Бриттани Черри - Воздух, которым он дышит

Прошло три недели с моего дня рождения, и все медленно возвращалось в норму. В тот вечер мы отправлялись к маме в городок – на свадьбу, которая планировалась в следующие выходные. Но прежде чем уехать, Эмма уговорила меня и Тристана поесть мороженого в двадцатиградусный мороз.

– Я думаю, мятное мороженое – гадость! – сказала Эмма, когда мы шли из магазина.

Тристан усадил ее на плечи. Она ела обычный ванильный рожок, капая мороженым в его волосы время от времени. Когда несколько капель упали на его щеку, я наклонилась и поцеловала их, затем нежно поцеловала его в губы.

– Спасибо, что пошел с нами, – сказала я.

– Я пошел ради мятного мороженого, – ответил он с игривой улыбкой. Эта улыбка оставалась на его губах, пока мы шли домой. Когда его глаза остановились на ступеньках моего крыльца и он опустил Эмму, игривость исчезла из глаз.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я Таннера, сидевшего на крыльце с охапкой бумаг.

– Нам нужно поговорить, – сказал он, вставая. Он перевел взгляд на Тристана, потом снова на меня. – Сейчас.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – сказала я сурово. – Кроме того, мы выезжаем через несколько минут, навестить мою маму.

– Он едет с вами? – спросил он хрипло.

– Не начинай, Таннер.

– Нам нужно поговорить.

– Таннер, слушай. Я поняла. Тебе не нравится, что я с Тристаном, но я с ним. И мы счастливы. Я просто не понимаю, почему ты не можешь…

– Лиз! – крикнул он, перебивая. – Я понял, но мне нужно с тобой поговорить. – Его глаза были стеклянными, челюсти жесткие. – Пожалуйста.

Я взглянула на Тристана, который смотрел на меня, ожидая моего решения. Словно Таннеру и правда было что сказать, и это съедало Тристана.

– Ладно. Все нормально. Давай поговорим.

Он вздохнул с облегчением. Я повернулась к Тристану:

– Скоро увидимся, ладно?

Он кивнул и поцеловал меня в лоб, прежде чем сказать мне «пока», а Таннер последовал за мной и Эммой внутрь. Эмма отправилась в свою комнату играть, а мы расположились за стойкой на кухне.

Я схватилась за край.

– О чем ты хочешь поговорить со мной, Таннер?

– О Тристане.

– Я не хочу говорить о нем.

– Мы должны.

Я пошла к посудомоечной машине и принялась разгружать ее, чтобы хоть чем-то заняться.

– Нет, Таннер. Я действительно устала от всего этого. Разве тебе не надоело?

– Ты знаешь, что случилось с его женой и ребенком? Ты знаешь, как они умерли?

– Он не говорит, и это не делает его ужасным – то, что он не разговаривает об этом. Это делает его человеком.

– Лиз, это был Стивен.

– Что «Стивен»? – спросила я, бросая тарелки в шкаф.

– Авария с женой и ребенком Тристана. Это был Стивен. Он был в автомобиле, который въехал в них.

Мое дыхание остановилось, я смотрела на Таннера. Его глаза встретились с моими, когда я покачала головой. Он кивнул.

– Я начал копать информацию об этом парне, и, буду честным, я просто искал дерьмо, пытаясь сделать из него монстра. Фэй пришла в магазин и умоляла меня прекратить эту охоту на ведьм, потому что она уверена, что это испортит даже маленькую дружбу и я все-таки потеряю тебя, но я должен был знать, что такого было с этим парнем. Я ничего не нашел. Оказывается, он просто парень, который потерял свой мир.

– Таннер.

– Но я нашел эти статьи про аварию.

Он протянул газету. И я положила руку на грудь. Удары моего сердца были беспорядочными, то учащались, то замедлялись каждый раз, когда он останавливался.

– Когда автомобиль Стивена потерял управление, он врезался в белый «Альтима». В «Альтиме» было трое пассажиров.

– Стоп… – прошептала я, моя правая рука накрыла рот, мое тело начало трястись от ужаса.

– Мэри Коул, шестьдесят лет, которая осталась жива.

– Таннер, пожалуйста. Нет.

– Тридцатилетняя Джейми Коул…

Слезы потекли из глаз, мои внутренности скручивались в узлы, пока он продолжил говорить.

– И восьмилетний Чарли Коул, которые оба погибли.

Кислота начала подниматься от желудка, и я отвернулась, бесконтрольно рыдая в руки, не в состоянии по-настоящему поверить в то, что он говорил мне. Неужели Стивен был причиной того, что Тристан потерял свой мир? Стивен был причиной горя Тристана?

– Ты не можешь сейчас быть здесь, – успела сказать я. Таннер положил руку мне на плечо, я скинула ее. – Я не могу справиться с этим прямо сейчас, Таннер. Уйди.

Он тяжело вздохнул.

– Я не хотел причинять тебе боль, Лиз. Клянусь. Но ты можешь себе представить, если бы узнала позже? Можешь себе представить, что было бы, если бы вы узнали об этом, когда были бы уже глубоко в отношениях?

Я повернулась к нему.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что вы двое не можете оставаться вместе после такого. Дальше пути нет. – После колебаний он потер затылок. – Ты скажешь ему, верно?

Мои губы приоткрылись, но ни слова не прозвучало.

