Джорджетт Хейер - Воспитание чувств

Виконт шагнул вперед.

– Ты, проклятый тупой коротышка, ничем не помог ее светлости?! – воскликнул он. – Ты смотрел, как ее увозят силой, и…

– Хозяин, нет смысла забивать вам баки: ее не увезли силой или против ее воли, нет! Потому что я видел, как она одной рукой обхватила этого голубка за шею, обнимая его, как не знаю кто, и даже не сопротивлялась и не крикнула ни разу!

– Так я и знала! – провозгласила вдова.

– Нет, разрази меня гром, мадам, вы ничего не могли знать! – возразил Ферди, до глубины души тронутый ошеломленным выражением, появившимся на лице кузена. – Шерри, старина! Можешь мне поверить, это недоразумение! Котенок не стала бы обнимать какого-то типа в маске! Она могла поцеловать Джорджа, но только не типа в маске! Этот твой грум-остолоп все напутал!

Шерри молча покачал головой, а Джейсон с оскорбленным видом заявил:

– И ничего я не напутал! Более того, я помчался вслед за колымагой – да-да, через весь город, скажу я вам, и очень хорошо запомнил дорогу, по которой поехал хитрый голубок, и это совсем не тот путь, что ведет в его берлогу, нет! Он укатил с хозяйкой по дороге на Редсток, ведущей к Уэллзу, но далеко он не уедет, чтоб мне провалиться на этом месте!

Шерри, подняв голову, спросил:

– Почему же?

– Да потому что я обчистил карманы этого субчика, пока он поджидал хозяйку, – угрюмо пояснил Джейсон и с вызовом добавил: – Вы не говорили мне не трогать этого фраера, хозяин, а если он ваш приятель, то я впервые об этом слышу!

Шерри пристально взглянул на грума.

– И что же ты у него украл? – поинтересовался виконт. – Ну же, я не сержусь на тебя! Отвечай!

Джейсон опять шмыгнул носом и нехотя достал из-за пазухи пухлый бумажник и кошель, перетянутый завязками у горлышка, что и протянул своему хозяину. В бумажнике, помимо внушительной пачки банкнот, обнаружилось специальное разрешение на вступление в брак и несколько визитных карточек, на которых были указаны имя мистера Тарлетона и его адрес; в кошеле позвякивали несколько гиней и монеты в полугинею[64].

Шерри дрожащей рукой вложил ассигнации обратно в бумажник.

– Не исключено, что в карманах у него осталась какая-нибудь мелочь, но ты прав! – сказал его светлость. – Он не уедет дальше первой же заставы, особенно если путешествует на наемных лошадях. Правды он не знает, разумеется, и полагает, будто Геро свободна и может выйти за него замуж. Ты уверен, что он поехал по дороге на Редсток, Джейсон?

– Клянусь могилой матери! – тут же отозвался грум.

– Сочетаться браком в Уэллзе – что ж, очень похоже! Подай к дверям мою коляску и как можно скорее! Бегом!

– Энтони! – взмолилась вдова, поднимаясь из кресла, когда грум покинул комнату. – Неужели ты не послушаешь свою мамочку? Или тебе нужны новые доказательства того, что эта гадкая девчонка…

– Прошу вас не говорить более ни слова, мадам! – перебил ее Шерри, и на лице его изобразилось столь суровое выражение, что она испуганно умолкла. – Это я один во всем виноват – от начала и до конца! Я получил то, чего заслуживал, и сознаю это, даже если вы отказываетесь признать очевидное! Моя глупость… мое небрежение ею, моя проклятая жестокость принудили Геро к бегству! Должно быть, леди Солташ уговорила ее принять меня сегодня вечером, но она, вместо того чтобы встретиться со мной… – Голос его сорвался, а губы задрожали. – Но она не должна… Я не могу позволить ей убежать с этим мужчиной до того, как я… освобожу ее ото всех обязательств! Я должен найти их… объяснить все обстоятельства Тарлетону… вернуть ее под защиту леди Солташ!

Ферди, погруженный в глубокую задумчивость, поднял голову и преданно взглянул на виконта.

– Шерри, старина, знаешь, что я думаю? – сказал он. – Это какое-то недоразумение! Ставлю десять против одного, твой слуга не ведает, о чем говорит! Он мог увезти Котенка на маскарад. Маска, сам понимаешь.

– Ферди, я должен был прийти к ней на ужин! – срывающимся голосом напомнил кузену Шерри.

– Она могла забыть об этом. Проклятье, проще простого забыть о назначенном ужине! Со мной такое случалось. Однако имей в виду, ты правильно решил поехать за ней! Это не дело – разъезжать по округе с типом в маске: ты должен был предостеречь ее! Только не впадай в бешенство, Шерри, иначе опять напугаешь бедняжку до слез!

– Нет-нет! Хотя не знаю, как удержусь от того, чтобы не задушить этого типа Тарлетона собственными руками… Но все будет в порядке, не волнуйся!

И тут Ферди принял благородное решение.

– Вот что я скажу тебе, Шерри: я поеду с тобой, – заявил он. – Будь оно все проклято! Я не из тех, кто бросает друзей в беде!

