Всем в порту было известно, что армия эта не включала в свои ряды Оуэна Брюса, заклятого врага Джонатана Рейкхелла. Неприязнь Брюса, которая перекинулась теперь на Молинду, ничуть не дискредитировала ее. Коллеги недолюбливали Брюса, во многом благодаря его высокомерной браваде тем, что его нынешние успехи имеют источник в контрабанде наркотиков в Китай, деятельности, находящейся под строжайшим запретом императора Даогуана. Англичане не ставили позорного клейма на тех, кто приторговывал опиумом, но у большинства из этих людей хватало совести помалкивать о своем недостойном промысле. Казалось, Брюсу доставляет удовольствие безнаказанно попирать законы Срединного Царства.

Беда свалилась тогда, когда ее никто не ждал. Однажды утром Молинда, не веря своим ушам, услышала, что прошедшей ночью один из пакгаузов «Рейкхелл и Бойнтон» был взломан, а шелк стоимостью в двадцать тысяч американских долларов — похищен. Эти рулоны были приобретены еще благодаря связям покойного Сун Чжао, и Молинда была донельзя удручена — отчасти из-за того, что так обернулась первая деловая операция, которую она непосредственно проводила с людьми, имевшими когда-то дело с легендарным Суном, отцом Лайцзе-лу, отчасти же из-за того, что для компании, изо всех сил стремящейся продержаться на плаву, этот удар мог иметь ужасные последствия. Она послала за Лу Фанем, и тот не заставил себя ждать.

Не тратя слов попусту, он обратился к ней с грубоватой прямотой на кантонском диалекте:

— Я услышал дрянные новости. Это случилось не вовремя, я знаю. Мне тебя жаль.

— Пожалуйста, пошли нарочного к сэру Седрику Пулу, заместителю начальника полиции. Это слишком крупное происшествие, и он мог бы заняться им лично.

Лу Фань не сделал попытки сдвинуться с места.

— Ты в самом деле собираешься действовать через этого англичанина? — спросил он.

— Разумеется. Его полиция для того и существует, чтобы отлавливать воров и отдавать их в руки правосудия, а также возвращать награбленное добро.

Гигант достал из-за пояса меч с заточенным с обеих сторон клинком и костяной рукоятью и повертел его в руке.

— Молинда, — произнес он, — звучит, словно это имя западной женщины, но она — не западная. Она родилась на Востоке, и училась на Востоке, и думать должна, как думают на Востоке.

— Не могу понять, к чему ты клонишь, — проговорила Молинда, начиная терять терпение.

— Есть, уверен, способы понадежнее поймать, наказать вора и вернуть обратно шелк, который у нас украли из-под самого носа, чем просто жаловаться англичанам.

Молинда начала понемногу понимать. «Общество Быка» играло важную роль в партизанских операциях по ходу «опиумной» войны против англичан. А стало быть, вполне естественно, что Лу Фань брезгует любыми сношениями со своими бывшими врагами. Поэтому она решила взвешивать каждое слово.

— Гонконг принадлежит теперь Великобритании.

На лице Лу Фаня появилось выражение упрямства.

— Он был силой отобран у Срединного Царства, и те мои соотечественники, которые здесь живут, просто хотят английских денег. Они не верны британской королеве, они преданы только императору Даогуану.

— И тем не менее, — настаивала Молинда, — это английская территория, а войска и моряки находятся здесь для того, чтобы защищать нас. Прошу тебя немедля отправить нарочного к сэру Седрику.

Ее тон не допускал возражений, и Лу Фань, несмотря на то что не одобрял такого решения, поклонился и сделал все, что ему велели.

Не прошло и часа, как сэр Седрик Пул лично появился в офисе «Рейкхелл и Бойнтон». Высокий, загорелый, без лишнего жирка на подтянутой, атлетичной фигуре, он был ветераном военной и полицейской службы и, несмотря на богатый опыт, все еще не перешагнул за четвертый десяток.

Молинда заметила, как знакомым блеском засветились его глаза в ту секунду, когда он кланялся, но ее сейчас мало волновало чье-то восхищение. Она сообщила о характере и размерах кражи.

Пока она говорила, сэр Седрик вел какие-то записи. Потом перешел к вопросам. На некоторые из них она не могла ответить, и тогда он вызвал сторожа, который обнаружил пропажу товаров. Последний появился в сопровождении Лу Фаня, который, стараясь не привлекать к себе внимания настолько, насколько можно было оставаться незаметным при его росте, задержался в дальнем конце комнаты.

— Я не могу обещать, что пропавшие товары будут найдены и возвращены, мадам, — сказал сэр Седрик. — Наше полицейское управление было организовано здесь совсем недавно, и у нас пока не так много возможностей проникновения в воровскую среду. Однако мы сделаем для вас все, что в наших силах.

— Я очень признательна вам, — сказала Молинда. — Все это произошло тогда, когда нам меньше всего хотелось бы нести любые потери.

Сэр Седрик несколько раз коснулся не относящихся к делу пустяков, а готовясь отбыть, неожиданно спросил:

— Чем вы заняты сегодня вечером?

