Джонатан был ослеплен ее красотой. С каждой минутой желание разгоралось в нем все сильней. Мысли его путались, им было просто некогда собраться в стройную цепочку, потому что голова его кружилась от утонченной, дурманящей лести. Если бы те женщины, которые так долго и безуспешно искали его расположения, видели, как Эрика ведет наступательные действия, они бы поняли ошибку своей тактики. Натиск Эрики был беспощаден и неумолим. Она не допускала и мысли о возможной передышке. После того как ее гость выпил два крепких коктейля с виски, она проводила его к столу, где принялась его потчевать свежими бифштексами и множеством свежих овощей, которые всегда разбудят аппетит мужчины, три месяца пробывшего в плавании.

Кольцо капкана вот-вот должно было замкнуться.

Эрика почти не сомневалась в том, что он сделает ей предложение уже сегодня. После обеда они вновь оказались в гостиной, где был поданы кофе и напитки. Она ухитрилась оказаться в такой близи от него, что их одежды то и дело с шорохом соприкасались, а по его щеке пробегал манящий ветерок ее дыхания.

Не было, пожалуй, на целом свете мужчины, который, оказавшись на месте Джонатана, не поддался бы искушению и устоял бы перед чарами Эрики. Но Джонатан Рейкхелл был, наверно, не из числа простых смертных. Великие свершения в кораблестроении оказались под силу этому человеку только благодаря его железной выдержке и самодисциплине. Мало кто мог столь властно управлять своими чувствами и поступками. Находясь на самом пике своего желания, которое искусно подогревалось дивной рыжеволосой красавицей, он внял предупреждению, исходившему из тайников его сознания. Если бы он уступил сейчас ее натиску, если бы вдруг завязал с ней роман и влюбился в нее, она в конце концов могла занять место матери его детей, а со временем и старшей матроны дома Рейкхеллов. Но для этого он слишком мало ее знал. Он понимал, что эта женщина способна разбудить в нем пламенное желание; более того, она вполне могла оказаться прекрасной женой. Но он не мог избавиться от ощущения, — не в последнюю очередь навеянного их предыдущей встречей — что события развиваются как-то чересчур быстро. Ему нужно было подождать, осмотреться, определить для себя ценность этих отношений, а затем хладнокровно решить, что и как ему дальше делать. Все это промелькнуло в его сознании за какое-то мгновение. Но к его мыслям явно примешивалось еще одно существенное соображение. Во время долгого путешествия из Нью-Лондона в Гонконг он породнился душою с девушкой по имени Элизабет Бойнтон. Его воображение даже преподносило ему порой картины их будущего семейного счастья. Он имел основания полагать, что и Элизабет неравнодушна к нему. Но не это сейчас было главным препятствием. Элизабет заняла слишком важное место в его мыслях и стремлениях. С чистой совестью он уже не мог предаваться любви с другой женщиной.

А потому, более не утруждая себя колебаниями, в ответ на наступательный выпад Эрики он предпринял ответный ход. Отодвинувшись в сторону, он увеличил разделявшее их расстояние.

Немедленно поняв, что она отвергнута, Эрика решила, что действовала слишком поспешно и сумбурно. Она попросту напугала его. Это соображение заставило ее не на шутку разгневаться на себя. Она не учла нескольких существенных факторов. И главный из них заключался в том, что он, видимо, избалован прелестями Молинды. Не имея представления о новом глубоком увлечении Джонатана, Эрика уже смогла по достоинству оценить красоту, ум и очарование девушки с острова Бали. Спору нет, это была опасная соперница в борьбе за интерес мужчины. И более того, ведь Джонатан явился сюда, целый день проведя в ее обществе.

Разумеется, ни одна из этих мыслей не нашла отражения на ее лице. Она продолжала мило болтать с ним, она была само очарование. До того момента, пока за Джонатаном не закрылась дверь, она не давала волю своему гневу. Правда, до этого ее гостю пришлось принять повторное приглашение, но на сей раз он был уже полностью лишен свободы маневра безукоризненными действиями другой стороны.

Немного успокоившись, Эрика постаралась трезво взглянуть на ситуацию. Она была на волосок от желанного успеха. Теперь же ей предстоит сделать две вещи. Во-первых, она во что бы то ни стало должна найти способ избавиться от Молинды, которая, безусловно, является любовницей Джонатана. А во-вторых, когда путь перед ней будет расчищен, действовать молниеносно. Когда же она наконец станет миссис Джонатан Рейкхелл, ей останется лишь с улыбкой оглянуться назад.

III

Появление Джонатана в Гонконге не давало покоя и другому пытливому уму — Оуэну Брюсу. Как свою несказанную удачу Брюс воспринял сообщение о том, что его смертельный враг самолично пожаловал в Королевскую Колонию. Теперь он рассчитывал раз и навсегда избавиться от Джонатана. Так и не сумев запугать Молинду, он твердо настроился уничтожить человека, приведшего «Рейкхелл и Бойнтон» к невиданному процветанию. Его смерть должна будет означать крах всей фирмы. И тогда именно ему, Брюсу, будет уготовано судьбой прибрать к рукам открывшиеся возможности. После смерти Джонатана Рейкхелла он может за очень короткий срок вчетверо увеличить свои доходы. И уж в этом случае никто не заставит его бить челом перед этим деспотом маркизом де Брага.

