— А что такое с моей дочерью? Почему она нуждается в помощи?

Шику стал лихорадочно припоминать все их разговоры в кафе, но ничего настораживающего припомнить не мог, обычная детская болтовня — веселая и радостная.

— Она нуждается в помощи потому, что ее мать ложится в больницу, — заявила Жудити.

Еще не легче! Интересно, почему Лусия Элена сама не сказала ему об этом? Или это по женской части? И для лечения ей нужны деньги?

— Что-то серьезное? — задал он осторожный вопрос.

— Пластическая операция, — последовал ответ.

— Пятая, — простонал Шику.

После того как они разошлись, — а разошлись они, ровно пять лет назад, — Лусия Элена, что ни год, то делала себе пластическую операцию. Для начала она изменила форму носа, потом… Шику и сам не знал, что она там улучшала…

Особых перемен он в своей бывшей жене не замечал. Вот если бы хирургическим путем изменяли характер!..

— Что же на этот раз подвергнется улучшению? — полюбопытствовал он.

— Грудь, — последовал ответ. — Лусия Элена считает, что она у нее слишком маленькая.

— А теперь будет большая и силиконовая, — вздохнул Шику.

Он вздохнул потому, что предвидел новую атаку — он уже видел эту новую большую грудь, которой будут его теснить, зажимая в угол. Напрасные старания. Лусия Элена как была дурой, так и осталась. А нет ли врача, который прибавлял бы людям мозгов?

— Я думаю, ты права, и Констансинье, в самом деле, нужна помощь, — на этот раз совершенно серьезно сказал он.

— Ну, то-то! — торжествующе заключила Жудити. — Ты еще поймешь, что мамочка всегда и во всем права!

Глава б

Сели, поглядывал с любопытством по сторонам, шагала по улице. В белых аккуратных носочках, юбочке и кофточке, она выглядела совсем девчушкой. Все вокруг было ей интересно: машины, дома, люди, особенно люди. К ним она и присматривалась.

Несмотря на то, что она выросла в монастыре, большой город не испугал ее. Под надежной защитой Господа она чувствовала себя в нем спокойно и уверенно и очень полюбила бродить по его красивым, то узким, то просторным улицам. Она и смотрела по сторонам, она и молилась, потому что любила молиться на ходу. Молилась Сели о здоровье отца.

Свидание с отцом потрясло ее. Отрешенное и все-таки мягкое и ласковое лицо отца постоянно стояло у нее перед глазами. Как она ждала его выздоровления, как горячо молилась о нем!

Она слушала рассказы старшей сестры о детстве, о большом доме, а потом и увидела этот дом, опустелый заброшенный, стоявший за решеткой, в которую пауки оплели паутиной…

Жулия специально повезла младшую сестру в Урку, где отец жил еще до своей женитьбы, ей хотелось, чтобы Сели приобщилась к их родовым корням.

— И что же, в этом доме никто не живет? — удивленно спросила Сели, рассматривая заросшую лужайку и облупившийся фасад.

— Похоже, что нет, — ответила Жулия.

— А чей он?

— Не знаю, — пожала плечами старшая сестра. — Кажется, после смерти дедушки, когда с папой произошло несчастье, все имущество нашей семьи скулил его друг Сан-Марино. Этот дом, пляжный домик, магазины, квартиры и даже дедушкину газету.

— А почему ты не стала работать в ней, Жулия? Тебе бы тогда не нужно было уезжать в Японию! — Сели с недоумением уставилась на сестру.

Жулия помолчала: да-а, нелегко, оказывается, приобщать к корням: кроме романтического флера детства, существует еще и объективная реальность, а она чаще всего не слишком приглядна.

— Я не хотела, газета отвратная, типичная желтая пресса. — И прибавила, увидев вопросительное выражение лица младшей сестренки: — Пресса, которая живет за счет скандалов, вранья и использует журналистов для получения прибыли.

— И наш дед этим занимался? — изумленно раскрыла глаза Сели.

– Да. – Жестко ответила Жулия. – Никто из нас не идеален: ни дед, ни отец, ни мать, ни сестры.

Вот таким вышло приобщение Сели к семейным корням, и девушка вновь порадовалась, что приняла правильное решение: раз ее семейство такое грешное, непременно нужен был кто-то, кто бы молился за всех.

Сели каждый день навещала отца, а потом разговаривала с доктором Лидией. Однако на все ее нетерпеливые расспросы та отвечала уклончиво, а отец мирно дремал в больничной постели посреди бокса.

И все-таки Сели верила в чудо. Вглядываясь в лицо отца, она еще горячее желала стать монахиней, тогда она своей молитвой сможет помочь ему, раз медицина оказалась бессильной!

Сели стала торопить сестру, чтобы та отвезла ее в монастырь. Она хотела как можно быстрее принять постриг.

