– Мамочка, почему он так делает? Почему он становится таким? – Ванесса знала, что Василий принимает наркотики. – Почему его так к ним тянет?

– Не знаю, дорогая. Я тоже не понимаю этого.

– Он действительно ненавидит нас?

– Нет. – Сирина печально вздохнула. – Мне кажется, он сам себя ненавидит. Не понимаю, что толкает его на это, но не думаю, чтобы это имело к нам хоть какое-то отношение.

– Я слышала, как он говорил, что боится ребенка. Сирина внимательно посмотрела на дочь. Она слышала слишком много и запоминала гораздо больше, чем считала Сирина.

– Может быть, его пугает ответственность за него?

– А тебя пугает? – спросила Ванесса.

– Нет. Я люблю тебя всем сердцем и уверена, что мы полюбим этого ребенка.

– Я буду очень сильно любить малыша. – Ванесса гордо посмотрела на мать, и Сирина обрадовалась, что пережитые невзгоды не пробудили в Ванессе ненависти к младенцу. Вместо этого все ее недобрые чувства были устремлены на Василия. – Это будет мой ребенок, мамочка. Я буду потрясающей сестрой. – Ванесса посмотрела на мать и поцеловала ее в щеку. – Думаешь, он скоро появится?

– Не знаю.

– Я так устала ждать, – посетовала Ванесса.

Сирина улыбнулась:

– И я тоже. Но уже скоро.

Судя по всему, роды могли начаться в любой момент.

– Может быть, малыш подождет до приезда дяди Тэдди?

Сирина кивнула и крепко обняла дочь. Через минуту она поднялась наверх позвонить Андреасу и рассказать, что творится с Василием. Андреас пришел в ужас от услышанного и выразил ей свое сочувствие.

– Бедная девочка, и он творит это сейчас, в такое время? Да его следует пристрелить! – заявил Андреас с резкостью истинного грека, и Сирина улыбнулась.

– Не хочешь приехать и попытаться уговорить его лечь в госпиталь, Андреас? Меня он больше не слушает.

– Попробую. Но не смогу в ближайшие несколько дней. Алекса больна, и я не могу оставить ее.

Жена Андреаса болела вот уже несколько месяцев, Сирина знала об этом. Семья подозревала, что у нее рак.

– Понимаю. Просто я подумала, что, может быть, ты сможешь подействовать на него.

– Сделаю все возможное, постараюсь быть у тебя к концу недели, Сирина. А ты береги себя и маленькую Ванессу. Скоро родишь?

– Не знаю, думаю, скоро. Сразу же дам знать.

– Постараюсь приехать до этого.

В эту ночь Сирина чувствовала себя спокойнее, чем все последние недели, зная, что Тэдди и Андреас скоро приедут. Она знала, что о Ванессе позаботятся, а если повезет, то Василия на время изолируют. Теперь ей оставалось лишь одно – постараться не родить до их приезда в Лондон. Она пролежала всю ночь, думая над своими проблемами. Василий домой не пришел. Когда она начала засыпать, уже перед самым рассветом, внезапно почувствовала, как что-то липкое и мокрое потекло по ногам, словно она плавала в очень теплой воде. Сирина попыталась уснуть, не желая выяснять, в чем дело. Но вдруг живот свела мощная судорога, и она тотчас же проснулась, мгновенно поняв, что происходит.

– Проклятие… – тихо проговорила она.

Все женщины, насколько она знала, медленно подходили к родовым схваткам. У них сначала появлялись несильные боли, длившиеся часами, и они подчас сомневались, были ли эти боли предвестниками приближающихся родов. У Сирины же роды начинались сразу. Усевшись на кровати, она вспомнила все, что ей говорили Тэдди и английский врач. Она понимала, что следует торопиться, если не хочет родить очередного ребенка в своей постели. На этот раз рядом нет никого, кто мог бы ей помочь. Сирина как могла быстро выбралась из кровати, но внезапно почувствовала неудобство – за последние несколько часов плод сильно сместился вниз, и ей было крайне трудно двигаться, когда она шла в ванную за полотенцами. Как только она добралась до ванной, ее настиг очередной приступ резкой боли, у нее даже выступил пот. Сирина выпрямилась, сняла с вешалки платье, сняла с себя ночную рубашку, кое-как натянула платье, сунула ноги в сандалии, схватила сумочку. Она начала негромко смеяться, испытывая возбуждение, подобное тому, которое испытывала девять лет назад. К черту Василия! Она уйдет от него сразу же после рождения ребенка. Сейчас нужно разбудить Ванессу и добраться до госпиталя. В эту ночь у служанки был выходной, и Сирина не могла оставить Ванессу одну в доме без присмотра. В особенности она боялась оставить ее одну с Василием, бродившим в беспамятстве по дому. Она никогда не оставит дочь с ним наедине.

Осторожно Сирина спустилась вниз по лестнице и вошла в комнату Ванессы. Она легонько прикоснулась к плечу дочери, наклонилась и, поцеловав, нежно погладила волосы, а затем, резко охнув, скрючилась у ее кровати, подкошенная очередным приступом боли. Но когда Ванесса открыла глаза, боль ослабла.

– Пойдем, дорогая, пора ехать.

– Пора ехать? Куда?

– В госпиталь, рожать ребенка.

– Сейчас? – Ванесса удивилась и посмотрела в окно, там было еще совсем темно.

