Даниэла Стил - Воспоминания

Следующая стадия длилась до самого полудня, к шести часам Линда почти обессилела. Лицо ее исказилось от боли, волосы прилипли к лицу, она отчаянно старалась не кричать, но очередной приступ боли заставил ее вскрикнуть и устремиться к Тэдди.

– Не могу… Скажи, чтобы они дали мне чего-нибудь… Скажи… Пожалуйста… О Господи…

Но он уговорил ее не делать этого, сказав, что все идет отлично. Все было совсем иначе, чем когда рожала Сирина. Когда он в то утро прилетел в Лондон, он знал, что она умирает. Промедли он еще чуть-чуть – и сердце остановилось бы, не выдержав нагрузки. Ребенок тоже бы умер, если бы он не предпринял быстрых мер. В случае с Линдой было по-другому. Вне всякого сомнения, она испытывала сильнейшую боль, но все шло положенным природой чередом.

После тринадцати часов продвижения плоду оставалось преодолеть около восьми сантиметров, и через некоторое время она могла начать тужиться. Оба они отлично понимали по занятиям в классе Ламазе, что подошли к самому трудному моменту родов. Следующие два часа были просто выматывающими. Тэдди ни на мгновение не выпускал ее руки, подбадривая, дыша вместе с ней, успокаивая ее словно маленького ребенка, а затем внезапно вместе с последним криком на ее лице появилось торжествующее выражение победы, и без всякого понуждения она начала тужиться. Тэдди попытался было удержать ее, но подошел врач, сделал знак сестрам, и без лишних разговоров они выкатили кровать из палаты в родильную. Линду переложили на стол, ноги положили на подставки, и через пять минут она начала выталкивать плод по-настоящему. Персонал в родильной подбадривал, а Тэдди изо всех сил держал Линду за плечи, пот струился по его лицу, по спине, по рукам столь же интенсивно, как и по ней. Никогда в жизни Линда не работала так упорно. Тэдди чувствовал себя так, словно вместе с ней выталкивал плод.

– Давай тужься! – хором кричали они.

Лицо Линды покраснело от напряжения, она стонала от усилий. Казалось, прошла вечность. Наконец врач улыбнулся, поднял руку и объявил:

– Показалась головка ребенка… Давай, Линда… Давай… Я уже вижу волосики!.. Давай толкай!

Линда напряглась, и ребенок продвинулся на дюйм, макушка почти целиком вышла наружу, и Тэдди почувствовал, как у него навернулись слезы, когда он взглянул в зеркало. В сорок семь лет у него появился первый ребенок, и он никогда в жизни так сильно не любил ни одну женщину, как в этот момент любил Линду.

– Давай, любимая… Давай, ты можешь… Ну вот… давай… еще!

Она силилась так, словно вот-вот лопнет от натуги, затем среди стона и хрипа головка ребенка вышла наружу. Врач улыбнулся, сестры рассмеялись, Линда и Тэдди заплакали от счастья, глядя друг на друга.

– Кто?

– Пока еще не можем сказать. – Врач широко улыбнулся. – Ну-ка еще поднатужься несколько раз, и тогда скажу.

– Нечестно, – задыхаясь, проговорила Линда, улыбаясь мужу. – Господу следовало бы повернуть их половые органы так, чтобы вы могли сказать… сразу…

Она вновь начала тужиться. Еще два толчка – и врач освободил плечи ребенка, а затем, одним мощным последним толчком, ребенок вышел целиком и лег на руки врачу.

– Мальчик! – радостно воскликнул он. – Большущий красивый парень!

Глаза Линды и Тэдди наполнились слезами, когда они посмотрели друг на друга. Линда рассмеялась и потянулась поцеловать своего мужа, он пригладил ее волосы и посмотрел на нее сверху вниз с безграничным обожанием.

– Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.

– О, Тэдди… – Она улыбнулась сквозь слезы. – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя. О, ты только посмотри на него… – Тэдди не мог нарадоваться, младенец был само совершенство.

– Восемь фунтов, двенадцать унций. Отличная работа, миссис Фуллертон. – Врач с удовольствием вручил ребенка отцу. – А вы думали, будет двойня.

Тэдди взглянул в лицо своему сыну, подержал его мгновение, затем передал матери:

– Вот твой сын, мамуля.

Глаза их вновь наполнились слезами, когда она прижала младенца к себе.

Ночь была наполнена радостью и возбуждением. Когда они вернулись в палату, Линда чувствовала себя так хорошо, что ей казалось, она готова летать. Она выбралась из кровати и, опираясь на руку мужа, вместе с ним вновь отправилась к холлу, через стекло взглянуть на своего сына. Так они стояли, держась за руки. Со стороны они выглядели самыми счастливыми родителями на свете.

– Правда он красивый, Тэдди?

– Конечно. – Тэдди не мог отвести глаз от своего сына, оставалось решить, как его назвать.

Линда посмотрела на Тэдди с улыбкой.

– Я подумала, что мы могли бы назвать его Брэдфордом, в честь твоего брата.

Когда она это произнесла, Тэдди почувствовал, как что-то подкатило к горлу и перехватило дыхание, он крепко прижал Линду к себе и ничего не сказал.

