Судя по всему, Он вышел на связь. Я бросила взгляд на часы: было ровно девять часов.

Так больше ничего и не услышав, я снова облокотилась спиной о стену.

Итак, что я знала? Моё похищение организовали бывшие спонсоры футбольного клуба Робина. Они же стояли за его убийством, которое совершил умерший полгода назад старший брат Вилмара. Вилмар – бритоголовый амбал с завышенным либидо, Максуд – бородатый исламист с татуировкой скорпиона на шее возле правого уха и, наконец, Гейл – парень, ввязавшийся в это дерьмо ради оплаты операции по пересадке почки для своей девушки.

Информации много и вся она ценная, но зачем она мне, если из этой истории мне всё равно не выбраться живой?

Выбраться…

Я снова начала оглядываться по сторонам. Два широких окна были расположены слишком высоко, практически у самого потолка, чтобы можно было надеяться выскользнуть через них. До этих окон я даже допрыгнуть бы не смогла. Однако было ещё окно, на стене справа, но оно было зарешечено. Часом ранее я уже подтягивалась на этих решетках, чтобы посмотреть, что находится снаружи, но ничего кроме голого поля не увидела. Решетка же была слишком крепкой, чтобы надеяться её сорвать, и всё равно я потратила битый час на то, чтобы убедиться в её прочности наверняка. Всё было бесполезно. Я оказалась в идеальной мышеловке с горой зерна под ногами. Которое, кстати, со временем можно было бы использовать в качестве пищи, если бы мысль о том, что при вскрытии моего трупа в моём желудке обнаружат зерно, не заставляла меня морщить носом. Моя самооценка всё ещё была слишком завышена для подобного. Раз уж мне предстоит умереть в ближайшие пару суток, тогда и утолять неизбежный голод зерном бессмысленно – меня ведь не голодная смерть ожидает, а огнестрельная.

Больше чем есть, мне сейчас хотелось только пить. Моё горло пересохло и першило, язык начал напоминать сухой наждак, слюна практически перестала выделяться. Я буквально умирала от жажды и, судя по всему, немалое влияние на это моё состояние оказал тот препарат, при помощи которого меня усыпляли. В общем, мне всерьёз грозило обезвоживание.

Ночь была долгой. И неожиданно холодной. Мои похитители куда-то ушли и возвращаться не собирались, поэтому я отошла от двери, чтобы лечь на более высокий слой зерна. Сначала, слыша едва уловимые шорохи мышей где-то совсем рядом, я думала, что у меня не получится заснуть, но мой организм оказался слишком истощён, чтобы сопротивляться сну. Глядя на застеклённый участок недосягаемого потолка, я видела звёзды, что в очередной раз подтверждало мои догадки о том, что я нахожусь вне города.

Я не замечала, как мои веки сами по себе начинали медленно закрываться и, возможно, заснула бы гораздо раньше, если бы не туго связывающая мои запястья бечёвка, вызывающая в руках серьёзные болевые ощущения и уже начавшая угрожать мне кровавыми синяками.

Меньше всего мне хотелось думать об угрозе, брошенной мне бритоголовым. Быть изнасилованной перед смертью куда страшнее, чем умирать в муках…

Впервые за эти страшные сутки я неожиданно разрешила себе поплакать, но жидкости в моём организме осталось настолько мало, что её хватило только на пару горячих капель, медленно скатившихся по пульсирующим вискам. Дальше мне пришлось плакать всухую.


Я проснулась оттого, что кто-то резко дёрнул меня за правую ногу, буквально стащив моё тело вниз по зерну. Я не сразу поняла, что происходит. Голова болела от явного недостатка жидкости в организме, и, не смотря на падающий рядом со мной яркий солнечный луч, в котором клубились сотни мелких пылинок, мне было холодно. Вдыхая пыль пересохшим горлом, я не смогла удержаться от лёгкого сухого кашля. Наконец я поняла, что передо мной стоит Вилмар – это он стянул меня за ногу.

– Хочешь новость? – самодовольно произнёс бритоголовый, положив большие пальцы на крупную пряжку своего ремня. – Твой миллиардер откликнулся, – резко нагнувшись, Вилмар схватил меня за левый локоть и заставил меня встать на ноги.

За прошедшее время мои запястья стали болеть ещё сильнее. Не знаю, от этой ли боли, или от той, которую вызвали впившиеся в мой локоть безжалостные пальцы, но я поморщилась.

– Риордан сказал, что не собирается платить за тебя, сучка. Мудрый мужик. За три миллиона я бы тоже смог купить себе гаремы таких тёлок, как ты: смысл переплачивать такие бабки за одну?

Он схватил меня за лицо и попытался притянуть к себе, но я резко дёрнулась и вырвалась из его хватки, что его разозлило ещё больше. Он размахнулся и влепил мне такую мощную пощёчину, что я мгновенно опрокинулась назад. Зерно смягчило удар от падения, но уже в следующую секунду я почувствовала солоновато-ржавый привкус крови во рту. Моя нижняя губа, ближе к левому углу, лопнула, и теперь кровь обильно хлестала из раны, уверенно заливая собой мой приоткрытый рот. Но страх во мне вызвала не боль и даже не кровь, а то, что бритоголовый начал расстёгивать свой ремень. Интуитивно я начала пятиться назад, но он снова схватил меня за ногу и подтянул к себе. В этот момент я не выдержала и завизжала так громко, что сидящие под крышей голуби, испугавшись, вспорхнули со своих мест и начали кружить у меня над головой, по очереди вылетая в дыру над одним из окон.

