Из его слов можно было заключить, что надежд на получение загадочного ордена второй степени у Мэтью не остается. Но Ань Мень, вовсе не смущенная услышанным, бросила веселый взгляд сначала на жениха, потом на невесту. Император, по-прежнему сохраняя на лице плаксивое выражение, заговорил на сей раз чуть пободрее:

— Но у меня всегда есть право делать то, что я считаю нужным, вне зависимости от советов юристов. Никто в этом царстве не может остановить меня и сказать: «Делай то и не делай этого».

И он повернулся к Мэтью с лучезарной улыбкой.

Трудно было поверить в это, но сейчас к молодому американцу обращался не невидимый фантом, а верховный повелитель Китая.

Император запустил руку в левый карман своей длинной бесформенной туники и вдруг насторожился. Губы его задрожали. Его сестра, однако, сохраняла невозмутимый вид.

— Ты положил его в правый карман, Гуан, — сказала она. — Я успела это заметить.

Свободной рукой император порылся в правом кармане туники, и его лицо озарилось выражением величайшего облегчения.

— Если бы вы согласились проделать катоу, — очень строго обратился он к Мэтью, — вы бы значительно облегчили мою задачу и избавили меня от многих волнений. С другой же стороны, я утратил бы к вам уважение как к человеку, держащемуся своих принципов. Поэтому, может быть, и неплохо, что вы такой упрямец.

Наконец он вынул из кармана какой-то предмет, подышал на него и с рассеянным видом стал тереть его о пыльный край своей туники.

У Линь предпринимала нечеловеческие усилия, чтобы не расхохотаться. Император Поднебесной повесил пресловутый орден на золотой цепи на шею американскому доктору и, сделав шаг назад, с довольным видом отдался созерцанию. Мэтью был потрясен. На его груди была брошь из желтых бриллиантов в виде солнца с расходящимися лучами, стилизованная под хризантему. Из желтых бриллиантов изумительной огранки были выполнены лепестки. В центре же помещался огромный чистый бриллиант поразительного сияния. Мигом пронеслась головокружительная мысль о том, что убранство ордена хризантемы стоит никак не меньше двадцати лет его службы. Никогда в жизни не смог бы он позволить себе такие драгоценности, никогда бы не смог преподнести У Линь кольцо, которое подарила ей принцесса.

— Отныне вы полноправный член «Братства Хризантемы», — произнес император. — Все посты нашей армии и флота будут пропускать вас, куда бы вы ни направлялись. Всюду вас будут принимать с высочайшими почестями. С этой минуты вы принадлежите к элите Срединного Царства.

— Это истинная правда, — подтвердила принцесса Ань Мень. — Из всего нашего многомиллионного народа орденом Хризантемы награждены были не более двадцати пяти человек. Вы оказались в обществе избранных.

— Я не знаю, что ответить, — пробормотал Мэтью. — Я не уверен, что заслуживаю такой награды.

— Неправда, — сказал император. — Я во всеуслышание объявил своим придворным, что с сего момента считаю вас своим личным лекарем. В силу этого я рассчитываю, что вы придете мне на помощь всякий раз, когда для этого появится повод. Наши встречи всегда будут иметь частный характер, поскольку ваш отказ выполнять катоу может подать скверный пример моим подданным. — Император перевел дыхание, взглянул на сестру, а потом продолжил речь: — Теперь о другом. Я могу сказать вам лишь то, что говорю всегда своим детям, когда они подрастают и собираются обзавестись семьей. Люди, которые женятся, должны иметь над головой собственную крышу.

Принцесса всем своим видом выказала полное одобрение.

Мэтью искренне не понимал, к чему клонит император.

— Но ведь мы все равно не сможем…

Император нетерпеливым жестом приказал ему не перебивать его.

— Мы предложим вам удобное жилье в пределах Запретного города. Вы будете жить там как дома. Вы и У Линь — наши главные связующие звенья с внешним миром. Поэтому вы для нас — бесценны!

Следующие недели они провели в новых заботах. На время битвы с чумой У Линь совсем забросила переводы и должна была прилагать немалые усилия, чтобы наверстать упущенное. Ее жених погрузился в изучение отчетов о чуме, составленных группой евнухов, а потом засел за монографию для Американской медицинской ассоциации — занятие, тоже требующее затрат времени. Помимо этого, из-за его стремительно выросшей популярности, каждый день к дверям его офиса тянулся нескончаемый поток посетителей. И в дополнение ко всему он успевал ходить по городу, находить больных и оказывать им помощь.

Таким образом, ни он, ни У Линь так и не нашли свободной минутки, чтобы заняться приготовлениями к новой жизни, которая ожидала их впереди. Впрочем, дом, в который они переезжали, был не только красив, но и набит сверху донизу всем необходимым, так что беспокоиться им было решительно не о чем. По указанию Ань Мень дворцовые портные сшили не менее десятка новых нарядов для невесты, а в качестве свадебного подарка принцесса посулила им десятидневное пребывание в так называемом Летнем дворце неподалеку от Пекина. Великолепное здание, возвышавшееся близ искусственного озера, редко посещалось императором Даогуаном, который, поговаривали, считал его недостаточно просторным, а потому принцесса отрядила огромный штат слуг в распоряжение пары будущих молодоженов. Во дворец они должны были направиться в императорской карете сразу после окончания церемонии.