– Я не могу больше терять времени, – твердила она. – Я хочу помочь нашему папе.

– Ну, хорошо, дорогая, хорошо, – сдалась Жулия. Ее отпуск тоже подходил к концу, и ей тоже стало понятно, что выздоровление такого тяжелого больного, каким был их отец, не такое скорое дело, как ей хотелось бы.

Но и медицина не была такой бессильной, как показалось Сели. Другое дело, что Лидия не хотела раньше времени тревожить дочерей Отавиу, сначала внушив им надежду, а потом, не дай Бог, отняв ее. Никто пока не знал, как пойдет процесс восстановления памяти, и до какой стадии он дойдет. Он шел, но шел неровно, толчками.

Настал день, и Отавиу открыл глаза. Лидия затрепетала от волнения и радости. Наконец-то! Наконец-то она правильно определила дозу лекарства!

Отавиу повел вокруг себя глазами и спросил:

– Что случилось?

– Вы в больнице. Меня зовут Лидия. Я ваш врач, – объяснила Лидия.

– Я в больнице? А кто я? – с недоумением спросил больной. – Голова совершенно пустая.

– Вас зовут Отавиу Монтана, вы попали в аварию, вас привезли в больницу, и я лечу вас.

– Не помню, ничего не помню, – вновь повторил Отавиу и снова погрузился в полусон.

Зато на следующий день он очнулся гораздо бодрее и на вопрос: как вас зовут? – уверенно назвал свое имя. Вчерашнего дня он не помнил. Был уверен, что сейчас тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год и у него через месяц свадьба с его обожаемой невестой Евой.

– Где она? Где Ева? – забеспокоился больной и вскоре снова погрузился в полузабытье.

Пронырливый папарацци из «Коррейу Кариока» стал свидетелем разговора врача с пациентом и тут же тиснул сенсационное сообщение о выздоровлении Отавиу Монтана на первой полосе.

Жулия увидела газету в аэропорту, и сестры полетели не в Сан-Паулу, как собирались, а к отцу в больницу. Подумать только! Чудо свершилось именно тогда, когда они перестали его ждать! Счастливые, со слезами радости на глазах, торопились они на свидание со своим воскресшим отцом.

– Какое счастье! – повторяли их дрожащие от волнения губы. – Господи! Какое счастье!

Однако не у всех это сенсационное сообщение вызвало такую реакцию. Прочитав его, да еще в своей собственной газете, Сан-Марино чуть ли не позеленел от злости.

– Вот гад, очнулся, – прошипел он и тут же вызвал Торкуату и распек за дезинформацию.

– Как ты посмел мне врать, что он лежит как бревно? – шипел хозяин.

— Я не врал, — оправдывался Торкуату, — он и в самом деле лежал как бревно. При чем тут я? Можете спросить его врачиху, она сама вам подтвердит, лежал он или не лежал.

— А как посмели поместить информацию о выздоровлении?! Я же сказал, что мертвец должен оставаться мертвецом! У нас был шанс, и теперь мы его упустили!

— Но вы всегда сами говорили, что Отавиу Монтана – ваш самый близкий друг, в вашей газете это всем известно, так что преданные вам журналисты хотели вас порадовать, – нашел объяснение этому факту верный Торкуату.

— Придется мне читать теперь все материалы до то, как их отдадут в печать, — злобно процедил Сан-Марино. — Кретина, который написал репортаж, уволь немедленно! Мне плевать, что у него жена в больнице! И еще, позвони о полицию и свяжи меня с комиссаром Милтоном, пусть поставит охрану и никого не пускает к Отавиу.

После звонка Сан-Марино комиссар Милтон мгновенно отрядил в больницу небольшое подразделение.

Сан-Марино лично приехал проверить, как обстоят дела с охраной. С удовлетворением увидел толпу репортеров, безуспешно осаждающих вход в больницу, и снова заметил адвоката Элиу Арантеса.

— Вот теперь я займусь тобой всерьез, — пообещал он и дал знак шоферу ехать.

Черная машина плавно покинула двор больницы.

Толпа репортеров продолжала напирать на охранников. Шику был одним из первых, он не сомневался, что сумеет прорваться. Стоит приложить, еще немного усилий, и он скажется у цели, Но тут внезапно он почувствовал, что чей-то энергичный локоть отодвигает его в сторону, Шику возмущенно повернул голову и увидел гадючку. Она с решительным видом раздвигала всех и рвалась к финишу. Чтобы эта гадючка снова испортила ему материал? Нет, больше Шику такого не допустит! И он так же решительно отпихнул в сторону гадючку, но она даже не посмотрела на него.

— Я дочь Отавиу Монтана, — закричала она. — Я имею право пройти к моему отцу.