Ее лицо на секунду нахмурилось перед тем, как она вернулась к своему игривому образу и закатила глаза.

— Мужик, ты действительно разыграл карту с мертвым сыном, чтобы заставить меня почувствовать себя ужасно плохо и неловко?

Я засмеялся, потому что видел игривость в ее глазах.

— Я думал, что смогу.

— Козел, — пробормотала она перед тем, как отвернуться в попытке укрыться, чтобы вытереть слезу. Я видел ее, но ничего не сказал об этом.

Зевс остановился перед пожарным гидрантом и начал делать свои дела.

— Вот, сейчас! — сказал я, хлопая в ладоши.

Через несколько секунд Фей собрала свежие какашки Зевса в пакет и затанцевала на углу улицы с ним в руках.

— Ай да молодец, ты олимпийский бог! — кричала она. Я никогда не видел никого настолько восхищенного тем, что я честно считал отвратительным.

— Ладно, пошли, — сказала она, направляясь к моему дому.

— Пошли? Пошли куда?

— Эмм, к дому моего босса, где я подожгу это дерьмо и посмотрю, как оно горит.

— Я думал, что ты шутишь насчет этого.

Она закатила глаза.

— Тристан, я шучу о размере пениса, но не о том, чтобы отнести дерьмо на крыльцо боссу.

— Но почему тебе нужно втянуть меня в это? И разве мы не слишком… старые для такого вида похождений?

— Да! — закричала она, ее голос сорвался. — Да, это абсолютно незрело для меня — хотеть выбросить дерьмо у дома моего босса. И да, это абсолютно незрело для меня — думать, что от этого я почувствую себя лучше, но, если не сделаю этого, я буду просто расстроенной и грустной. А я не могу быть грустной, потому что это будет означать, что он победил. Это значит, что, когда он позвонит мне сегодня, чтобы рассказать, что он собирается вернуться к своей бывшей жене, я пойму, что у него всегда было преимущество, хотя я думала, что оно у меня. Это значит, что этот мудак позволил мне влюбиться в него и довериться ему, только чтобы вырвать мое сердце. Я не влюбляюсь! И мне не больно! — слезы наполнили ее глаза, но она перестала моргать, потому что знала, что из-за этого они прольются. Слезы — это для нее проявление слабости, и я мог бы сказать, что последнее, чего когда-либо хотела бы Фей, это чувствовать себя слабой. — Но сейчас все, что я чувствую, это то, как все ломается внутри. Обычно я могу взять себя в руки и не развалиться на части, но я не могу даже пойти к своей лучшей подруге по этому поводу, потому что она потеряла своего чертового мужа и у нее был действительно дерьмовый год. Мне не следовало приходить к тебе, потому что, как выяснилось, у тебя тоже был дерьмовый год, но я не знала, что делать! У меня чертовски разбито сердце.

— Я имею в виду, почему кто-то делает это? Почему люди влюбляются, если это означает, что есть шанс почувствовать себя вот так? Что, черт возьми, не так с людьми?! ЛЮДИ ЧЕРТОВСКИ БОЛЬНЫ И ИСПОРЧЕНЫ! Я имею в виду, я понимаю, это ощущается хорошо, понимаешь? Любить, быть счастливым, — ее тело тряслось, пока слезы падали быстрее, чем она могла дышать. — Но когда этот магический плед срывают с тебя, он забирает с собой все счастье и светлые чувства. А твое сердце? Оно просто разбивается. Оно разбивается, и этому нет оправдания. Оно разлетается на миллион кусочков, оставляя тебя онемевшим, опустошенно глядящим на осколки, потому что ты становишься свободным, все чувства, что были однажды в твоей жизни, уходят. Ты сдаешься всему этому дерьму, что зовется любовью, и теперь ты просто уничтожен.

Я быстро притянул ее в свои объятия. Она рыдала, и я сжал ее крепче. Мы стояли на углу улицы все то время, пока она плакала, и я опустил подбородок ей на голову.

— Я думаю, что Зевс сходил в туалет на моем заднем дворе сегодня, и я уверен, что забыл убрать.

Она отстранилась и приподняла бровь.

— Правда?

Я кивнул.

Мы обыскали весь задний двор и добавили отличную коллекцию экскрементов в пакет, затем Фей забралась в мою машину, и я повез ее к дому Мэтти.

— Все идет по плану, — сказала она, сцепляя руки вместе. — Ладно, сиди в машине, я пойду, брошу дерьмо, подожгу его, постучу в дверь, быстро вернусь в машину, и мы сделали это!

— Отлично.

Она поспешила, сделав все именно так, как сказала, и, когда она запрыгнула в машину, то смеялась как ребенок.

— Эмм, Фей?

— Да? — она смеялась, качая головой в удовольствии.

— Я думаю, что его деревянное крыльцо горит.

Ее взгляд устремился к окну, где крыльцо Мэтти определенно горело.

— ДЕРЬМО!

— Точно.

Фей собралась открыть дверь, чтобы разобраться с этим, но я остановил ее.

— Нет. Если Мэтти увидит тебя, он тебя уволит.