Свадебный обряд состоялся в пагоде, примыкающей к императорскому дворцу. Проводил его один из верховных иерархов из личного штата самого императора. Запах благовоний смешивался с ароматами свежесрезанных цветов, с удивительным вкусом расставленных в вазы накануне церемонии. Пагода заполнилась до отказа — ведь жених и невеста были обласканы высочайшими почестями. Большинство же приглашенных составляли юные императорские лекари и евнухи, работавшие бок о бок с Мэтью и У Линь во время чумной эпопеи. За мгновение до начала церемонии боковая дверь храма чуть приоткрылась, и в храм незаметно проскользнули мужчина и женщина. Пышные цветы наполовину заслоняли их от взоров гостей.

И хотя все немедленно узнали принцессу Ань Мень, которая не собиралась делать тайну из факта своего присутствия, мало кто отваживался надолго задержать взгляд на ее спутнике. Прекрасно осведомленные о повадках императора, гости не сомневались, что его появление здесь носит неофициальный характер, и все дружно делали вид, что не замечают своего повелителя.

Невеста, как было заведено обычаем, была одета в ярко-красные шелка. Мэтью оказался на церемонии единственным, на ком было западное платье. Неожиданно для себя он обнаружил, что это доставляло ему некоторый дискомфорт. Обряд оказался очень коротким и закончился тем, что духи предков жениха и невесты получили настоятельную просьбу наблюдать за жизнью молодой пары и мудрым своим руководством уберегать от неверных шагов на тернистом пути совместной жизни. У Линь уже одела великолепное кольцо, врученное ей принцессой Ань Мень, а Мэтью, в свою очередь, поклялся, что, когда они в первый раз вместе отправятся в Америку, он подарит ей кольцо не менее драгоценное — тонкое свадебное кольцо его матери. Люди в Срединном Царстве не знали, что на Западе принято носить такие кольца, но он не сомневался, что У Линь будет с гордостью носить его с того момента, когда жених наденет его ей на палец.

Ни разу не поцеловавшись на глазах публики, молодая пара сразу после церемонии отправилась в зал торжеств императорского дворца, где на столах стояли блюда с дим-сум и множество графинов с вином. Там они в течение длительного времени принимали поздравления от знакомых и незнакомых людей, после чего спустились во двор и сели в необыкновенно красивый и столь же неудобный экипаж, запряженный двумя парами стройных лошадей. Когда они стремительно неслись по изрезанным колеями и рытвинами улицам города, молодые то и дело хватались друг за друга или за ремни, специально на этот случай натянутые вдоль боков экипажа, не снабженного ни рессорами, ни набитыми волосом подушками. Когда они приблизились к высокой стене, за которой виднелась крыша дворца, часовые, заметив на груди Мэтью орден Хризантемы, тут же вытянулись в струнку и взяли под козырек.

Несмотря на то что уроженец Новой Англии, едва появившись в Китае, жил под сенью императорского величия, ему ни разу не приходилось оказываться в такой неслыханной роскоши. У Линь, в памяти которой не стерлось нищее кантонское детство, была поражена не меньше его.

Они застыли на месте, пораженные видом многочисленных слуг, склонившихся перед ними в раболепном поклоне. И только теперь Мэтью понял, что их ожидает. Оказавшись на другом конце земли, где никто не знает о его стране, он женился на женщине, которую любил. В последующие десять дней у них не будет повода думать ни о чем, кроме своей любви. К нему не придут на прием больные, она не откроет книг или статей.

Мэтью взглянул на нее с улыбкой и тихо проговорил:

— В нашей стране есть один обычай, который я не могу не вспомнить…

И, не давая ей опомниться, он подхватил ее на руки и понес внутрь дворцовых покоев. Слуги, никогда не видавшие такой развязности, нервно захихикали, но У Линь сумела понять значение, которое вкладывал в этот жест Мэтью. Их губы стали сближаться, и, когда он внес ее в изысканно обставленную гостиную, они уже соединились в страстном и долгом лобзании.

Здесь у большой вазы они увидели свиток пергамента с императорской печатью. У Линь посмотрела на иероглифы с внешней стороны и была удивлена.

— А это нам, — сказала она, и, когда Мэтью поставил ее на пол, поспешно развернула свиток. Она быстро пробежала глазами написанное, а затем, уже не торопясь, смакуя каждое слово, прочитала послание снова.

Мэтью терпеливо ждал, когда она поделится с ним новостями.

— Этот свиток написан лично принцессой Ань Мень. Она и ее брат желают нам долгих лет благоденствия. Залогом этого благоденствия станет дом в парке Запретного города, который они преподносят нам в качестве свадебного подарка. Далее, они готовы построить позади нашего дома больницу-клинику в соответствии с твоими требованиями. Архитекторы уже получили соответствующие распоряжения и будут ждать от тебя инструкций после нашего возвращения в Пекин.