Не знаю, сколько бы мне пришлось ещё отбиваться, как вдруг за спиной Вилмара появился Гейл и начал его оттаскивать от меня.

– Вилмар, остановись! Так нельзя… – прокричал парень, и Вилмар, выпустив мою ногу, вдруг схватил своего напарника за грудки. Я сразу же машинально начала отползать в противоположную от них сторону, а Вилмар начал кричать Гейлу прямо в лицо:

– Не смей мне указывать, что можно, а что нельзя, молокосос! Это моя добыча и моё право распоряжаться с ней так, как я сочту нужным!..

– Эй! – рядом со спорящими внезапно возник Максуд. – Что здесь происходит? – он отпихнул повздоривших друг от друга.

– Вилмар хочет её изнасиловать, – задыхаясь от злости, прорычал Гейл.

– У тебя с этим какие-то проблемы, парень? – отозвался Вилмар. – Хочешь быть первым?!

– Так нельзя!.. – возмутился Гейл. – Мы похищали её ради денег, а не ради этого…

– Давайте разберётесь с этим позже, – на грани последнего спокойствия отозвался Максуд, после чего перевёл свой взгляд на Вилмара. – Возьмёшь её позже, сейчас у нас есть дело поважнее… – он врезал в пресс собеседника портупеей с пистолетом. – Нам пора.

Договорив, Максуд вышел, а Вилмар и Гейл остались стоять на месте. Наконец повернувшись ко мне, Вилмар, ткнув в меня указательным пальцем, со злостью прошипел:

– Жди меня, крошка. Я скоро к тебе вернусь.

Сказав эти слова, он позёрски развернулся и пафосным, развалистым шагом вышел прочь. Гейл, помедлив пару секунд, последовал за ним. Не знаю, как я решилась, но, заставив себя сесть, я окликнула его:

– Эй, – приглушённо позвала я, и парень, уже держась за дверь, обернулся. Я движением рук, приложив пальцы к губам, показала, что мне необходимо выпить. – Обезвоживание, – коротко добавила я на тот случай, если собеседник вдруг меня не понял.

Ничего не ответив и никак не отреагировав на мою просьбу, парень просто вышел прочь, закрыв за собой дверь.

Опустив взгляд на свои руки, я поняла, что, прикоснувшись пальцами к губам, я испачкала их в кровь, которая всё ещё струилась из трещины левого уголка рта. Моя белая блузка, теперь ставшая серой, уже была забрызгана первыми пятнами крови, поэтому я даже не пожалела её, когда начала вытирать о неё кровь с подбородка и губ, которой, почему-то, оказалось слишком много. Я как раз оставляла очередное крупное кровавое пятно под воротником, когда ржавая дверь снова ожила утробным рычанием. Это был Гейл. Приблизившись ко мне, он поставил рядом со мной закупоренную двухлитровую бутылку негазированной воды и положил рядом с ней упакованную в герметичный пакет булочку для хот-дога.

Ничего не сказав мне, парень развернулся и направился к выходу, а я, не дожидаясь, пока он закроет за собой дверь, взяла бутылку в руки.


Ещё никогда в жизни мне не было так сложно открывать обычную бутылку. Может быть дело было не в производителе пробок, а в том, что мои руки были связаны и запястья жутко болели. Я не знаю. Но прошло не меньше пяти минут, прежде чем у меня наконец удалось повернуть пробку по резьбе. К этому моменту я уже едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

Возможно мне и не стоило напиваться сразу, и оставить побольше воды на потом, но, исходя из известной мне информации, мне оставалось жить меньше двух суток, прежде чем меня отправят на тот свет, так что экономить я не видела смысла: я выпила сразу половину бутылки, после чего съела всю булочку и сделала ещё пару глотков.

Прочно закупорив бутылку, я подошла к стене и зарыла оставшуюся воду в зерно под окном, чтобы её не увидели Вилмар или Максуд. Разогнувшись и уже разравнивая ногами образовавшуюся горку зерна, я, сжимая кулаки, хмурилась, чтобы обмануть свои глаза, на которые начала наворачиваться первая влага.

Естественно Он отказался платить за меня. Три миллиона долларов – это и вправду не так уж и много для того, кто обладает миллиардами. Но потому люди, подобные Дариану, и обладают миллиардами, что знают истинную цену вещам. Стоила ли я три миллиона? Нет. Когда-то Он ещё мог оценить меня в пятьсот тысяч, но сейчас… Я для Него обесценилась. Он успел взять с меня всё, что хотел – больше ему было не нужно…

Зато честно. И ничего неожиданного. Я с самого начала знала, что так всё и закончится. Как только услышала, у кого именно эти придурки запросили за меня выкуп. Уж лучше бы обратились к Полине, она бы за меня каких-нибудь пару сотен да выкинула бы на ветер.

Глава 31

Если я не ошибалась с подсчётами, уже шёл тридцать седьмой час с момента моего похищения. То есть прошло уже больше половины выделенного времени на мой выкуп. Наверняка я всё ещё оставалась жива лишь потому, что мои похитители всё ещё надеялись на то, что Дариан изменит своё решение, но они не знали его. Если Риордан что-то решил – значит так оно и будет. Никакого выкупа они не получит. Точка. О том же, что после этой точки ожидало меня, мне было страшно думать, поэтому, чтобы отстраниться от мыслей о предстоящем мне ужасе, я постоянно пересыпала зерно в свои руках. Это немного успокаивало. Но только немного. Когда я услышала голос Вилмара за дверью, моё сердце едва не остановилось, после чего начало колотиться с такой бешенной скоростью, что едва не разорвалось на первых парах.