Сирина мечтала дождаться приезда двоих дядей. Ванессе нужно лишь поехать в госпиталь вместе с ней. Ей могут поставить раскладушку в соседней палате, если потребуется. Она знала, что Тэдди приедет во вторник.

– Ну давай, дорогая, вставай. Надень что-нибудь, захвати ночную рубашку. И книгу, – добавила, подумав, Сирина, тут у нее вновь перехватило дыхание от резкой боли.

– Ой, мамочка! – Ванесса выпрыгнула из кровати, неготовая видеть такие страдания на лице матери. – Мамочка, что с тобой? Мамочка!

– Тише… дорогая, все хорошо. – Сирина стиснула зубы и попыталась улыбнуться. – Будь умной девочкой и вызови такси… Поторопись!

Ванесса бросилась вниз в ночной рубашке, захватив с собой джинсы и блузку. Она оделась, пока ждала ответа бюро заказов такси, и, когда ей ответили, объяснила, что ее мать скоро родит.

Такси подъехало к дому менее чем через пять минут. Ванесса помогла Сирине сесть в машину. Она чувствовала себя взрослой, помогая матери, и менее напуганной, чем когда впервые увидела боль на лице матери. Но лицо ее искажала гримаса страдания всякий раз, когда мать испытывала приступы боли.

– Сильно болит, мамочка?

– Больно, только когда ребенок выходит наружу.

Ванесса кивнула, но продолжала взволнованно смотреть на мать. Боли становились все сильнее. Когда такси приехало к госпиталю, Ванесса достала деньги из сумочки матери и расплатилась с водителем. Он улыбнулся им обеим и пожелал Сирине удачи. Из здания госпиталя вышли две медсестры и подкатили к Сирине кресло-каталку. Сирина устало улыбнулась Ванессе, когда сестры покатили ее прочь от дочери. Ванесса устроилась в углу комнаты ожидания, полагая, что маленький братец или сестричка родится через несколько минут.

Когда спустя час не произошло никаких изменений, она спросила сестру, но от нее отмахнулись. К середине дня Ванесса заволновалась. Где ее мама? Что с ней случилось? Почему не появляется ребенок?

– На это требуется время, – пояснила дежурная медсестра.

Когда в четыре часа сменилась смена, пришедшие сестры были добрее к Ванессе. Никто из них не понимал, почему она одна сидит в комнате ожидания, наконец, кто-то из них догадался, что за ней никто не придет и бедная девочка ничего не ела. За четырнадцать долгих часов она никому не пожаловалась, и когда одна из сестер принесла ей бутерброд, Ванесса расплакалась.

– Где моя мамочка? Что с ней случилось? Почему она никак не родит ребеночка? – Затем, глядя на сестер огромными глазами, спросила: – Она не умрет?

Когда, улыбнувшись, они сказали ей, что это чепуха, она им не поверила. Оставшись одна, Ванесса вышла из комнаты ожидания и пошла по палатам, пока не добралась до комнаты, на матовом стекле двери которой виднелась надпись «Родильная». Словно догадываясь, что она там увидит, Ванесса расправила плечи и проскользнула внутрь. От увиденного у нее перехватило дыхание. То была ее мать, она лежала на белом столе, ее ноги были приподняты высоко в воздух и привязаны к каким-то подпоркам, лицо перекошено болью, руки привязаны, волосы слиплись от пота, рот раскрыт в крике.

– Мамочка! – Ванесса расплакалась и бросилась к ней. В палате с Сириной никого не было. – Мамочка!

Инстинктивно Ванесса принялась развязывать руки матери. Невидящим взглядом Сирина смотрела на дочь. Прошло какое-то время, прежде чем она узнала ее.

– О, девочка… Моя крошка…

Свободной рукой она погладила золотистые волосы дочери, затем внезапно крепко стиснула плечо Ванессы. Девочка едва не вскрикнула от боли. Почувствовав это, Сирина отпустила ее, но не удержалась от стона.

– Что случилось… О, мамочка… что случилось?

Глаза Ванессы округлились от ужаса. Мать обливалась потом и была очень холодной.

– Ребенок… повернулся… – Затем, словно ей в голову пришла внезапная мысль, Сирина проговорила: – Ванесса… попроси у них… мою сумку… у меня там деньги… позвони Тэдди. Знаешь… номер?

Ванесса испуганно кивнула.

– Скажи ему… – У Сирины не было сил продолжать, сильная жестокая боль на несколько минут парализовала ее. – Скажи ему, что ребенок… перевернут., перевернут… поняла?

Ванесса кивнула.

– Они пытались повернуть его, но не смогли. Мне дали немного передохнуть, они попытаются… еще… иди. – Сирина с отчаянием посмотрела на дочь. – Попроси его выехать… сразу же… сегодня. Поторопись.

Ванесса кивнула, но колебалась и стояла на месте. После очередного приступа боли Сирина упросила ее взять сумку, найти телефон и позвонить Тэдди не откладывая.

Ванессе пришлось долго уговаривать сестер отдать сумку матери. Когда те поняли, что девочке не на что поесть, то согласились. Ванесса пробралась в телефонную кабину, стоявшую в холле, закрыла дверь и заказала разговор с Тэдди. В Лондоне было семь часов вечера, а в Нью-Йорке всего час дня, и она знала, что застанет его на работе.

– Доктора Фуллертона? – раздался в трубке удивленный голос медсестры. – Да… его племянница? Сейчас позову.