Самое главное при раскладке карточек — это не потерять нить повествования и не склеивать вместе и подряд то, что клеить ни в коем случае нельзя. Вроде сцен с Глафирой в офисе и Глафирой дома. Это ведь только кажется, что все просто, как дважды два. На самом деле на мозговых штурмах перед глазами все начинает плыть, ты перестаешь понимать, что происходит вокруг тебя, и что, собственно говоря, ты пишешь. На то они и мозговые штурмы. Работать в таком напряжении достаточно долгое время способен, увы, не каждый автор. А мы — обыкновенные люди, и ничто человеческое, как говорится, нам не чуждо. Так что ошибки у нас бывают довольно часто. Все подобные ляпы потом приходится исправлять мне, как редактору. Поэтому как заинтересованное лицо я вовсю гоняю авторов, заставляя проверять и перепроверять все до последней карточки. Вот такая я Лизка — погонялка.

Задумавшись о своем, я не заметила, как между Риткой и Андреем пробежала не то что искра, а настоящий полновесный разряд. Ребята глядели друг на друга с такой непередаваемой ненавистью, что я всерьез за них испугалась. Может, подойти и развести их по разным углам, пока не поздно? Нет, лучше чуть-чуть подождать. Так, Ритка встает, да так резко, что падает стул, напоследок что-то говорит Андрею, уходит. Уф, обошлось без кровопролития. Какое счастье!

Но что-то с этим делать надо. Если они будут продолжать в том же ключе, то Андрея и Риту надо разбивать и разводить в разные сценарные группы. Из-за их конфликтов может пострадать дело, а это, извините, дорогого стоит. Но кого из них и куда мне отдать? Что один, что другая — отличные сценаристы. Честно говоря — жалко такими кадрами разбрасываться. Да и кого мне взамен подошлют? Второго Диму? Нет уж, увольте. Нести на себе два креста сразу — это перебор. Ладно, выжидаю паузу, потом говорю с каждым по отдельности тет-а-тет, и только если ничего не поможет, вместе с Тамарой решаю, как разрулить этот конфликт.

Вторая половина рабочего дня оказалась на редкость продуктивной. Мы успели не только прописать карточки про Глафиру, но придумать и разложить еще одну историю. Обидевшись на начальство за то, что нам запретили кровавые сцены, обильно сдобренные трупами (долой несколько пунктов зрительского рейтинга), мы сделали замаскированную пародию на «бриллиантовую руку». Девушка с гипсом, рука у нее сломана по-настоящему на глазах зрителя буквально в первые пять минут серии. Но девица не промах, и даже это печальное обстоятельство ей на руку, простите за каламбур: в гипсе она проносит в ночной клуб новый сильный синтетический наркотик, который надо вдыхать. В общем, похоже на кокаин, только последствия его применения значительно более пагубные. Парочку молодых, абсолютно здоровых до этого ребят увозят из клуба с сердечным приступом. Потом выясняется, что девушка связана с некой химической лабораторией, и ей до зарезу было нужно провести полевые испытания препарата, прежде чем он поступит для распространения наркодилерам. Испытала. Итог — десяток пострадавших. Все как один — молодые парни от восемнадцати до двадцати пяти, здоровые и спортивного вида, любившие на досуге посещать ночные клубы. Один из пострадавших — одноклассник Олега. К Олегу приходит мать этого парня и просит выяснить, что же произошло. Героическая троица впрягается в расследование.

Как вам? По-моему — блеск! На этот раз отличилась Ритка. Это ее история от начала до конца. Само собой, что именно ей она и досталась, что я считаю вполне справедливым. Кто больше всех пахал, тот и зарплату получать будет. А история с Глафирой отошла Андрею. Причем, что самое смешное, Глафиру мы переименовывать не стали. Из принципа. Если уж начальству приспичит к чему-нибудь прицепиться — пусть это будет неудачное имя главной героини, а не какая-нибудь сюжетная фишка, без которой развалится вся серия. Такие прецеденты уже бывали, и не раз. Плавали, знаем, — как говаривала в подобных случаях Машка.

Мозговой штурм закончился, народ зашуршал сумками и потянулся к выходу. Я тоже уже собралась уходить, как дорогу мне перегородила Летка.

— Ну что, Лиза, нравится быть начальником? Между прочим, могла бы и поблагодарить.

— За что это? — удивилась я, мысленно подготовившись к тому, что сейчас последует какая-нибудь гадость или скандальное откровение.

— Так если бы не я, не видать тебе редакторского поста, как собственных ушей. Это же я убедила Тамару, что именно ты подходишь на должность ее заместителя, и никто иной.

— Знаешь, я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, обычно благодарят за что-то хорошее.

— Подожди, ты хочешь меня в чем-то обвинить? — сузила глаза Летка.

— Пожалуйста, только не надо бросаться громкими словами! Мы обе прекрасно знаем, что на пост заместителя Главного редактора было всего две подходящих кандидатуры: ты и я. И также отлично осведомлены о том, что это за каторга. Поэтому, воспользовавшись моим временным отсутствием, которое, если помнишь, сама же и организовала, ты убедила Тамару, что не можешь и не хочешь заниматься редактурой. В итоге, когда я вернулась, Тамара поставила меня перед жестким выбором: либо я добровольно становлюсь редактором, либо меня назначают в приказном порядке. И ты еще хочешь услышать за это мою горячую благодарность? Считай, что уже услышала.

