Джорджетт Хейер - Воспитание чувств

Мистер Рингвуд согласно кивнул.

– Это правда, Шерри. Старый Фортескью Ревесби. Виды на наследство, – сумрачно добавил он.

– Да знаю я об этом! – нетерпеливо бросил Шерри. – Но ради чего ему понадобилось соблазнять эту несчастную девушку?..

– Кто его знает, Шерри, – честно признался Ферди. – Чтобы убить время… Там, должно быть, чертовски скучно!

– Да, я тоже так думаю, – согласилась Геро. – Но как это дурно с его стороны, Шерри! Как жестоко! Как он мог так поступить? Он погубил ее ради забавы, из чистой прихоти, потому что я ни за что не поверю, будто она была ему небезразлична!

– Знаешь что? – внезапно встрепенулся Ферди, обращаясь к мистеру Рингвуду. – Я никак не мог уразуметь, почему все это представляется мне таким знакомым! Так вот, я понял! В театре «Лицей» я смотрел целую пьесу об этом. Отец выгнал дочь на мороз. Отец Руфи тоже выгнал ее на мороз, Котенок?

– Нет-нет… по крайней мере, я не знаю! Но это правда, Ферди!

– Не обращай внимания на Ферди! – распорядился виконт. – Вся штука в том, Котенок, что это не наше дело, и мы не можем…

Под укоризненным взором широко раскрытых глаз Геро он сбился и умолк, метнув умоляющий взгляд на мистера Рингвуда в поисках поддержки.

Мистер Рингвуд поспешил ему на помощь, сказав:

– Шерри не нравится мысль о том, что ребенок Ревесби будет жить в его гостевой спальне, Котенок. Не могу винить его за это, ведь он не даст ему спать.

– О нет, это только на одну ночь… Шерри, ты не окажешься настолько жестоким, чтобы выгнать бедняжку на улицу в такой час! Ты не сделаешь этого!

– Нет, я не говорю, что сделаю это, но вопрос в том, Котенок… Проклятье, о чем думал Монти, всучив мне своего незаконнорожденного ребенка? – с негодованием вскричал Шерри.

– Если хорошенько поразмыслить, – внезапно напомнил о своем существовании мистер Фейкенхем, – это был не «Лицей». Это был «Нонпарей». Сейчас, погодите минутку, я вспомню, как называлась пьеса.

– Я думала, такое бывает только в театре, – горестно заметила Геро. – И даже не предполагала, что мужчины могут быть такими злыми и порочными!

– В общем, да, Котенок, но ты не понимаешь! – в отчаянии заявил Шерри. – Все это выглядит чертовски дурно, однако, ставлю десять против одного, у истории есть и другая сторона. Маленькие интрижки, понимаешь? О них не принято говорить, но… черт возьми, такое может случиться с каждым!

– О нет! – срывающимся голосом вскричала Геро, и глаза ее наполнились слезами. – Только не с тобой, Шерри! Только не с тобой!

– Нет, нет… Боже мой, надеюсь, что не со мной! – пробормотал его светлость, у которого волосы встали дыбом, когда он вдруг наяву представил себе сцену, имевшую место на Кинг-стрит. Внезапно виконт обнаружил, что и его кузен, и мистер Рингвуд, тронутые слезами и полным отчаяния возгласом Геро, с упреком смотрят на него, и с негодованием спросил:

– Какого черта вы оба уставились на меня, хотел бы я знать? Да будет вам известно, я в жизни никого не соблазнял! Более того, я не из тех, кто бросает своих незаконнорожденных детей умирать с голоду в сточной канаве. В том смысле, что не поступил бы так, если бы они у меня были, но их нет – по крайней мере, я о них никогда не слышал! О, дьявол!

Его друзья, чрезвычайно огорченные и взволнованные, дружно попросили прощения, а Ферди даже счел нужным пояснить, что на мгновение забылся. Виконт разозлился не на шутку, однако у мистера Рингвуда достало присутствия духа вновь наполнить его бокал, а Геро, взяв руку мужа в свои, сказала:

– О нет, Шерри, я знаю, ты бы так не поступил! И ты ведь позволишь мне помочь этой бедной девочке, правда?

– Полагаю, что-нибудь для нее следует сделать, – заявил его светлость. – Хотя, будь я проклят, если знаю, что именно! Мне придется поговорить с Монти, но заявляю вам, что мне это не нравится, потому что ясно как божий день – признавать ребенка он не намерен.

– Нет-нет, не надо с ним разговаривать! – сказала Геро. – Он уже и так принес столько вреда, что его нельзя подпускать к Руфи и на пушечный выстрел! Я тут кое-что придумала! Она отправится в Мелтон, и ты разрешишь ей жить в пустующей маленькой сторожке у западных ворот, Шерри, не так ли? А она будет помогать миссис Горинг управляться с охотничьим домиком, потому что ты должен помнить: когда мы гостили там, миссис Горинг рассказывала мне, что никак не может найти себе респектабельную девушку в помощь – или нет, ты забыл, но так оно и было, честное слово!

– Проклятье, Котенок, однако она совсем не респектабельная девушка! – запротестовал Шерри. – И, насколько я знаю миссис Горинг…

– Нет, ты только представь себе! – взмолилась Геро. – Ты можешь купить ей обручальное кольцо, а мы скажем, что ее муж умер, и никто не узнает правду, а ей будет спокойнее! Например, он был убит при Ватерлоо! И никто даже не подумает удивляться!