– Лиз, ты должна сказать ему. Он имеет право знать.

Я закрыла руками глаза.

– Я хочу, чтобы ты ушел, Таннер, пожалуйста. Просто уйди.

– Все, что я хочу сказать, что если ты любишь его, если есть хоть какая-то часть тебя, которая действительно влюблена в этого парня, тогда ты позволишь ему уйти. Ты позволишь ему двигаться дальше.

Последнее, что он сказал мне, – было то, что он не хотел причинить мне боль. Мне было очень трудно в это поверить.

Я не знала, как сказать Тристану то, что сообщил Таннер. Мы подъехали к маминому дому, и, может, он заметил, что меня что-то беспокоило, но ничего не сказал. Я попыталась включить самые приветливые улыбки для мамы и Майка. Я старалась изо всех сил радоваться за них, но на сердце была путаница. Эмма затащила Тристана на танцпол. Я не смогла удержаться от улыбки, когда слышала медленную песню и видела, как Эмма наступает ему на ноги. Мама подошла ко мне и села рядом. Она была в красивом платье цвета слоновой кости.

– Ты не сказала мне ни слова за весь вечер, – произнесла она. Ее улыбка была печальной.

– Я же пришла, да? Разве это уже не достаточно хорошо? – Отчасти я была очень смущена из-за ее внезапного порыва к замужеству. Она всегда шла по пути динамичного развития в отношениях, но не была достаточно безумна, чтобы идти к алтарю с человеком, которого она едва знала. Я повернулась к ней. – Что ты делаешь, мама? Просто будь честной со мной… у тебя снова проблемы с деньгами? Ты могла бы попросить меня о помощи.

Она покраснела от смущения. А может быть, от гнева.

– Перестань, Лиз. Я не верю своим ушам, что ты говоришь мне это в такой день.

– Это просто… это все так неожиданно.

– Я знаю.

– И я знаю, что этот человек имеет много денег. Посмотри на эту свадьбу.

– Деньги ни при чем, – возразила она мне.

Я подняла бровь.

– Действительно нет.

– Тогда что это? Дай мне понять, зачем ты согласилась на это, если дело не в деньгах. Что ты получишь от этого?

– Любовь, – прошептала она, улыбаясь. – Я получу любовь.

По какой-то непонятной причине эти слова задели меня. Мое сердце пронзила боль, когда она призналась в возможности любить другого мужчину, который не был папой.

– Как ты могла? – сказала я, и мои глаза увлажнились. – Как ты могла так просто выбросить письма?

– Что?

– Папины письма. Я нашла их, прежде чем мы с Эммой уехали. Как ты могла?

Она тяжело вздохнула и сложила руки лодочкой.

– Лиз, я не просто выбросила их. Я читала каждое из этих писем каждый вечер шестнадцать лет подряд. Каждую ночь. Сотни писем. А потом в один из дней я проснулась и поняла, что воспоминания, которые я ношу в себе, просто опора, которая не дает мне проживать свою собственную жизнь. Твой отец был замечательным человеком. Он научил меня по-настоящему любить. Он научил меня страсти. А потом я забыла. Я забыла все, чему он научил меня, в день, когда он ушел. Я потеряла себя. Мне пришлось оставить эту опору, чтобы исцелиться. Ты намного сильнее меня.

– Я все еще чувствую себя слабой. Почти каждый день я чувствую себя слабой.

Она обхватила ладонями мое лицо и прижалась лбом к моему лбу.

– Вот в чем дело. Ты – чувствуешь. А я онемела. Я не чувствовала. А ты чувствуешь. Надо узнать, каково это – быть слабым, чтобы найти, в чем твоя сила.

– Майк… он на самом деле делает тебя счастливой? – спросила я.

Ее лицо посветлело.

Она действительно любила его.

Я не знала, что нам позволено любить снова.

– Тристан, – сказала она. – Он делает тебя счастливой?

Я медленно кивнула.

– И это тебя пугает?

Я кивнула еще раз.

Она усмехнулась.

– Ах, значит, вы все делаете правильно.

– Делаем правильно что?

– Поддаетесь этой любви.

– Это слишком рано… – сказала я неуверенно.

– Кто это сказал?

– Я не знаю. Общество? Какое количество времени должно пройти, чтобы ты смогла влюбляться снова?

– Люди много чего говорят и дают нам множество нежелательных советов – как надо скорбеть. Они говорят: не встречайся ни с кем годами, жди, чтобы прошло достаточно времени, только вот любовь – она вне времени. Единственное, что важно в любви, – это сердцебиение. Если ты любишь его, не сворачивай со своего пути. Просто позволь себе почувствовать.

– Есть нечто, что я должна ему сказать. Нечто ужасное. Я думаю, что потеряю его.

Она нахмурилась.

– Что бы это ни было, он поймет, если он дорог тебе, как и ты ему.

– Мама. – Слезы полились из моих глаз, и я смотрела в глаза, похожие на мои. – Я думала, что потеряла тебя навсегда.

– Прости, что я уходила, детка.

Я обняла ее.

– Это не имеет значения. Ты вернулась.

Тристан вез нас домой со свадьбы, так как я выпила слишком много вина, а Эмма отключилась в своем автокресле на заднем сиденье, как только мы отъехали. Мы не говорили друг с другом, но моя рука, ранее так долго опиравшаяся о пустоту, касалась руки Тристана, и этим было сказано очень много.