Однако ее глубокий вздох навел Брауна на определенные подозрения, и он опять искоса взглянул на нее.

Она почувствовала на себе его испытующий взгляд, и вдруг признание само вырвалось из ее груди.

— Многие мужчины навлекли на себя мою ненависть, но никто не вызывал такого отвращения, как маркиз де Брага.

Она не искала причин этому чувству. Она просто не могла признаться себе в том, что сама добровольно подвергала себя бесчисленным унижениям. Ей было ясно лишь то, что дон Мануэль вдоволь позабавился за ее счет, что он получил удовольствие от того, что она проделывала с собой, — и этого ему простить она не могла. Обычно в подобных обстоятельствах она не ушла бы, не попытавшись отомстить, но на сей раз она была настолько истощена, что остатков ее сил хватало только на стремление поскорей покинуть Макао. Увы, она подозревала, что маркиз вынашивает в отношении ее еще более утонченные затеи и, прежде чем отпустить, найдет какой-нибудь очередной диковинный способ применения ее незаурядным талантам. Ну что ж, она не будет возражать, коль скоро с ней расплатятся так, как было условлено.

А платить за такие удовольствия приходится дорогой ценой.

Браун бесстрастно смотрел на искрящиеся бледно-зеленые воды Южно-Китайского моря. Ленивым движением он вынул из ножен на поясе кинжал и принялся выскабливать грязь из-под ногтей.

— Если желаете, — промолвил он, — я сделаю так, что де Брага вас больше никогда не потревожит. Кстати, я ведь ни разу так и не имел возможности заняться тем, что я больше всего умею и знаю.

Эрика довольно быстро поняла важную вещь: в Макао повсюду сновали шпионы маркиза де Брага. Известно ей было и то, как зверски он обходился со всеми, кто обманывал его ожидания. Ее не слишком волновало, что станется с Брауном, но ее собственное положение требовало от нее полного соблюдения лояльности к дону Мануэлю. Пока она находилась в Макао, она не должна ни в чем разочаровывать его.

— Я не подвергаю сомнению ваше мужество, Райнхардт, но сейчас не время и не место показывать свою удаль. Я сама мечтаю увидеть его глотку, перерезанную от уха до уха, но тот, кто убьет его, живым и невредимым отсюда не вырвется, а умрет страшной, мучительной смертью. Поверьте мне, я знаю, что говорю.

Браун внимательно взглянул ей в лицо и пришел к выводу, что она его не обманывает. Видимо, у нее есть причины побаиваться дона Мануэля. Жаль, конечно, однако прагматичный немец не сомневался в том, что с фактами спорить бесполезно.

— Я предлагаю вам назначить дату нашего отъезда, и мы будем ориентироваться только на нее. Тогда у меня не будет искушения совершать опрометчивые поступки.

— Поверьте мне, больше всего на свете я мечтаю вырваться из Макао. Как только я покончу со своими делами, мы уберемся восвояси настолько быстро, насколько это в человеческих силах.


Страшную чуму навел Двуглавый Дракон на Пекин, и сделал это безо всякого предупреждения. Как и следовало ожидать, сведения о первых заболевших пришли из рабочих районов, там скончалось несколько человек. У всех были обнаружены сходные симптомы. Кожа приобретала темно-багровый цвет, а последние минуты перед кончиной несчастные задыхались, тщетно пытаясь втянуть в легкие воздух. Никто, конечно, не придал бы этому несчастливому происшествию ни малейшего значения, если бы симптомы не появились на коже нескольких евнухов и чиновников в Имперском городе. Через двадцать четыре часа восемь человек умерло. Потом чума перекинулась и на Запретный город. Император Даогуан долго не колебался. Был немедленно подготовлен транспорт, и вся семья переехала в императорский дворец в бывшем столичном городе Нанкине. Многие придворные, разделив панику, быстро последовали за своим повелителем.

Глубоко встревоженная У Линь пришла в офис доктора Мэтью Мелтона, чтобы обсудить с ним трагические события.

— Думаю, — сказала она, — что Двухглавый Дракон, который всегда бдительно следит за делами людей, пришел в ярость. Видимо, надо умилостивить его.

Мэтью несколько секунд не мог вымолвить ни слова.

— Вы-то сами, надеюсь, не верите в эту первобытную чушь.

— Может быть, это поверье действительно тянется из глубины веков. Но вот чушь это или нет — еще вопрос. На Востоке много такого, к чему нельзя подойти с западными мерками.

— Я не собираюсь спорить, — ответил он. — Дело, однако, в том, что на Западе врачи неплохо изучили чуму. Иногда она передается путем инфекции от одного человека к другому. В средние века, когда в Европе свирепствовали самые страшные эпидемии чумы, бациллоносителями были блохи, которые размножались на крысах. Можете не сомневаться в том, что и нынешняя эпидемия объясняется точно такими же прозаическими причинами.

— Правда ли то, что сказала мне принцесса Ань Мень? Вы действительно собираетесь остаться в городе?