Правда, Рейкхелл прежде уже не раз ускользал от смерти и иногда казался ему чуть ли не заколдованным. Брюс мог подолгу перебирать в памяти планы его уничтожения, которые он вынашивал. Но особенно живо припоминалась ему их схватка в Вам Пу. В той схватке Рейкхелл оказался посильнее, так что Брюсу пришлось спасаться бегством. На сей раз нужно изобрести что-нибудь поковарней.

Однако схема, которая выстроилась в его голове, привела его в восторг именно своей простотой. Необходимо было получить повод для вызова Джонатана на дуэль. Необходимо было предстать «оскорбленным». Джонатан не тот человек, чтобы пренебрегать вопросами мужской чести.

Но Брюс вовсе не собирался вступать с ним в поединок. Ни на саблях, ни на пистолетах. Было известно, что генерал-губернатор не больно жалует дуэлянтов. Участники поединков живо высылались за пределы Королевской Колонии. Под этим предлогом он предложит своему сопернику драться не в городе, а в рыбачьем поселке Абердин, основанном шотландскими рыбаками на побережье острова Гонконг. Дорога в Абердин шла через девственные тропические леса. Остается только нанять несколько головорезов, и дело будет сделано. В этих дебрях он и останется навечно, а Брюс даже не тронется с места. План был безупречный.

И вот на следующий день после обеда с Эрикой Джонатан внезапно столкнулся на улице с Брюсом. Джонатан только что вышел из своих пакгаузов, а Брюс, предположительно, направлялся к своим. Обычно Джонатан при ходьбе старался смотреть по сторонам, но на сей раз он со всего хода врезался в выросшего на его пути шотландца.

Последнему оставалось разыграть смертельную обиду.

— Ага, так это вы! — злобно прорычал он. — Когда я узнал, что вы приехали в Гонконг, я сразу понял, что вы обязательно подстроите какую-нибудь гадость!

Джонатану не хотелось скрывать отвращения, которое он питал к этому человеку.

— Уверяю вас, мистер Брюс, меньше всего на свете мне хотелось бы натыкаться на вас на улице. С гораздо большим удовольствием я бы предпочел вообще никогда вас не видеть. Несмотря на это, я с готовностью приношу свои извинения и надеюсь, что за сим наша беседа исчерпана.

Он сделал шаг в сторону и двинулся было дальше.

Но Брюс схватил его за плечо и рывком развернул к себе.

— Полегче, Рейкхелл, — взревел он. — Я заявляю вам, что вы намеренно оскорбили меня, и требую удовлетворения.

Несмотря на всю свою выдержку, Джонатан почувствовал, что кровь ударила ему в голову.

— Вы слишком далеко зашли, Брюс, — сказал он ледяным голосом. — Стоит мне пошевелить пальцем, и вам уже некого будет молить о пощаде. Но я не хочу пачкать об вас руки. Поручите вашим секундантам при первом удобном случае снестись с моими, и пусть они не заставляют себя ждать. Вы долго напрашивались на урок, и вы его наконец получите.

Резко повернувшись, он зашагал прочь. Гнев его еще долго не унимался.

Оуэн Брюс со злорадной улыбкой смотрел вслед стремительно удалявшемуся американцу. Итак, схема была запущена в действие. У него были причины для тайного ликования.

Джонатан с возмущением поведал об инциденте с Брюсом своим друзьям. Прекрасная балийка не пыталась скрыть своего беспокойства.

— Мне это совсем не нравится, — сказала она.

— Почему же, у него появятся теперь причины пересмотреть свое отношение, — сказал Джонатан. — Я лишь надеюсь, что он доведет дело до конца и пришлет сюда секундантов. Ты с ними объяснишься, Чарльз?

— Вне всякого сомнения, — невесело сказал Чарльз.

Долго им ждать не пришлось. Через час в конторе «Рейкхелл и Бойнтон» появился какой-то шотландец и назвался секундантом Оуэна Брюса.

Чарльз отвел его в сторону, и они начали совещаться. Вскоре они пришли к единому мнению, что из-за неприятия дуэлей генерал-губернатором целесообразно выбрать место вне города. Представитель Брюса предложил соперникам встретиться в Абердине, и Чарльз, не слишком сведущий в географии окружающей местности, нашел это предложение вполне приемлемым. Было условлено встретиться через два дня наутро. Соперникам предстояло защищать свою честь на саблях.

Молинда по-прежнему была глубоко взволнована.

— Брюс — большой мастер на всевозможные подлости. Я допускаю, что у него мог созреть в голове какой-нибудь дьявольский план действий.

Джонатан пожал плечами.

— Многого он сделать все равно не сможет. Ты знаешь, я неплохо могу постоять за себя.

Новость о дуэли, вопреки намерениям участников, быстро разошлась по Гонконгу, и никого она не повергла в такое уныние, как Эрику фон Клауснер.