За то короткое время, пока я забирал вещи Лорел, ребята, очевидно, были заняты тем, что собирали с патио пивные бутылки и банки. Дэниелс держит черный мешок для мусора открытым, пока все бросают мусор внутрь.

Он кивает Лорел, его странные, пронзительные серые глаза скептически изучают ее.

― Как дела?

Она краснеет под его пристальным взглядом.

― Привет.

― Лорел, ты помнишь Зика Дэниелса? Не обращайте внимания на его раздраженное выражение лица, он всегда такой.

― Окей, ― она смеется, когда мы проходим мимо него, позволяя мне проводить ее в дом. Внутри бревенчатой хижины больше дерева, расщепленные бревна от пола до потолка, массивный каменный камин высотой восемнадцать футов.

В преддверии холодов кто-то предусмотрительно развел костер.

Напротив него кожаный секционный пуфик, покрытый тканью с коровьим принтом. Клетчатые подушки и пушистые одеяла.

― Вау. Это невероятно. ― Лорел искренне удивлена. ― Жаль, что я не останусь.

Над гаражом есть спальная комната, но мы тянули соломинки, и я оказался в одной из гостевых комнат с видом на озеро, вот куда мы направляемся.

Веду ее к лестнице, волоча за собой тяжелую сумку.

― Что здесь, черт возьми? ― Я хрюкаю, поправляя ремень, впивающийся в мышцу правого трицепса.

― Я не знала, какая будет погода, и хотела иметь варианты… прости.

― Просто шучу.

Лорел протягивает руку, поворачивает ручку и толкает ее, чтобы я мог пройти и бросить ее сумку на огромную кровать.

― У вас здесь есть ванная?

― Да, через эту дверь.

― Окей. Дашь мне минутку?

― Бери столько времени, сколько тебе нужно.

Лорел уже на полпути в ванную, когда она поворачивается, кладет руку на дверной косяк, кусает нижнюю губу и изучает меня, стоящего в центре комнаты.

― Мне так жаль, что так внезапно появилась. Я действительно думала, что здесь будут другие девушки.

― Все в порядке. Не беспокойся об этом.

― Я знаю, просто… не хочу усложнять тебе жизнь, как это было с твоей командой. ― Она взялась за дверную ручку. ― Выражение твоего лица… ты выглядел потрясенным.

― Да, но это только потому, что я… ― был рад ее видеть. Даже испытал облегчение. Да, черт возьми, я был рад ее видеть, когда она вышла из машины. ― В любом случае, не торопись. А потом пойдем, посмотрим, не хочет ли кто-нибудь из ребят зажарить гриль.

― Идеально. ― Лорел одаривает меня теплой улыбкой. ― Я сейчас выйду.

― Я подожду.


Лорел


Моя рука поднимается к хвосту в волосах, и я ослабляю резинку. Сдвигаю её с рыжих локонов, пока не снимаю полностью. Трясу головой, позволяя всему беспорядку каскадом обрушиться на мое лицо.

Провожу рукой по рубашке, разглаживая подол поверх черных хлопчатобумажных леггинсов. Поворачиваюсь туда-сюда, чтобы увидеть свой профиль в зеркале.

Живот плоский. Никаких линий от нижнего белья.

Сиськи выглядят великолепно.

Наклонившись, я развязываю оба ботинка и сбрасываю их. Снимаю носки, скомкиваю их, засовываю в кроссовки. Беру мочалку, смачиваю ее под краном и вытираю ноги с мылом и водой.

Выдыхаю, прежде чем открыть дверь в спальню.

Ретт сидит на краю большой кровати, ноги расставлены, руки уперты в матрас позади него, бейсболка, надетая задом наперед, делая его молодым и беззаботным, уши торчат из-под края.

Его кривая улыбка заставляет меня остановиться, и, прежде чем он успевает подняться, я наступаю ему на ноги. Наклоняюсь, руки скользят по плечам, губы прижимаются к его губам.

Если он удивлен моим физическим вниманием, то быстро приходит в себя, раскрывает рот и отвечает на движения крепким поцелуем. Ретт обнимает меня, его руки крепко обхватывают ягодицы и сжимают, язык исследует мой рот.

― Ммм. ― Я прижимаюсь ближе, наклоняюсь, чтобы поцеловать его в висок. ― Мы не должны увлекаться, а то они подумают, что мы тут дурачимся.

― Поверь мне, они не очень-то верят в меня.

― Тогда они идиоты, ― шепчу я. Гигантские руки Ретта обхватывают мою талию. ― Потому что я… потому что…

Ты мне нравишься.

Думаю, ты замечательный.

Хочу быть больше, чем друзьями.