— Я был бы малодушным идиотом, если бы бежал отсюда, — спокойно ответил Мэтью. — У меня наконец появляется возможность внести существенный вклад в развитие моей профессии в Срединном Царстве! Я и не помышляю трогаться с места. Кстати сказать, принцесса сообщила мне, что моя позиция повлияла на некоторых дворцовых лекарей, а в особенности на молодых, которые сделали довольно дерзкое заявление, что никуда не уедут из дворца, пока здесь нахожусь я. Итак, я намерен образовать несколько медицинских бригад, которые будут совершать рейды в город, чтобы облегчить страдания тех, кто подхватил эту страшную болезнь.

У Линь набрала побольше воздуха в легкие, да так и застыла. Она боялась, что голос выдаст ее страх.

— Если в Пекине остается принцесса, — наконец проговорила она, — если вы тоже остаетесь здесь, значит, и я никуда не еду.

— Это очень мужественный шаг, но никакой пользы от него не будет. Вам просто нет смысла пережидать чуму здесь. Лучше отправляйтесь в Нанкин с императором, и там вы будете в безопасности.

— Однако такова моя воля, — упрямо заявила У Линь. — Я хочу остаться здесь, чтобы помогать вам. Я буду помогать вам формировать медицинские бригады для рейдов по городу и сопровождать вас всюду, куда бы вы ни направились.

Его начинало раздражать ее упрямство.

— Я знаю, что принцесса назначила вас мне в помощницы. Но мне эта помощь кажется лишней.

— Но вы же не сможете без меня объясниться с людьми, — сказала она.

Мэтью скривился.

— Я очень неплохо выучил мандаринское наречие, а кроме того, могу говорить на местном диалекте. Я понимаю чужую речь, и меня понимают другие. Чего же еще вы хотите?

У Линь ответила учтивой улыбкой и внезапно заговорила по-китайски.

У Мэтью промелькнула мысль, что она намеренно говорит с такой быстротой, чтобы сбить его с толку. Но каковы бы ни были ее мотивы, он не мог разобрать ни слова из ее щебетанья.

— Прошу прощения, — вежливо откашлялся он.

Она громко рассмеялась.

— Я ведь говорила на пекинском диалекте. Я лишь заметила, что поверхностное знание языков не подходит к таким экстремальным ситуациям, как эта. Когда одни люди больны и умирают, а другие пребывают в панике, все должно быть понято точно и до единого слова. И больше всех в этом нуждается врач.

Он слишком хорошо ее знал, чтобы упорствовать в своем желании переубедить ее, и развел руками в знак признания собственного бессилия.

— Хорошо, поступайте как хотите. Но только выполняйте те же меры предосторожности, которых буду придерживаться я. Я на этом настаиваю.

— В чем они заключаются?

— Прикрывая нос и рот, вы будете надевать тонкую льняную повязку всякий раз, когда вам придется общаться с другими людьми, будь то в императорском дворце или на пекинских улицах. А в начале и конце каждого дня вы будете тщательно умываться с мылом.

У Линь посмотрела на него так, словно он выжил из ума.

— Таковы мои условия, — сказал он. — Вы на них соглашаетесь, а я даю свое согласие на то, чтобы вы остались здесь и помогали мне в работе. Если же вы отказываетесь, я как о личном одолжении буду ходатайствовать перед принцессой о том, чтобы вас незамедлительно вывезли в Нанкин.

У Линь отчаянно боролась с собой, не желая уронить собственного достоинства.

— Ну что ж, раз вы об этом просите, я согласна, но ваши условия мне кажутся просто нелепыми…

На следующий день, не без помощи У Линь, он встретился с довольно пестрой группой, состоявшей из императорских лекарей, нескольких евнухов и трех наложниц, нечаянно забытых при поспешном бегстве из Пекина императора и его окружения. Первым делом Мэтью показал всем, как одевать и завязывать льняную повязку, и приказал то же самое проделать всем присутствующим. Затем он потребовал, чтобы все его помощники тщательно мылись и утром, и вечером.

— Нам пока неизвестна причина распространения чумы. Но в любом случае лучше избегать риска. Поэтому мы будем сохранять тело в полной чистоте.

Сформированные бригады вскоре рассеялись по Имперскому городу и за его пределами в рабочих кварталах. Каждой был отведен условно очерченный сектор. Мэтью, сопровождаемый У Линь, отправился в беднейшую часть города. Они переходили от лачуги к лачуге. Там, где им встречались несчастные, которых скосила чума, они задерживались.

Ему удалось обнаружить, что симптомы проявлялись на самых ранних стадиях заболевания. Зараженный недолго чувствовал себя здоровым — вскоре у него начинались сильный жар и мучительная лихорадка, которая быстро отнимала все жизненные силы. Смерть наступала через двенадцать часов после начала болезни. Иногда зараженный протягивал сутки. Последние минуты он отчаянно задыхался, а его тело покрывалось бурыми пятнами.

Мэтью понятия не имел, каким образом можно лечить болезнь или хотя бы помешать ее распространению. В конце концов он решил, что будет, чем может, помогать жертвам. Он заворачивал их тела в холодные мокрые простыни. Это, во всяком случае, способствовало понижению жара.