Она?

Я смотрю на ее пальцы, лежащие на моем предплечье. Ногти у нее ярко-зеленые, как и свитер, который выглядит мягким, уютным и приятным на ощупь.

Совсем как она.

Зик Дэниелс со стоном разжимает руки.

— Я учу самозащите свою девушку Вайолет. — Он коротко кивает в знак одобрения. — Она такая крошечная.

— Она работает в библиотеке? — спрашивает Лорел.

— Да. Репетитор.

— Я видела ее. Блондинка? Такая симпатичная.

Зик хмыкает, кивает.

— Это она.

Глаза Лорел замечают кого-то вдалеке, пальцы еще раз легонько похлопывают меня по руке.

— О! Это моя кузина. Я побегу и догоню ее. — Ее рука покидает мой рукав, блестящие розовые губы изгибаются в милой улыбке. — Должна передать ей сообщение от мамы.

— Конечно.

— Пока, Ретт. Поговорим позже?

— Ну да, конечно.

— Хорошо. — Лорел поворачивается и делает несколько шагов, один раз оглядывается через плечо, вероятно, на Оза и Зика, слегка машет пальцами. — Пока, Ретт.

Она это уже говорила.

— Спасибо, что проводил меня до класса.

Я моргаю в ее сторону.

Мы втроем смотрим, как она уходит в сторону своей кузины плавной походкой, покачивая бедрами, рыжие волосы рассыпаются по ее спине.

Никто из нас не произносит ни слова.

Пока:

— Чувак. Кто. Бл*дь. Это. Был? — отрывочно спрашивает Оз. Он бьет меня по руке, прямо в дельтовидную мышцу.

— Это была Лорел, — глупо отвечаю я, расстирая боль в предплечье. Ублюдок бьет сильно.

— Ты ее трахаешь? — спрашивает Оз. Рядом с ним Зик морщится от его грубого вопроса. — Пожалуйста, скажи «да».

Я горько смеюсь.

— Извини, что разочаровал тебя.

— Почему, черт возьми? Огненная киска — это чертовски горячо.

Рыжая киска? Господи, да что с ним такое? Он хуже, чем Гандерсон и Эрик вместе взятые.

— Ты серьезно спрашиваешь, занимаюсь ли я с ней сексом? Посмотри на нее. — Потом посмотри на меня.

Мы поднимаем головы, чтобы еще раз взглянуть. Лорел шагает по тротуару в центре кампуса, яркие волосы — маяк на расстоянии, цвет оттеняется цветом ее свитера. Берет Алекс под руку. Ведет ее к философскому корпусу, где проводятся занятия по английскому языку.

— О, я хорошо рассмотрел её. — Если бы я не знал, что у парня есть девушка, то бы не подумал, что она у него есть. — Ты уверен, что не встречаешься с ней?

Теперь Зик закатывает глаза.

— Конечно, они не встречаются, он только что сказал это дважды. Почему ты никогда не слушаешь?

— Откуда нам знать? Мы едва знаем этого парня, — возражает Оз. — Может, он просто не хочет нам говорить.

— Знаешь, откуда нам знать? — Зик бьет его в живот. — Потому что у Рабидо кишка тонка встречаться с такой цыпочкой. Он понятия не имеет, что с ней делать.

Они изучают меня в течение нескольких неловких секунд, оба медленно кивают, как будто у них есть проклятые ответы на все. Как не неприятно это признавать, но они правы: я понятия не имею, что делать с такой девушкой, как Лорел.

Осборн, прищурившись, смотрит в мою сторону.

— Пожалуйста, скажи мне, что он ошибается. Пожалуйста, скажи мне, что вы хотя бы перепихнулись.

Я вздыхаю, поднимая рюкзак.

— Я не встречаюсь с ней.

— И не трахаешь?

— Нет.

Оз разочарованно вскидывает руки.

— Чувак, почему бы и нет? Ты видел, как она поглядывала на тебя?

— Она не поглядывала меня, она смотрела на вас, идиотов.

Сильный удар.

— Ты что, ослеп? Эта цыпочка запала на тебя, поверь мне.

Но он ошибается, очень ошибается.

Должен ошибаться.

ГЛАВА 11


«Он не назвал меня красивой, но кончил меньше, чем через три минуты, так что это практически одно и то же, верно?»


Лорел


Костяшками пальцев я дважды стучу в деревянную входную дверь, прежде чем отпустить сетчатую дверь и отодвинуться.

Я делаю шаг назад, приглаживаю ладонью длинные рыжие волосы, улыбка приклеена к лицу, в животе одна за другой порхают бабочки.

Прошло три долгих минуты, прежде чем дверь распахивается, и в темноте дома появляется лицо Ретта.

Черт, почему в доме темно? Неужели он уже спит?

Сейчас только половина девятого.

— Лорел? — Ретт прижимает ладонь к сетке и отодвигает её на несколько футов. — Все в порядке?

На нем обрезанная футболка.