Только я не могу выговорить ни слова, они застряли у меня в горле.

― Ты не можешь остаться. ― Его голова ударяется о мой живот, и я, пользуясь возможностью, провожу пальцами по его сильной шее.

― Понимаю.

Но сейчас я здесь.

Ретт поднимает голову. Наклоняет подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.

― За ужином мы придумаем, как доставить тебя домой. Может быть, Гандерсон позволит тебе взять его машину, а сам сможет поехать домой с кем-то другим ― это его вина, что он поставил тебя в такое положение.

Нас, мысленно поправляю я его. Гандерсон поставил нас в такое положение.

― Это сработает.

― Хорошо. Давай найдем что-нибудь поесть.

Ретт встает прежде, чем я успеваю отступить, наши тела соприкасаются, его жесткая длина отчетливо видна. Он поднимает руку, ладонь скользит по моей шее. Я поднимаюсь на цыпочки, встречаю его губы для нового поцелуя.

Вздох.

В доме жутковато тихо, когда мы, наконец, приоткрываем дверь спальни и выходим на возвышение над похожей на пещеру гостиной.

Пустая гостиная.

Пустая гостиная с прекрасным видом на пустую террасу и пустой пляж.

― Где, черт возьми, все?

― Может, они ушли на лодке?

Я отстаю от него, выглядываю из-за перил чердака. Вглядываюсь в пустую, безмолвную кухню. Двенадцать борцов не могут быть такими тихими.

― Ты думаешь… ― Я даже не могу закончить предложение, уверенная, что знаю ответ. ― Они оставили нас здесь?

― Давай проверим их комнаты на наличие багажа.

Проходя комнату за комнатой, мы ничего не находим, кроме нас самих.

― Я должен был догадаться, что они выкинут что-то подобное. ― Он достает телефон. Выбивает сообщение.

Его телефон звонит в течение нескольких секунд, и он продолжает сердито ходить взад и вперед несколько раз, прежде чем я не выдерживаю и спрашиваю:

― Что они сказали?

Ретт хлопает телефоном по моей ладони, и я просматриваю сообщения в групповом чате.


Ретт: Где вы, черт возьми, придурки? Вы что, сбежали в город?

Гандерсон: Ушел, как товарный поезд, ушел, как вчера… (прим.: из песни Montgomery Gentry ― Gone)

Ретт: Какого черта? Ты о чем? Ты здесь или нет?

Гандерсон: Нет, недоумок.

Ретт: Так вы не выбежали, чтобы забрать ужин или что?

Джонсон: Нет, тупица. Типа, ушли. На ночь.

Гандерсон: Мы поехали домой.

Ретт: Все вы?

Джонсон: Да.

Ретт: Ты, бл*дь, оставил нас здесь? Мы застряли?

Джонсон: Да, успокойся — это всего в часе езды. Думал, ты захочешь побыть наедине с огненной киской.

Гандерсон: Нам нравится думать, что мы делаем тебе одолжение.

Ретт: КАК то, что мы застряли в часе езды от дома, делает нам одолжение?

Гандерсон: Сегодня вечером, когда ты будешь трахать рыжулю, ты будешь благодарить нас. Я принимаю наличные и подарочные карты любого номинала.

Райкер : Не беспокойся о своих хорошеньких головках — мы вернемся за вами утром.

Гандерсон: И, чувак, расслабься. Получай удовольствие, прежде чем она образумится и поймет, какой ты скучный.


― Они оставили нас здесь?

Не буду врать, я не расстроена из-за этого ― ни капельки. На самом деле, совсем наоборот.

Вместо гнева во мне поднимается пузырь возбуждения, и я начинаю танцевать счастливый танец.

― Значит, мы здесь… одни?

― Похоже на то.

― На всю ночь?

― Да. Господи, Лорел, мне так жаль. ― Ретт раздраженно выдыхает, схватившись рукой за шею. ― Одно дело, когда они измываются надо мной, и совсем другое ― когда они связываются с тобой.

Я не могу сказать: «рада, что идиоты ушли, давай обнимемся, ладно?» Не тогда, когда он чувствует себя таким виноватым, что я застряла здесь.

Поэтому продолжаю:

― Давай сделаем все, что в наших силах. Что у нас есть поесть? Я действительно умираю с голоду.

Вместе мы направляемся в большую кухню, с облегчением отмечая переполненный холодильник. Бутылки с водой, коробки с соком, шоколадное молоко. Яйца. Овощи и фрукты. Хот-доги и куриные грудки. Похоже, кто-то пошел в гастроном и купил салат с пастой.

В морозилке несколько замороженных пицц. Фруктовое мороженое. Контейнер с ванильным мороженым. Замороженные брокколи и гребешки.