Он вздохнул и его голос прозвучал утомленно.

— Очевидно, она считала, что если вернется ко мне, то лишится возможности жить так, как ей хочется.

— Я все равно не понимаю.

— Я тоже. Она кажется несколько... неуравновешенной. Что-то не сходится в этой ситуации.

Голос Ремингтона прозвучал так подавленно, что мне захотелось развернуться и успокоить его. Я решилась и пересказала ему то, что рассказала мне мама об отце Колетт. После этого Ремингтон затих, словно обдумывал мои слова.

— Я понятия не имел, — в итоге признался он. — Она казалась нормальной. Иногда она становилась взволнованной и чрезмерно подозрительной и тогда умоляла никогда не бросать ее. Мне это казалось очаровательным... Господи! — его тело рядом с моим задрожало.

— Я не позволю ей выиграть. Она столько всего сделала и почти победила. Я все еще зла на тебя Ремингтон. Я понимаю, что ты пытался защитить меня. Я понимаю это теперь, но все равно не могу избавиться от злости. Возможно, это все моя гордость, я не знаю, просто позволь мне позлиться на тебя еще какое-то время, ладно? Благодаря этому у меня словно есть контроль над ситуацией, хотя я не знаю с чего начать. Ненавижу чувствовать себя беспомощной.

Он вздохнул, и я склонила голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Злись на меня сколько угодно, но я хочу, чтобы в конце дня ты оказывалась в моих объятиях, где ты можешь продолжать и дальше злиться, пока я занимаюсь с тобой любовью, — он шаловливо улыбнулся мне. — Я совершенно не против. Можешь даже кричать, пока я буду трахать тебя. Можешь кричать, как ты зла на меня, пока я буду погружаться в тебя своим членом.

— Боже, то, что ты сказал, самое сексуальное, что я когда-либо слышала, — призналась я, борясь с теплом, разливающимся между ног. Черт его подери за то, что он заставляет меня хотеть его, несмотря на полный бардак у меня в голове. — Мне нужно начать заботиться о себе, если не ради себя, то ради ребенка.

— Я заслужу твое прощение, — поклялся он хриплым от избытка эмоций голосом.

Эпилог

Ранняя весна


Ремингтон


Селена вошла в нашу спальню, соблазнительно покачивая бедрами. Она прижала палец к моей груди, легонько толкнула, и я откинулся на спину и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Что ты задумала?

— Скоро узнаешь, — она опустилась на колени и быстро расстегнула ремень моих брюк. Когда ее пальцы коснулись моего члена, я поморщился от болезненного удовольствия. Весь вечер именно боль сопровождала мое возбужденное состояние, хотя я знал, что у меня нет возможности позаботиться об этом, и все, что мне оставалось — закусить щеку изнутри и делать вид, что это лучший вечер в моей жизни.

Сегодня состоялся ежегодный аукцион анонимных пожертвований для животных. Весь вечер я сидел рядом с Селеной, и так как оказался не в силах держать руки при себе, я постоянно поглаживал ее тело. Затем я затащил ее в дамскую комнату и подарил лучший куннилингус в ее жизни. Она сказала, что я Бог — титул, который я скромно принял — а потом добавила, что мой язык — произведение искусства.

После аукциона, во время танцев в полумраке зала Селена дразнила меня все четыре танца, запустив руки мне в брюки. Она шептала мне на ухо непристойности, провоцируя кончить ей в руку. Затем, прежде чем я успел сделать это, она убрала эту колдовскую ручку, притянула меня к себе за шею и поцеловала, окончательно уничтожая все резервы терпения, которые еще оставались после предыдущей пытки.

И вот теперь, она здесь, одетая в тонкие полоски кружева. Трусики почти не прикрывают ее киску, а груди такие полные, что почти выпрыгивают из этой крошечной штучки, которую она называет лифчиком.

Я мог бы просунуть пальцы под этот тонкий материал, сорвать его с Селены и трахать ее вплоть до воскресенья, но мне любопытно узнать, что она задумала.

Она наклонилась, осторожно балансируя в своих черных туфлях на высоком каблуке, в которых проходила весь вечер, схватила красную помаду с тумбочки и, дразня, аккуратно нанесла ее на свои пухлые губы.

Черт возьми, черт, черт!

— Селена? — от желания мой голос звучал хрипло.

— Шшш. Я кое-что придумала. Собираюсь поразить тебя до глубины души, — мои брови взлетели вверх, я старался не улыбнуться. — Думаешь, ты единственный, кто смотрит порно?

— Ты смотришь порно? Неудивительно, что тебя нет в постели, когда я просыпаюсь среди ночи.

— Ага, ребенок не дает мне спать по ночам, скачет на мочевом пузыре. Божечки, он или она такой непоседа.

Я рассмеялся, пребывая в невероятно возбужденном состоянии.

— Хочу нарисовать тебя вот такой. Боже мой, ты такая красивая, — я провел руками по ее полным бедрам.

— Возможно, я позволю тебе. Мне понравилась первая картина, которую ты нарисовал, — она сжала губки и мои яйца напряглись, пока я наблюдал, как она соблазнительно причмокнула пухлыми губами, покрытыми ярко-алой помадой.