Она остановилась.

— Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Я гадал, как много раз она может произнести это слово до того, как это станет скороговоркой.

— Пригнись, чтобы он не увидел тебя. Я сейчас вернусь.

Выскочив из машины, я побежал к крыльцу. Я посмотрел вниз на огонь и произнес маленькую молитву перед тем, как начал топтать огонь, включая пакет с дерьмом, к несчастью, покрывшим всю мою обувь.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спросил Мэтти, открыв дверь и уставившись на меня. Запах дерьма быстро настиг его, и он закрыл нос рукой. — Это собачье дерьмо?

Я не знал что ответить. Я не был уверен, что сказать или как объяснить то, что моя обувь была покрыта экскрементами моей собаки. И я запаниковал.

— Я городской мудак! Я произвольно оставляю дерьмо вокруг, потому что городской мудак! Так что… пошел ты!

Он смотрел на меня.

Я смотрел на него.

Он приподнял бровь.

Я приподнял бровь.

Он угрожал позвонить копам.

Я скинул свою обувь, добежал до машины и уехал.

— Святое дерьмо! — сказала Фей, плача, но в этот раз это были слезы веселья. — Это было замечательно. Ты натурально наступил в собачье дерьмо, чтобы убедиться, что я сделала свою работу.

— Я знаю. И прощаю тебя, — она засмеялась, и когда я добрался до своего дома, загнал машину на парковку.

— Он на самом деле не любил меня, не так ли? Я имею в виду, он говорил, что любит, но только в то время, когда хотел секса. И он говорил, что порвал с женой, но только в три утра, когда писал мне, чтобы я пришла.

— Звучит так, будто он мудак, Фей.

Она кивнула.

— У меня есть способность — влюбляться в таких. Я просто иногда задаюсь вопросом, на что это будет похоже: найти кого-то, кто любит тебя так же сильно, как ты любишь его. Знаешь, тот человек, кто смотрит на тебя так же, как и ты, и улыбается, потому что он такой же дикий, как и ты для него.

— Почему ты спишь с этими парнями, если ты знаешь, что они ублюдки?

— Потому что надеюсь, что они однажды влюбятся в меня.

— Я думаю, что однажды ты сможешь влюбиться, не снимая одежды.

— Мечты-мечты, — она нервно усмехнулась, а ее глаза наполнились сомнением. — Я закончила со всем этим любовным дерьмом. Выбрасываю белый флаг.

— Это стоит того, Фей, — я посмотрел ей в глаза, которые были красными от слез. — Разбитое сердце стоит тех нескольких моментов счастья, и частички разбитого сердца могут собраться вместе. Я имею в виду, что будут ссадины и шрамы, и иногда эта память о прошлом сжигает тебя, но что этот огонь? Он просто напоминает, что ты выжил. Этот огонь — твое перерождение.

— Ты родился заново?

Взглядом я скользнул по дому Элизабет, а затем снова посмотрел на Фей.

— Я работаю над этим.

Она поблагодарила меня, потом вылезла из моей машины и пошла к своей.

— Тристан? — сказала она, потирая нос.

— Да?

— Сегодня я была слишком незрелой и сломленной, но ты справился с этим, с моими детскими штучками, как чемпион, как будто настоящий отец. Чарли очень повезло, что у него был такой отец, как ты.

Я улыбнулся. Она понятия не имела, как много это для меня значило.

— Оу! — воскликнула она. — И прости, что называла тебя мудаком.

— Ты не называла меня мудаком.

Она кивнула.

— Поверь мне. Называла. И еще кое-что, чтобы поблагодарить тебя… — она поспешила к окну спальни Элизабет и постучала. Когда Лиз открыла окно, я ничего не мог поделать, только улыбнуться. Она всегда такая красивая. Всегда.

— Эй, Лиз? — сказала Фей, глядя на сонную лучшую подругу.

— Да?

— Подари этому парню минет сегодня, как спасибо от меня, — она улыбнулась, наклонилась и поцеловала Элизабет в щеку. — Ночи, детка, — с этими словами Фей унеслась прочь, выглядя гораздо счастливее, чем когда она плакала чуть раньше. Иногда все, в чем нуждается разбитое сердце — это пакет с дерьмом и немного огня.

Элизабет выползла из окна, подошла ко мне, и я притянул ее в свои объятия.

— Ты что-то сделал для моей подружки сегодня? — спросила она.

— Я думаю, да.

— Спасибо тебе, — она притянула меня ближе и опустила свою голову на мою грудь. — Детка?

— А?

— Что за запах?

— Поверь мне… — я посмотрел вниз на свои носки, которые были белыми, а теперь стали наполовину коричневыми. — Ты не захочешь знать.

Глава 27


Элизабет


— Ну, не стой, просто уставившись на меня. Ты не рада видеть меня? — улыбалась мама, стоя на моем крыльце с чемоданом в руках.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я растерянно. Я посмотрела в сторону «БМВ», стоящего перед моим домом, гадая, во что, ради всего святого, моя мать вляпалась на этот раз, или точнее в кого.