Молинда похолодела. Лицо ее сделалось похожим на маску. Ей казалось, что этот англичанин, в отличие от большинства, с кем ей довелось здесь встретиться, все-таки был джентльменом, но теперь выяснялось, что и он испечен из того же теста. Из-за ее красоты и незападного происхождения им казалось, что она не слишком разборчива в вопросах морали, и они обращались с нею так, как будто она работала в одном из прибрежных борделей.

— Почему вы об этом спрашиваете? — холодно спросила она.

— Лорд Уилльямсон, новый генерал-губернатор, этим вечером дает свой первый прием в доме правительства, и если вы до сих пор не встречались с ним и леди Уилльямсон, я полагаю, это неплохой шанс познакомиться с ними.

Он приглашал ее на официальный гонконгский прием! Скрывая удивление, она отвечала все так же сухо:

— Вам известно, что я не англичанка.

— Вы действительно не англичанка, — ответил сэр Седрик с дружелюбной улыбкой, — но Бойнтоны, которые являются совладельцами вашей фирмы, — подданные Британии. Хотя бы по этой причине, не говоря о всех прочих, вам будут рады. И, признаться, мне трудно представить, чтобы даму, наделенную такой красотой, могли бы встретить как-то иначе.

Его искренняя восторженность взяла верх, и она дала согласие отправиться с ним на прием. Официальная резиденция генерал-губернатора находилась высоко на горе Пик. К тому времени, когда появились Молинда и сэр Седрик, шумная толпа уже заполнила бальную комнату, высыпала на лужайки перед домом, а также проникла в соседние помещения.

Седрик Пул, облаченный в летнюю униформу, выглядел блестяще, а что касается Молинды, то она была даже более ослепительна, чем обычно, в своем платье из облегающего стан индонезийского шелка.

В полном соответствии с ожиданиями сэра Седрика, лорд и леди Уилльямсон были очарованы появлением молодой красавицы с Бали и до того увлеклись беседой с ней, что на некоторое время задержали начало приема. Перед тем как отпустить ее от себя, леди Уилльямсон взяла с Молинды слово прийти завтра к полудню на чай.

Этот беспрецедентный успех гарантировал Молинде доступ в высшее общество Британской Королевской Колонии. То безоговорочное расположение, которое было оказано ей генерал-губернатором и его супругой, означало, что отныне и впредь она становилась для них желанной собеседницей. Теперь многие супружеские пары, до того вовсе не замечавшие ее присутствия на приеме, стали добиваться чести принять ее в своем кругу, и она с сэром Седриком оказалась в центре внимания. Затем полковой оркестрик весело грянул какую-то мелодию, и сэр Седрик, похитив молодую леди из многолюдного окружения, увлек ее в бальную залу.

Ему, однако, не суждено было долго танцевать с ней. Другие господа, один за другим, просили оказать им ту же честь, и он с неохотой, но с изысканным благородством уступал.

Среди многих конкурентов был один щуплый, невысокий человек с выразительными чертами лица, представившийся ей во время танца графом де Грасс. Он оказался потомком старинного и славного французского рода и находился здесь на службе у своего правительства в качестве коммерческого атташе в Гонконге. Они сделали несколько кругов по бальной зале, и наконец граф спросил:

— Могу ли я попросить вас сделать мне одолжение, мадам Молинда, и прогуляться со мной на свежем воздухе? Мне очень бы хотелось поговорить с вами, а серьезные беседы нелегко вести во время танца.

— Охотно, — тихо ответила она и, когда они направились к выходу, взяла его под руку.

Дом правительства был окружен садом с пестрой и буйной растительностью. Архитектор, проявив незаурядную деликатность, не стал трогать девственные заросли, расчистив пространство только для строительства дома и служебных построек.

Молинде это живо напомнило хорошо знакомые индонезийские джунгли, и когда они стали пробираться по наполовину заросшим узеньким тропкам, она почувствовала себя дома. Французскому дворянину, однако, более привычны были ухоженные, разбитые по правилам сады Европы, и ему было явно не по себе. Он, казалось, вздохнул с облегчением, когда они вышли на просеку и наконец смогли сделать остановку. Он расстелил широкий шелковый платок на каменном уступе для Молинды и сам присел неподалеку от нее.

— Мое внимание привлекло известие о том, что ваш компаньон овладел — назовем это так — всем рынком черного перца.

Сердце Молинды радостно забилось, но она сумела скрыть свои чувства. Ей было еще ровным счетом ничего не известно, а этот француз каким-то образом узнал об успешной миссии Чарльза!

— Я только что вернулся в Гонконг из Джакарты, — продолжал француз, — и как бы невероятным это не могло показаться, в Голландской Ост-Индии не продается ни единой перчинки. Может быть, вам известно, какие цены будет запрашивать ваша компания?

Молинда мягко улыбнулась.

— Боюсь, мне трудно будет назвать вам конкретные цены, граф, — сказала она, — так как здесь мы не располагаем запасами перца. Все, что нам удалось приобрести, мы отправили в Англию, и я уверена, что именно там он будет продаваться. Руководить этим будет Чарльз Бойнтон.