Геро, столь бесцеремонно заброшенная в карету, которая, кренясь и подскакивая на камнях, мчалась по улицам Бата, не имела ни малейшего представления ни о том, куда они направляются, ни почему Шерри не влез внутрь вслед за ней. Заметив на соседнем сиденье плед, девушка укрыла им колени, забилась в уголок, держась одной рукой за ременную петлю, заменявшую подлокотник, и стала с приятным предвкушением ожидать дальнейшего развития событий. Она, разумеется, и не подозревала о том, что ее похититель, все-таки не окончательно потерявший голову, вполне отчетливо представлял себе, чем закончится попытка объясниться в любви в средстве передвижения, заслужившем прозвище «тарантас». Дорога от Бата до Уэллза, особенно в это время года, была изрыта выбоинами и колеями: мистер Тарлетон счел, что добьется большего, отложив предложение руки и сердца до прибытия в Уэллз.

Сей город, прославившийся своим собором, отстоял от Бата на целых восемнадцать миль, находясь по другую сторону холмов Мендип-Хиллз. Мистер Тарлетон заказал комнату для своей предполагаемой супруги в гостинице «Кристофер», а для себя – в гостинице «Лебедь». Пусть желание этого джентльмена привнести капельку приключений в постылую жизнь Геро и привело его к совершению поступка, о котором он старался особенно не задумываться, но природная сдержанность и такт, как ни парадоксально это звучит, побуждали мужчину избегать любого намека на бесчестие везде, где только можно. Следуя данной логике, он нанял экипаж и лошадей в гостинице, где его никто не знал, и время от времени ловил себя на опасливой надежде, что правда о его скоропостижной женитьбе так никогда и не выплывет наружу.

Подобные соображения побудили Тарлетона сменить лошадей в небольшой деревушке Эмборроу, лежащей у подножия холмов Мендип, а не в гостинице «Оулд-Даун», расположенной в двенадцати милях от Бата, где и происходила обычная подмена. К тому времени как они достигли назначенного места, в небе светила яркая луна и ехать стало значительно легче.

Карета вкатилась в небольшой дворик, принадлежавший ничем не примечательной гостинице, и конюх криком возвестил о первой остановке. В этот миг одно из окошек экипажа открылось и наружу выглянула Геро, глаза ее весело блестели в свете фонарей и луны, а на губах играла лукавая улыбка.

– Изо всех твоих нелепых и восхитительных затей эта… – начала она подрагивающим от сдерживаемого восторга голосом, но тут же умолкла, когда ее взгляд остановился не на любимых чертах Шерри, а на совершенно неромантичном обличье мистера Тарлетона. На лице девушки изобразились смятение и разочарование; краска спала с ее щечек, и помертвевшим голосом она пробормотала одно-единственное слово: – Вы?!

Мистер Тарлетон внутренне подготовился к девичьему негодованию, но подобная реакция оказалась для него неожиданной, и он несколько опешил. Подойдя к карете, мужчина, глядя на побледневшее личико в окошке, сказал:

– Но, моя сладкая, кто же еще это может быть?

– Ой! – запричитала Геро, и лицо ее сморщилось, как у грудного ребенка. – Ой! А я подумала, что это Ш-Шерри!

Голова у мистера Тарлетона пошла кру́гом.

– Думали, что я – кто? – тупо переспросил он.

– М-мой м-муж! – выдавила Геро, и слезы покатились по ее щекам. – О, как вы м-могли так ж-жестоко подшутить надо мной?

Если из-под ног Шерри ушел пол, то вокруг мистера Тарлетона закачалась, обрушиваясь, целая Вселенная. Несколько мгновений он лишь молча смотрел на Геро в невероятном изумлении, после чего ошеломленно повторил:

– Ваш муж?

Ответом ему стали душераздирающие всхлипы. Он вдруг осознал, что рядом стоит мальчишка-форейтор, и огромным усилием воли постарался взять себя в руки.

– Умоляю вас, мадам… Прошу вас, не надо… Эй, сколько там получилось?

Форейтор, приведший сюда карету из Бата, назвал ему сумму в восемнадцать шиллингов, считая аренду экипажа и пары лошадей по одному шиллингу и шесть пенсов за милю, а мистер Тарлетон, спеша избавиться от него, сунул руку в карман. Только тут он обнаружил, что лишился не только бумажника, но и кошеля, а мелочи у него в карманах набирается всего на шесть шиллингов девять пенсов. Никогда еще джентльмен, сбегающий с невестой под венец, не попадал в более отчаянное и нелепое положение! Никогда еще он с такой горечью не сожалел о том, что нанял карету в гостинице, где его никто не знал! Одного взгляда на лицо форейтора мистеру Тарлетону хватило, чтобы понять, – если ему и позволят ехать далее в долг, то лишь после чудовищного скандала. В этой гостинице его имя никому и ничего не скажет. У него не оставалось выбора, кроме как повернуться к своей плачущей жертве, и ощущение нелепости, нереальности происходящего вновь обрушилось на него, погребая под собой куда более жгучие чувства.

– Дорогая моя, умоляю вас, не плачьте! Обещаю, я все улажу! Вот только… Мисс Уонтедж, я оказался в совершенно нелепом положении, но у меня украли кошель, а вот этот малый ожидает, что ему заплатят за службу. Вы можете одолжить мне гинею?

Геро, оторвав голову от подоконника, ответила:

– Н-нет конечно! У меня нет с собой к-кошеля!

– О боже! – пробормотал мистер Тарлетон. – Вот теперь мы действительно влипли!

– Я хочу умереть! – заливаясь слезами, простонала Геро.