– Пока я ловил двух кроликов и фазана, которого ты, Глиндор, с таким аппетитом уплетал, – Вульф кивнул в сторону груды обглоданных костей, – Ивейн поймал не одну, а целых шесть форелей, чтобы насытить нас.

Брина взглянула на деда, ожидая, что он ответит. Старик приподнялся на локте и разгладил длинные усы. На его лице заиграла озорная, почти мальчишеская улыбка. Безусловно, он понял намек. Перекатившись на другой бок, он пошарил рукой в своем мешке, лежавшем в изголовье и вытащил кинжал. Неуловимым движением Глиндор вдруг метнул его и, просвистев, кинжал воткнулся в бревно между близнецами.

Ивейн тут же выдернул его и, сжав рукоять в руке, с восхищением стал рассматривать блестящий клинок.

В пещере воцарилась тишина, иногда нарушаемая треском поленьев в огне. Сытость и дрема окутали близнецов теплым покрывалом.

– Пожалуй, надо хорошенько отдохнуть, раз представилась такая возможность, – произнес вдруг Глиндор своим вечно скрипучим ворчливым голосом, – пока вокруг царит ночная тьма, мы можем не опасаться, что нагрянут наши враги с побережья.

Зевнув, старик поплотнее завернулся в свой плащ и улегся, подложив под голову ту самую сумку, из которой вынул кинжал. Дети решили последовать его примеру и растянулись тут же у огня на земляном полу. Ллис повернулась к брату спиной, ей уже надоело его бесконечное хвастовство. А Ивейн лежал и все еще держал в руке кинжал. Он не мог наглядеться на блестящий клинок, который теперь принадлежал ему.

Вскоре глаза детей смежил сон, а Брина все лежала и смотрела на золотоволосого сакса, расположившегося поблизости. Она заметила, с какой иронией его зеленые глаза взглянули на старика, который везде стремился командовать другими. Но здесь именно Вульф имел право командовать, все это прекрасно знали. Но сакс был достаточно великодушен и позволял иногда старику показать свой характер. Чем дольше длилось их путешествие, тем больше прекрасных душевных качеств открывала Брина в своем золотом волке. Вот и сейчас она словно гладила взглядом его прекрасное сильное тело, и воспоминания о его крепких объятиях заставляли замирать ее сердце.

Вульф почувствовал на себе взгляд голубых глаз. В последние дни они часто устремлялись на него. После той ночи под плакучей ивой им еще не пришлось ни на минуту остаться вдвоем, но за последнее время они так духовно сблизились, что в их взглядах теперь были не только нежность, но и уважение.

Почувствовав прекрасную колдунью так близко, Вульфу пришлось побороть свое желание броситься и заключить ее в объятия. Он поднялся на ноги, взял свой плащ и стал аккуратно отряхивать его. Ночь была теплой, и плащ ему был не нужен в этой жарко натопленной пещере. Поэтому он решил отдать его своей колдунье, чтобы та соорудила себе уютное ложе. Он расстелил плащ на земляном полу пещеры, разгладил складки и, положив руки на хрупкие плечи девушки, заставил ее улечься. Когда Брина взглянула в напряженное лицо Вульфа, ее глаза вспыхнули чувством, более глубоким, чем просто восхищение. Он заметил, как потеплели голубые глаза, как зовуще приоткрылись нежные губы. Больше он не мог с собой бороться. Позабыв обо всем на свете, он всем телом подался к прекрасной искусительнице.

– Хм! – послышалось вдруг. Глиндор, как всегда, был настороже. Его голос эхом отозвался во всех уголках пещеры. Девушка и сакс, словно очнувшись, с виноватым видом взглянули на старика. На его лице играла едкая усмешка. Как всегда, он считал себя хозяином положения.

Вульф мысленно обругал себя слабоумным, безвольным дураком, который всегда выбирает самое неподходящее время и место для выражения своей страсти. Он поднялся, повернулся ко всем спиной и подошел к выходу. Ночная прохлада немного освежила его разгоряченное лицо и успокоила бешено стучавшее сердце.

Увидев, что ненавистный сакс ретировался, Глиндор снова ехидно улыбнулся и перевернулся на другой бок.

Брина не могла заснуть. Она лежала и смотрела на широкую спину мужчины, который был для нее запретным навсегда. Противоречивые чувства раздирали ее сердце. Дед подобрал ее, осиротевшего ребенка, вырастил и воспитал. Чтобы не угас огонь костра их рода, он посвятил ее во все тайны сокровенного жреческого знания. Несмотря на то, что она не была мужчиной, дед решился передать ей то, что знал сам. Он посвятил этому всю жизнь. Так как же она могла разрушить заветную мечту старика, не выполнить своего предназначения? Нет, она никогда не сможет совершить такого предательства.

