– Сирина!.. Сирина!.. О, Сирина… – Он стонал и плакал, продолжая стоять подле нее на коленях.

Сирина почувствовала, как у нее на глазах тоже выступили слезы. Ей хотелось протянуть к нему руки, но в то же время она не могла, ей хотелось быть сильной, ей нужно покинуть его, покинуть Лондон, избавиться от их ребенка.

– О, дорогая, что случилось? Сирина! Сейчас вызову врача.

– Нет! – Голос ее прозвучал слабо, а когда она попыталась приподнять голову, комната снова потеряла четкие очертания и поплыла. – Со мной все в порядке, – едва слышно прошептала она, – через минуту встану.

Когда через минуту Сирина поднялась на ноги, то выглядела хуже Василия.

– Ты заболела? – с ноткой отчаяния в голосе спросил Василий, желая знать, не он ли причина ее состояния, но Сирина отрицательно покачала головой:

– Нет, я не больна.

– Так не бывает, чтобы ни с того ни с сего падать в обморок.

Сирина проговорила несчастным тоном:

– В том, что тут творилось в последнее время, тоже мало нормального. Или ты, может быть, думаешь иначе?

– Я же пообещал вчера, что кончу с этим. Послезавтра ложусь в больницу на несколько дней. После этого вновь стану самим собой.

– Надолго ли? – выкрикнула Сирина в лицо Василию. – Сколько раз это уже случалось с тобой? Не от этого ли умерла твоя жена? Вы кололись на пару, и она ввела чрезмерную дозу? – Голос Сирины дрожал, по щекам струились слезы.

Теперь заплакал и Василий, пытаясь оправдываться агонизирующим шепотом:

– Да, Сирина… Да… Да!.. Я пытался спасти ее, но было уже слишком поздно. – Он закрыл лицо руками, будто не в силах справиться с воспоминаниями.

– Меня от тебя воротит, хочешь, чтобы и я начала колоться? Ищешь подружку, чтобы на пару колоться наркотиками?

Сирина дрожала от негодования и волнения, осыпая Василия упреками. Ни она, ни он не замечали Ванессы, спустившейся вниз по лестнице.

– Не мечтай, не буду. Я с тобой разведусь. Уеду в Нью-Йорк и, как только там окажусь, сразу же сделаю аборт, и… – Сирина остановилась, с опозданием поняв, что сказала лишнее.

– Что? Что ты сказала? – Василий схватил ее за плечи, глаза его широко раскрылись.

– Ничего, проклятие… ничего!

Захлопнув за собой дверь столовой, Сирина бросилась бегом вверх по лестнице и натолкнулась на Ванессу, сидевшую на верхней ступеньке и тихо плакавшую. Она присела рядом с дочерью. Через мгновение к ним присоединился Василий. Так, втроем, они сидели на лестнице, заливаясь слезами. Сцена получилась ужасная. Сирина ругала и себя, и Василия. Снова и снова Василий просил у них прощения. Сирина крепко прижимала Ванессу к груди. Ванесса кричала на Василия, что он убивает ее мать. Затянувшийся узел казался абсолютно безнадежным. Наконец Василий встал и отвел их наверх. Ни слова не было сказано о будущем ребенке. Но, оставшись с Сириной наедине, после того как они перепоручили немного успокоившуюся Ванессу заботам служанки, Василий спросил, правда ли то, что она сказала про ребенка.

– Значит, ты беременна?

Сирина кивнула и отвернулась.

Василий медленно приблизился к ней сзади, положил руки на плечи и так остался стоять у нее за спиной.

– Я хочу, нет, я умоляю тебя сохранить жизнь моему ребенку. Сирина… пожалуйста… дай мне шанс… через несколько дней я очищусь и буду в полном порядке. Со мной и раньше случалось такое. Не знаю, почему так получилось именно теперь. Может быть, мы с тобой притирались, груз ответственности и стремление понравиться Ванессе… я медленно сходил с ума. Но я покончу с этим. Клянусь… Пожалуйста. – Голос Василия сорвался.

Повернувшись, Сирина прижала его к себе.

– Ну как же ты так мог, Василий? Как же ты мог?

– Больше такое не повторится. Если хочешь, я прямо сейчас поеду в госпиталь. Даже не стану дожидаться Рождества. Поеду прямо сейчас.

Сирина удивленно посмотрела на него и кивнула:

– Хорошо, давай. Прямо сейчас.

Через десять минут Василий позвонил в госпиталь, а спустя час Сирина отвезла его туда на машине. Она поцеловала его на прощание, он обещал позвонить ей вечером. Расставшись с Василием, Сирина поехала прямо домой и забралась в постель. Примерно через час позвонил Тэдди и поздравил ее и Ванессу с Рождеством. Однако, поговорив некоторое время, он поинтересовался, все ли у нее в порядке. Сдерживая себя, Сирина ничего не сказала ему о случившемся, о своем желании вернуться домой, в Америку. Но когда она передала трубку Ванессе, девочка так разревелась, что едва могла говорить. Успокоив дочь, Сирина отослала ее к себе в комнату, а Тэдди принялся пристрастно расспрашивать ее:

– Ты скажешь, что там у вас творится, или мне, черт подери, придется приехать разбираться во всем самому?

Сирине стало не по себе от мысли признаться во всем Тэдди. Но еще противнее было обманывать его. Захлебываясь слезами, она рассказала ему обо всем.