– Убит при Ватерлоо? – изумленно переспросил мистер Рингвуд.

– Очень здравая мысль, – одобрительно заметил Ферди, но потом его охватили сомнения. – Однако, если подумать, я не очень уверен в этом.

Стало ясно, что и он, и мистер Рингвуд ударились в математические вычисления и мистер Рингвуд первым получил искомый результат.

– Не пойдет, – заявил он. – Июнь прошлого года, не так ли? То есть восемнадцать месяцев назад.

– И у меня получилось столько же, – сообщил Ферди, явно довольный тем, что не отстал от друга. – Нужно придумать что-нибудь еще. С радостью помогу вам. Надеюсь, мне в голову придет блестящая мысль.

– Давайте просто скажем, что он умер от какой-нибудь болезни! – решила Геро. – Здесь не возникнет никаких трудностей! А Руфь была служанкой в гостинице, поэтому знает, что надо делать, Шерри. И, если ты не станешь возражать, мы должны платить ей столько же, сколько платим Марии. Я понимаю, это немножко дорого, но надо же подумать и о ребенке.

Шерри испытал невероятное облегчение, узнав, что Геро не намерена дать своей несчастной протеже постоянный приют в их гостевой спальне, поэтому с радостью принял ее план и после недолгих уговоров выписал чек, дабы покрыть расходы на приобретение одежды для бедной малютки. Леди Шерингем, тепло поблагодарив его, умчалась наверх, торопясь успокоить Руфь, а виконт смог поздравить себя с тем, что разобрался с этим делом куда лучше, чем можно было изначально предположить. Мистер Рингвуд погрузился в глубокие раздумья, Ферди же принялся изобретать высокохудожественную смерть для гипотетического супруга несчастной девушки.

Поскольку Шерри не относился к числу молодых людей, склонных предаваться глубоким размышлениям, ему попросту не пришло в голову, что его следующая встреча с другом Ревесби может быть омрачена скованностью. Он был изрядно потрясен тем, что приятель предстал перед ним в неприглядном свете, а после того, как у него состоялся не слишком приятный разговор с Руфью Уимборн (буквально навязанный виконту женой уже на следующее утро), он больше не сомневался – ее история была правдой от первого до последнего слова. Однако его светлость, по-прежнему готовый поверить и в то, что у этой медали есть обратная сторона, наверняка принял бы версию случившегося из уст сэра Монтегю, если бы тот предложил ее. Но на протяжении нескольких дней виконт не видел Ревесби, а когда их встреча все-таки состоялась, тот ни словом не обмолвился о щепетильном деле. Монтегю был все так же вежлив и учтив; казалось, никакого скандала вовсе не произошло. Шерри разозлился. Он был щедрым и отзывчивым молодым человеком и не стал протестовать против того, чтобы позаботиться о любовнице и ребенке другого мужчины. Однако обнаружил, что Ревесби начисто забыл о случившемся. Мысль, которую впервые заронил ему в голову его кузен Ферди о том, что недостойно другу бросать своего незаконнорожденного отпрыска на его попечение, завладела всем существом виконта.

Кроме того, до него начало доходить – не сразу, но постепенно: каким бы ни было поведение Ревесби, ему будет неловко и далее поддерживать дружеские отношения с человеком, которому он, учитывая обстоятельства, не мог позволить приблизиться к собственной жене. Геро робко попросила его не приглашать более сэра Ревесби на Хаф-Мун-стрит, когда она собирается остаться дома одна; он ответил, что на сей счет она может быть совершенно спокойна.

– А если он пригласит меня на танец в «Олмаксе», Шерри, ты не обидишься на меня за мой отказ? Потому что, право…

– Успокойся: он не станет этого делать! От тебя требуется лишь приветствовать его поклоном, когда ты столкнешься с ним где-нибудь. Понимаешь, так будет лучше для всех, пойдут ненужные разговоры, если ты проигнорируешь его. И еще одно, Котенок! Никому ни слова об этой истории!

– Хорошо, я не буду никому рассказывать о ней, – пообещала леди Шерингем. – Но… но ведь он оказывает явные знаки внимания Изабелле, Шерри. Тебе не кажется, что я должна предупредить ее: он – неподходящий человек для того, чтобы водить с ним знакомство?

– Ни в коем случае! – решительно заявил его светлость. – У Изабеллы есть мать, которая присматривает за ней, и, можешь не сомневаться, миссис Милбурн очень хорошо представляет себе, кто такой Монти! Ах, как бы мне хотелось, чтобы и у тебя была мать!

– Да, но за мной присматриваешь ты, Шерри, так что это не имеет значения! – постаралась успокоить виконта Геро.

– Нет, имеет, и еще какое, – возразил он. – Я не женщина, поэтому откуда мне знать, что ты выкинешь в следующий раз? И кроме того, мне тысячу раз жаль, что моя собственная мать недолюбливает тебя.

А вдовствующая миледи, вместо того чтобы полюбить невестку, как родную дочь, посвятила себя сбору сведений и сосредоточенным размышлениям над оплошностями вкупе с промахами, совершенными Геро в последние пару месяцев, которые стали известны окружающим. Каким-то мистическим способом она разузнала о склонности собственного сына к игре по-крупному в домах с сомнительной репутацией и даже нанесла Геро визит, дабы внушить ей мысль: бедный Энтони не знал подобных излишеств до того, как погубил собственное будущее злосчастной женитьбой.