— Какая же ты все-таки неблагодарная дрянь! Да я, если хочешь знать…

— Лета, не надо, пойдем, хватит! — попытался оттащить от меня свою подругу Стасик, но Летка была непреклонна:

— …при первом же удобном случае перейду в соседний сериал!

— Скатертью дорожка! Надо будет порекомендовать Тамаре перевести тебя на наш совместный проект. Там как раз только что уволился автор, видимо, будет проведен новый набор. Но ты наверняка понравишься тамошнему Главному автору, он любит послушных и опытных исполнителей.

— Только посмей это сделать! Да я тебе…

Тут Стасику наконец-то удалось сгрести Виолетту в охапку и выдворить за пределы офиса. Блин, хреново. Нашу перепалку слышали все, даже те, кому уж точно не стоило развешивать свои уши. Например, Димочка. Впрочем, да черт с ними со всеми! Если кто-то кому-то о чем-то настучит, это будут его сугубо личные проблемы. Из редакторов здесь просто так не уходят. Вернее, редакторов не отпускают, кнутами и пряниками заставляя делать свое дело. Ведь хороший редактор — залог успеха и гарантия слаженной работы всей команды. Я ничуть не преувеличиваю, поверьте. И то, что Летка смогла сорваться с крючка и не перейти из безответственных авторов в жутко ответственные редакторы — это ее счастье. Она может сколько угодно сотрясать воздух своими воплями, но никогда и ни за что не согласится занять редакторский пост. Даже если ее хором будут уговаривать продюсер с Тамарой и весь наш коллектив.

* * *

Уф, какое счастье — начало шестого, а я уже свободна, как ветер! Даже стычка с Леткой ничуть не испортила моего великолепного настроения. И никаких редакторских правок, никаких вычиток и совещаний с начальством, заканчивающихся часов в десять вечера, когда ночная смена охраны выпускает нас не через парадный вход, а через какую-то левую дверь с торца здания. Да еще не забыв попенять на то, что все порядочные люди давно по домам сидят, одни лишь киношники по ночам шастают.

Чем я сегодня займусь? Просто побездельничаю? Заманчиво, но боюсь, все закончится тем, что я просто рухну спать перед телевизором. Дед деликатно прикроет меня пледом, подождет, пока Егор или Китекет вскарабкаются мне под бочок и, погасив свет, выйдет из большой комнаты.

Нет, не интересно. Чего бы такого придумать? О, точно: пора вручить молодоженам их законную раскладушку! Заодно и обновить мебель: если скрипит, не поздно отдать ее обратно в магазин спорттоваров, где было обнаружено это спальное чудо. Быстренько набрав Машкин номер, я выяснила, что сегодня они ничем особенным не заняты и с удовольствием примут меня.

Быстро заскочив домой и забрав раскладушку, я поймала частника и уже через двадцать минут оказалась на гостеприимной кухне Темки и Машки.

Сначала меня до отвала накормили. Потом напоили каким-то экзотическим чаем под названием матэ. Говорят, что тонизирует лучше кофе и чая вместе взятых, а на сердце действует куда как меньше. Да еще и лечебный в придачу, и дико полезный, и вообще расчудесный. Не знаю, как насчет всего прочего, но на вкус, по крайней мере, не противный. После всех этих церемоний начался обмен новостями.

То, что ее история легла в основу очередной серии нашего героического эпоса про троицу частных сыщиков, почему-то безмерно порадовало Машку. Вид у нее при этом был, как у ребенка, завидевшего Деда Мороза с огромным мешком. Темка только посмеивался, глядя на супругу.

— А когда ее покажут?

— Ну, не гони. Мы ее еще даже до конца толком не отписали. Поэпизодник Андрей мне пришлет завтра, еще пара-тройка дней, пока начальство выразит либо свое фи, либо восхищение от высоты полета нашей творческой мысли. Потом в диалоги — это еще пара дней минимум. Потом в производственный отдел. Пока подготовят реквизит и павильоны для этой серии, пройдет месяц-другой. Съемка. Монтаж. В очередь на канал…

— Так долго?! А вдруг я пропущу эту серию? Я же не могу каждую неделю отслеживать, была уже моя серия или нет. Я же даже названия ее не знаю!

— Расслабься. Ближе к телу, тьфу, к делу то есть, я тебя предупрежу.

— Обещаешь? А то я хочу ее на видак записать. Шутка ли — мою историю покажут в кино!

Сущий ребенок. Даже как-то стыдно становится в такие моменты за свою работу. Я же знаю, что ту же самую историю можно снять с более качественной картинкой, в шикарных интерьерах, с роскошными вечерними платьями, машинами. Но все это стоит приличных денег, а в смету надо вписаться, хоть трава не расти. Поэтому «ламборгини дьябло» становится «мицубиси паджеро», интерьер богатой дамочки урезается до гостиной и туалетного столика-трюмо, а ее коварный жених и вовсе обретается исключительно в офисе-трансформере, в котором до этого уже было отснято с пяток серий. Да, в этом есть свой смысл, никто и не спорит. Но когда день за днем ты занимаешься тем, что выдаешь действительное за желаемое, в душе поселяется стойкое ощущение того, что ты — лжец, каких свет не видывал. Профессиональная подтасовка фактов, какой даже папарацци позавидовать могут. Я однажды поговорила на эту тему с Тамарой, та сказала, что это все временное, и не стоит циклиться на собственных эмоциях. Мол, непродуктивно и для работы вредно. Но я же не автомат и не конвейер! И права на личное мнение у меня пока еще никто не отнимал.