Давина со вздохом.

Джеймс вдруг взял ее за подбородок и, заглянув в глаза, спросил:

– Честное слово?

– Честное слово, – кивнула Давина.

И в тот же миг Джеймс почувствовал, что гнев оставил его. Тяжко вздохнув, он проговорил:

– Видит бог, Давина, ты все еще способна растопить мое сердце одним только взглядом.

– Джеймс, – прошептала она, протянув к нему руку, – я не хочу злить тебя, не хочу будить горькие воспоминания, но поверь мне, пожалуйста, я сказала тебе правду.

Он долго смотрел на ее руку. Потом отвел взгляд, так и не прикоснувшись к ней. Давине показалось, что сердце ее кто-то безжалостно сдавил в кулаке.

– Наши воспоминания останутся там, где им надлежит быть, – заявил он. – В далеком прошлом.

– Я тебе не враг, Джеймс.

– Так ли? – Склонив голову к плечу, он внимательно посмотрел на девушку. – У меня есть сомнения на сей счет.

Внезапно в открытый люк над лестницей ударила молния, высветившая на мгновение лицо Джеймса. И Давина увидела, что в его безупречно правильных чертах было что-то пугающее, что-то дьявольское. Она отпрянула в страхе, но еще долго против воли продолжала смотреть ему в глаза.

Слыша его голос в темноте, она могла обманывать себя верой в то, что между ними все со временем наладится, но теперь, увидев его в беспощадном ослепительно-ярком свете, она лишилась иллюзий.

Джеймс Маккена, стоявший сейчас перед ней, совсем не походил на юного рыцаря, которого она полюбила, точно так же, как и она была уже совсем не та, что пять лет назад. Сердце Джеймса ожесточилось и сделалось равнодушным к страданиям – и к чужим, и к своим. Но откуда же тогда в голосе его столько боли? Может, это она очерствела душой? При этой мысли Давине стало мучительно стыдно и за то, что причинила любимому человеку столько боли, и за отсутствие сострадания к нему.

Раздался раскат грома, а за ним – новая вспышка молнии, опять высветившая лицо Джеймса. И Давине вдруг почудилось, что эта молния попала прямо в нее – пронзила ее насквозь.

– Я уеду утром, – пообещала она, понимая, что должна сделать это, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.

– Ну да. Иного я и не ожидал. В конце концов, лучше всего у тебя выходит именно это.

– Ты о чем?

– Лучше всего ты умеешь убегать, – тихо ответил Джеймс.

Первой ее реакцией было возмущение, но любопытство оказалось сильнее гордости, и Давина сказала:

– Я надеялась тебе угодить. Разве ты не хочешь, чтобы я уехала?

Джеймс откашлялся и пробормотал:

– Мне нет дела до твоих перемещений. Хочешь – уезжай, не хочешь – оставайся. Разницы никакой! – с этими словами он развернулся и ушел.

Давину привел в чувство громкий кашель, донесшийся откуда-то сверху. Вот-вот сменится караул, а ей совсем не хотелось, чтобы ее увидели в ночной сорочке и с одеялом на плечах. Девушка бегом вернулась в спальню и, закрыв за собой дверь, прижалась спиной к косяку. Так она стояла, пока не успокоилась.

Осторожно забравшись под одеяло, Давина закрыла глаза. Но сон по-прежнему не шел. И тогда она стала молиться. Вначале помолилась о том, чтобы Господь ниспослал ей крепости духа и направил на верный путь, а потом попросила Бога, чтобы дал ей надежду на то, что завтрашний день будет лучше, чем день сегодняшний.

Хотя в эту ночь Джеймс почти не спал, проснулся он с первыми лучами солнца.

Немного полежав с закрытыми глазами в надежде заснуть вновь, Джеймс понял, что уснуть не удастся. Тогда он открыл глаза и осмотрелся. Стол с двумя стульями, три окна с толстыми стеклами, дорогой заморский ковер на полу и жарко натопленный камин…

Только одно место в мире могло похвастать такой роскошью, а именно – замок Маккены. Его дом.

Джеймс блаженно улыбнулся. Так хорошо ему давно не было. Как все-таки странно устроена наша голова… Пять лет назад он и подумать не мог о том, что когда-нибудь вернется сюда – слишком тяжел был гнет вины и стыда.

Джеймс пролил немало крови – и своей и чужой, – чтобы смыть свой позор. Рыцарь обязан защитить даму своего сердца, пусть даже ценой собственной жизни. Пять лет прошло с того дня, который так хорошо начинался и так плохо закончился, но, увы, груз вины не стал легче. Постепенно Джеймс свыкся с мыслью о том, что этот груз пребудет с ним всегда, где бы он ни преклонил голову на ночь. И потому, устав от битв, крови и смерти, которые так долго – слишком долго! – были его верными компаньонами, Джеймс вернулся домой. И вдруг оказался в новом, еще более страшном круге ада.