Я ошеломленно смотрю на него, мозг по очереди обрабатывает картинку: Ретт в обрезанной рубашке… выпуклость его лишенных солнца рук. Мои глаза бегло осматривают его гладкую ключицу, видимую из глубокого выреза рубашки, полоску светлых волос в центре груди.

Я смотрю еще, забыв про тарелку с печеньем в руках. Мой взгляд падает на бицепсы, скользит по дельтовидным мышцам и трицепсам, твердым и стройным. Хочу провести ладонями по всему этому.

— Все в порядке? — повторяет он, толкая дверь дальше. — Лорел?

— Все хорошо, — бормочу я, неохотно отводя взгляд от его торса.

— Тогда почему… — Ты здесь?

Незаконченный вопрос повисает между нами.

— Почему я здесь? — Вес тарелки в моих руках — мягкое напоминание. — О, Господи! Да! Здесь. — Я сую печенье в его сторону. — Надеюсь, тебе нравится шоколадная крошка.

Потому что это все, что я могла себе позволить, сбегав в магазин за продуктами, которых у меня не было, а их было большинство: мука, масло и шоколадная крошка. К счастью, это был простой рецепт — легко сделать за короткое время.

Они еще теплые, только что из духовки.

Ретт смотрит на бумажную тарелку.

— Ты принесла нам печенье?

Нам? Как он и его соседи?

— Нет, я принесла тебе печенье. — Я покусываю нижнюю губу, опасаясь, что он подумает, будто я прилипчивая, но его кривая улыбка лучится теплотой. Меня это тоже согревает. — Тебе можно это есть?

Улыбка становится шире.

— Да, я могу съесть твое печенье.

Я могу съесть твое печенье.

Ищу на его лице следы сексуального подтекста, но ничего не нахожу.

Облом.

— Они для завтрашней поездки на автобусе.

— Ты принесла мне печенье в поездку. — Ретт пристально смотрит на тарелку. На печенье. И на мое лицо. В замешательстве.

«Пожалуйста, не спрашивай меня, почему, — мысленно умоляю я, — потому что сама не знаю ответа». Если бы я сказала, что просто хотела сделать ему что-то приятное, я бы солгала. Печенье — последнее, о чем я думаю, стоя на крыльце.

Мы неловко стоим на пороге его дома, я — на крошечном крыльце, он — в прихожей, придерживая приоткрытую дверь. Ветер усиливается, посылая холодный ветерок по ступенькам.

Он поднимает волосы с моих плеч и посылает мурашки по моему позвоночнику.

— Хочешь зайти на минутку?

«Ну, а простые белые девушки пьют тыквенное латте?» Да, я хочу войти! Я не применяю свой школьный присказки, чтобы не афишировать свой восторг или отчаяние. Это может испугать его.

— Конечно.

Все еще держа в руках тарелку с выпечкой, я вхожу в дом, когда Ретт распахивает дверь, предлагая войти. Намеренно касаюсь его твердого, атлетического тела, как кошка, — ничего не могу поделать! Он почти не оставил мне места, чтобы войти; очевидно, я должна была прикоснуться к нему.

Одарив его своей самой невинной улыбкой, я вхожу в гостиную, оглядывая периметр. Коричневый диван. Коричневое кресло. Коричневый журнальный столик. Гигантский телевизор. Шнуры повсюду.

Типичная холостяцкая берлога.

Слишком тихо и слишком темно.

— Твои соседи дома?

Ретт закрывает за нами дверь.

— Нет. Они оба в манеже. Рекс — менеджер команды, поэтому он должен убедиться, что все будет доставлено в автобус. Он, наверное, считает оборудование. Эрик с тренером проверяют его лодыжку.

— Хочешь, я поставлю печенье на прилавок?

— Конечно. Подожди, нет. Может, мне лучше положить его в пакет и засунуть в сумку, чтобы ребята не съели все.

Я самодовольно распрямляю плечи, становясь немного выше — он не хочет делиться моим печеньем.

— Хорошая идея.

Открыв четыре ящика на кухне, Ретт находит пластиковый пакет, и мы кладем печенье внутрь, по два за раз, он крадет одно, прежде чем я закрываю пакет. Кладет его в рот, кусает, его ровные белые зубы раскусывают его.

Жуют.

Сухожилия на шее работают, и я смотрю, как он сглатывает, глаза так и тянутся к его горлу.

— Теперь я хочу молока. — Его губы дразнят.

— Хочешь, я принесу тебе стакан?

— Нет, у меня есть вода. — Он берет стакан со стола, запивая шоколадное печенье несколькими глотками. — Это было потрясающе. Спасибо.

Его бедро ударяется о стойку, глаза бросают настороженный взгляд через мое плечо, в окно позади меня.

— Проклятье.

— Что?

— Мои соседи уже вернулись. — Он делает паузу, тишина почти оглушает. В тускло освещенную кухню проникает свет фар, отбрасывая тени на стены. — Э-э, хочешь пойти ко мне в комнату?

Не совсем — я вроде как хочу встретиться с этими засранцами лично, но, зная, что он не хочет этого, киваю головой.