– О Боже! – проговорил он. – Нужно срочно все бросить и ехать сюда.

– Но это же нечестно. Он только что лег в больницу на детоксикацию. Может быть, я должна дать ему шанс. Он говорит, что когда вернется после лечения, то станет самим собой.

– Не многое же он тебе обещает.

Сирина смахнула слезу и всхлипнула:

– Зачем ты так говоришь?

– Он конченый человек, Сирина. Пойми же наконец! Ты не должна заставлять Ванессу проходить через все эти мучения, да и сама не должна страдать.

– А если он вернется из больницы в полном порядке? – Вспомнив о своей беременности, Сирина вновь начала плакать. – Ох, Боже мой, Тэдди… Не знаю, как быть.

– Возвращайся домой. – Никогда прежде Тэдди не говорил с такой решимостью и уверенностью. – Не раздумывай, завтра же садись в самолет и возвращайся в Нью-Йорк. Можешь остановиться у меня.

– Я не могу уехать. Он мой муж. И у него сейчас трудное время.

Противоречивые чувства пробудились в Сирине, и она изо всех сил противилась Тэдди.

– Тогда отправь сюда Ванессу, пусть поживет здесь, пока ты не убедишься, что он полностью очистился.

Сирина вновь заплакала.

– О, ради всего святого, Сирина… Что с тобой творится? Пытаясь найти ответ на этот нелегкий вопрос, Сирина чувствовала, как понемногу сходит с ума.

– Я так расстроена и напугана, что не могу Нормально думать.

– Это я уже понял.

Но об остальном он не имел ни малейшего понятия.

– Я беременна.

Тэдди тихонько свистнул.

– Проклятие! – Затем после недолгой паузы сказал: – Слушай, сейчас ложись и отдохни. Я позвоню тебе завтра утром.

Но прежде чем он позвонил, утром следующего дня в Нью-Йорке разразилась буря. Из госпиталя, где проходил детоксикацию Василий, кто-то сообщил об этом прессе. Эта весть мгновенно перелетела через океан и маленькой, но очень недоброй статьей появилась в американской печати. Служба рецензирования прессы Маргарет Фуллертон с нарочным прислала ей вырезку этой статьи. Прочитав, она пришла в ярость и одновременно испытала восторг.

– Мало того, что она спекулировала нашим именем и ее фотографии были развешаны по всему Нью-Йорку, теперь она вышла замуж за это бесполезное дерьмо и бездельника. Ради всего святого, Тэдди, чего нам теперь еще ждать? – Мать позвонила ему в восемь утра. – Ты еще поддерживаешь контакты с этой женщиной?

– Я звонил ей только вчера вечером.

– Не понимаю тебя, Тэдди.

– Послушай, черт подери, она ведь родня мне. К тому же сейчас у нее очень трудное время.

Но на этот раз Тэдди было трудно защищать Сирину. Она сделала неудачный выбор. Разумеется, не ее вина, но пресса редко склонна к доброте, и эта небольшая заметка в газете доставит ей немало волнений. И ей, и, что еще важнее, Ванессе. В одном мать была права – в отношении Василия, но никак не его жены.

– Она вполне заслужила все эти мучения. И позволю себе напомнить: никакая она тебе не родственница. Твой брат умер. Она вышла за другого – за эту шваль.

– Для чего ты позвонила мне, мама? – Говорить было не о чем. Тэдди не собирался оправдывать Василия и тем более обсуждать с матерью Сирину. – В отношении Василия Арбаса ты права. Что же касается Сирины – давай не будем говорить об этом.

– Удивлена, как это у тебя хватает терпения, Тэдди. Думаю, ты спятил. Во всяком случае, в отношении нее. Она, должно быть, вас окрутила, судя по тебе и твоему брату.

– У тебя есть еще что-нибудь?

– Нет, за исключением того, что можешь передать ей, что если она когда-либо или кому-либо упомянет нашу фамилию или же заявит о своей прежней связи с моим сыном, то я подам на нее в суд. Эта ведьма, Доротея Керр, больше не станет соваться в это дело. Как я понимаю, Принцесса, – в голосе ее звучало издевательство, – вышла в отставку.

– Временно.

– Не сомневаюсь, шлюхи в любой момент способны возобновить работу.

При этих словах Тэдди положил трубку и позвонил Сирине. В Лондоне приближался полдень, Сирина чувствовала себя лучше, чем накануне. Все утро она успокаивала Ванессу. Сирина сказала Тэдди, что, когда разговаривала с Василием в госпитале, тот уже отчасти пришел в себя.

– Значит, ты не едешь домой? – с болью в голосе спросил Тэдди.

– Пока нет.

– Держи меня в курсе. Если не позвонишь через несколько дней, я сам перезвоню тебе.

После разговора с Тэдди Сирина вернулась в комнату Ванессы, чтобы выслушать новые жалобы дочери на Василия. Эти несколько дней стали критическими.

– Я его ненавижу! Хочу, чтобы ты вышла замуж за Тэдди или за Андреаса.

– Мне очень жаль, что ты так относишься к Василию, Ванесса.

У Сирины вновь навернулись слезы, она постоянно разрывалась между ними. Ванесса как-то странно посмотрела на мать и спросила:

– У тебя правда будет ребенок?

Сирина кивнула:

– Да.

Теперь прибавилась еще одна проблема. Все стало необычно сложным. Даже вспомнить невозможно, когда в последний раз она жила без сложностей.