В эту ночь между ними образовалась связь, которая – он знал – никогда не порвется. Они прожили половину своих жизней, дожидаясь друг друга. Он считал, что никогда не сможет пережить смерть Сирины. Но Сирина была для него мечтой, недостижимой женщиной, которую он всегда любил, но которая никогда не принадлежала ему по-настоящему. Она принадлежала Брэду, затем Василию и никогда в действительности ему. Женщина, которая только что родила ему сына, была полностью его, и он это знал, точно так же, как он принадлежал ей и никому никогда, кроме нее, не будет принадлежать. Когда они медленно возвращались по коридору в палату Линды, казалось, призрак Сирины ди Сан-Тибальдо в последний раз тихонько прокрался на цыпочках и исчез навсегда.

– Мальчик? Урра!!! О, Тэдди, великолепно!

Тэдди позвонил Ванессе в одиннадцать тридцать – вечером того же дня, и она пришла в полный восторг.

– О, как прекрасно! – Затем встревожено спросила: – Как Линда? Было трудно?

Ванесса всегда нервничала при разговорах о родах и постоянно заявляла, что не хочет иметь собственных детей. Когда придет время, она собиралась усыновить какого-нибудь ребенка. К такому решению Ванесса пришла вместе с Джоном Генри. Джон ей сказал, что в следующий раз хотел бы знать заранее, какой у него будет ребенок. Он не мог представить себе, что еще раз сможет пережить ужас рождения дефективного ребенка. Девятимесячная пытка ожиданием, когда не знаешь, нормальным родится новое дитя, вызывала у него панический страх. В то же время, подобно Ванессе, ему очень хотелось иметь детей. Но Тэдди весело заявил:

– Нет, она держалась потрясающе. Никогда не видел никого, кто справился бы с этим делом лучше. Линда была просто прекрасной. – Он едва вновь не расплакался от радости. – Подожди, вот увидишь малыша!

– Не терпится поскорее взглянуть на него. Как вы его назвали?

– Брэдфордом, в честь твоего отца. Это идея Линды. Мы, думаю, будем звать его Брэдом.

На другом конце линии Ванесса улыбнулась:

– Ты нашел себе потрясающую жену, Тэдди.

– Знаю. – Тэдди проговорил это таким тоном, словно не верил в свою удачу. – Она просто великолепна, Ванесса. Ты бы ее видела!

– Завтра с утра я первым делом навещу ее.

– Отлично. Почему бы тебе не прихватить своего друга Джона Генри? Может быть, ему тоже захочется взглянуть на малыша.

Тэдди было любопытно посмотреть на Джона, к тому же ему ужасно хотелось похвастаться малышом. Ванесса отлично поняла это и хихикнула:

– Узнаю, не занят ли он.

Но она отлично знала, что Джон не пойдет с ней. Некоторые вещи по-прежнему сильно расстраивали его, а посещение больницы и новорожденный как раз относились к подобной категории. Он сказал Ванессе, что посмотрит ребенка позднее, а в больницу не поедет. И она его отлично поняла.

– Скорее всего я приеду одна, Тэдди. Не хочу ни с кем делить этого ребенка, даже с тобой!

Тэдди рассмеялся. Но когда на следующее утро Ванесса приехала в госпиталь и вышла из лифта на этаже родильного отделения, ее лицо покрыла смертельная бледность.

Тэдди видел, как она вышла из кабинки лифта. Ему показалось, что Ванесса потеряла ориентировку в пространстве. Он, улыбаясь, двинулся ей навстречу, но затем остановился. Лицо Ванессы приобрело сероватый оттенок, и через мгновение она оказалась рядом с ним, с необычайно широко раскрытыми глазами, испуганная.

– С тобой все в порядке, дорогая?

Ванесса кивнула:

– Да, у меня, наверное, разболелась голова или что-то в этом роде. Вчера я допоздна печатала фотографии, думаю, от этого. – Она улыбнулась, но улыбка казалась неестественной, хотя она и пыталась заставить себя выглядеть веселой. – Где мой племянник? Умираю, как хочу посмотреть на него.

– Он в комнате с матерью. – Тэдди посмотрел на Ванессу с улыбкой, но не перестал волноваться, следуя за ней в палату Линды.

Линда сидела на кровати, качая на руках младенца. Ванесса на мгновение остановилась, сняла несколько кадров, прежде чем отложила фотоаппарат в сторону и приблизилась к ним. Когда она взглянула на Линду, на ее лице появилось ужасно серьезное выражение, затем, не произнося ни слова, она перевела взгляд на младенца. Ванесса не могла отвести от него глаз. Просто стояла и смотрела. Глаза ее стали невероятно огромными, лицо побледнело, а руки дрожали.

– Хочешь подержать его?

Голос Линды долетел до Ванессы словно издалека. Молча кивнув, она вытянула руки, и Линда передала ей младенца. Ванесса с благоговейным трепетом опустилась в кресло, прижимая к себе маленький сверток. Ребенок уснул еще раньше у материнской груди и теперь не шевелясь лежал, довольный, на руках Ванессы. Девушка молча внимательно смотрела на него. Тэдди и Линда обменялись улыбками. Линда посмотрела на Ванессу. По щекам девушки двумя ручьями струились слезы, боль, отразившаяся на ее лице, резанула Тэдди по сердцу. Но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, Ванесса начала тихо говорить:

– Она такая красивая… Она очень похожа на тебя, мамочка… – Произнося эти слова, Ванесса не поднимала глаз на Линду. Линда сидела очень тихо, не шевелясь, волнуясь и за Ванессу, и за младенца. – Как мы ее назовем? – Затем тихо-тихо начала произносить имя: – Шарлотта… Чарли. Я хочу назвать ее Чарли.