Я закончил портрет несколько недель назад и сейчас он стоит в художественной мастерской. Насмотреться на него не могу.

Она поставила тюбик с помадой обратно на тумбочку, затем обхватила мой член у основания и легонько сжала. Глядя на меня сквозь ресницы, она нагнула голову к самым яйцам, и, лаская языком, двинулась к головке. Я закрыл глаза, мое дыхание стало прерывистым, а пальцы на ногах подогнулись. Я откинул голову назад, когда греховные губы продолжили свои действия, а открыв глаза, наткнулся на наше отражение в зеркале на двери шкафа. Мой взгляд опустился вниз на попку Селены, и я застонал.

— Боже мой, ты такая красивая. Только взгляни на свой зад, — я провел руками вниз по ее телу, но она шлепком сбросила их.

— Ляг.

— О, властная Селена вернулась, да?

Она не ответила, просто продолжала умело медленно лизать и посасывать меня, вбирая все глубже в рот.

— Ох, блядь, Селена! — воскликнул я, — Боже, ты убить меня хочешь.

Селена застонала, и я зарычал, а затем она пробормотала:

— У тебя такой потрясающий вкус. Не могу передать, как мне всего этого не хватало, — и она снова взяла меня в рот, а моя сосредоточенность улетучилась. Я зарылся рукой в волосы Селены, направляя ее. Она идеально сдавливала рукой, и я больше не мог терпеть. Моя рука в ее волосах сжалась, а бедра приподнялись над кроватью, погружая член глубже в ее талантливый рот.

— Я сейчас кончу, Селена.

Ее рука, обхватывающая мой член, напряглась. Я попытался вырваться, но ее хватка показала мне, что она не планирует меня отпускать. Я мощно кончил, и она приняла все. Проглотила и продолжила нежно посасывать мой член, пока я приходил в себя после оргазма.

Когда ко мне вернулась способность двигаться без ощущения, что колени не слушаются меня, я притянул ее на кровать и поцеловал.

Затем зарылся лицом в свое любимое местечко — основание ее шеи.

— Я люблю тебя, Селена.

— А я люблю тебя, Ремингтон.

А затем мы уснули в объятьях друг друга. Я, со спущенными до колен джинсами, а Селена в этих своих лоскутках, которые всегда дразнили меня. Одну руку я положил ей на левый бок, почти под самую грудь, а вторую — на живот.


Селена


Я проснулась посреди ночи в жарких объятиях Ремингтона, мои ноги были прижаты его тяжелой ногой. Одна рука Ремингтона лежала на моем животе.

Сколько себя помню, я всегда мечтала о «жили долго и счастливо» в далеком королевстве, где нет негатива, с королем, который своей любовью заставит меня забыть обо всем. И я нашла своего короля. Да, он не идеален. На самом деле, мне нравится эта его неидеальность. Я обожаю его собственнические замашки, ревность и переменчивое настроение. А еще я в восторге от его смеха.

Я повернулась набок и засунула руку под подушку, притягивая ее поближе к себе. Под ладонью что-то хрустнуло. С любопытством я вытащила из-под подушки сложенный вдвое листок бумаги. Включив прикроватную лампу, я уставилась на помятый конверт, на котором уверенным почерком было написано мое имя.

Почерком Ремингтона.

Он написал мне письмо? Когда?

Я быстро вытащила его из конверта и бросила взгляд через плечо на красивого мужчину, спящего на спине, а затем впилась взглядом в слова на бумаге.


Моя дорогая Селена,

Я проснулся еще до рассвета и наблюдал, как лучи солнца поклоняются твоему греховному пышному телу. Рассвет наступил и прошел, но я все равно не мог заставить себя встать со стула. Даже сидя в метре от тебя, мне тебя не хватало. Звучит безумно, да?

Уже какое-то время я сижу и думаю, как написать тебе это письмо, но то, что я чувствую к тебе, Боже, это невозможно передать словами, не важно, как много я планировал сказать. Поэтому я решил, что сяду и напишу то, что придет мне в голову и выйдет из-под моего пера. Мне не свойственна сентиментальность или спонтанность. Я все скрупулезно планирую, потому что не в состоянии справиться с поражением. Я всегда жил и играл по своим правилам. Но, ma belle, с тех пор, как встретил тебя, я нарушил уже не одно собственное правило.

Я бы хотел, чтобы ты могла увидеть себя моими глазами. Та сила, с которой ты собираешь осколки своей жизни, как расправляешь свои крылья и летишь, изумляет меня. Ты сексуальная, уверенная, и в то же время робкая и смелая. И всякий раз, когда я вижу тебя с Адрианом, как он обожает тебя, как начинают светиться твои глаза, я снова клянусь себе, что буду убеждать тебя остаться. Чем больше времени я провожу с тобой, тем сильнее влюбляюсь в тебя, и все еще продолжаю влюбляться. Боже мой! Когда я пытаюсь вспомнить, какой была моя жизнь до того, как я встретил тебя, все, что я могу вспомнить, это глухой монотонный звук. Я не уверен, что конкретно случилось, но между одним вдохом и другим, я уже тонул, погружался в тебя.