Она отвернулась к стене, чтобы никто не увидел слез, хрустальными каплями катившихся из ее глаз и падавших на плащ сакса, служивший ей постелью.

«Надо поспать, – уговаривала себя Брина. – Осталось совсем немного времени, прежде чем мы покинем пещеру».


Когда Брина села, протирая глаза, Вульф невольно залюбовался ею.

Спросонья она была так хороша: голубые глаза с поволокой, разметавшиеся черные волосы. Но сейчас было, как всегда, не время предаваться нежным чувствам. К тому же, обернувшись, Вульф заметил, что Глиндор внимательно наблюдает за ним. Его мрачный взгляд говорил сам за себя. Маленький отряд быстро собрал все свои пожитки и вскоре тихо выскользнул из пещеры. Они бесшумно пробирались, стараясь прятаться в тени росших то там, то тут деревьев. Они шли в полном молчании и быстро пересекли небольшой лесок, земля в котором была сплошь покрыта ковром из дикого хмеля и плюща. Под покровом ночи беглецы шли вперед. Брина изо всех сил старалась не думать о злополучном саксе и сконцентрировать свое внимание на звуках и запахах ночного леса. Она было попыталась по запаху отгадывать лесные травы, но ее мысли вновь и вновь возвращались к Вульфу, который шел так близко позади нее, что девушке было слышно его дыхание.

Звезды померкли, и на востоке небо уже посветлело, когда они добрались до пологого склона, кое-где поросшего кустарником.

Они стояли под спасительной сенью последнего дерева на краю леса и смотрели на туман, клубами расползавшийся по равнине. В центре они заметили огромную скалу, напоминавшую зуб какого-то исполинского чудовища. Эта каменная глыба вздымалась над колеблющимся туманом, производя захватывающее впечатление.

Брина сразу решила, что здесь, видимо, находилось какое-то древнее святилище. Взглянув на деда, она поняла, что не ошиблась. Старик стоял, вытянув свой посох в сторону скалы, и бормотал какое-то заклинание.

Затем он резко повернулся к Вульфу.

– Нам надо пойти туда, чтобы выразить уважение духам предков, – решительно произнес старик.

– У нас нет времени на это, Глиндор. В результате мы можем оказаться так же мертвы, как и твои уважаемые предки, – и Вульф тут же пожалел, что своими словами оскорбил те самые тайные силы, которых он побаивался.

Колдун, изобразив на лице крайнее презрение, отвечал:

– Я подчинялся тебе, когда ты говорил, куда нам пойти, когда нам пойти, но сейчас не подчинюсь.

Вульф понял, что спорить с Глиндором бесполезно, если он решил, что этот ритуал для него так важен. Он махнул рукой и ничего не сказал. Глиндор быстрым шагом направился к скале, и остальные последовали за ним. Вскоре они достигли подножия камня, потрескавшегося и ноздреватого от времени. Пока старик, воздев руки к небу, распевал свои заклинания, Брина остановилась за его спиной, соединила кончики пальцев и закрыла глаза. Затем она отвела в сторону большие пальцы и соединила их, образовав нечто вроде треугольника. Она принялась вполголоса напевать заклинания, обращенные к духам предков. Дети встали за девушкой и, в точности повторив ее жесты, тоже сложили руки и прикрыли глаза. Вульф стоял неподалеку и молча наблюдал. Казалось, даже волк принимал участие в этом ритуале. Фрич улегся, вытянув передние лапы в сторону скалы и положив на них голову. В его глазах мерцали таинственные огоньки. Ритм заклинаний все нарастал, голос Глиндора становился все более глубоким и вибрирующим. Непонятные слова смешивались с туманом и постепенно обволакивали Вульфа белой пеленой. Он стоял в оцепенении, глядя на старика, который раскачивался, впав в транс.

И никто не заметил, как несколько фигур сбегали по склону, приближаясь к ним. Лишь услышав громкие воинственные крики, Вульф вздрогнул и, обернувшись, увидел нескольких воинов, которые бежали к ним, потрясая оружием. Будучи опытным воином, сакс тут же обнажил меч и встал в боевую стойку.

Старик, прервав свой ритуал, тоже занял оборонительную позицию, сжав обеими руками свой тяжелый посох. Глиндор был ужасно зол на злодеев, нарушивших его священное таинство. Но силы были неравны, это быстро поняла даже Брина. Ни она, ни близнецы ничем не могли помочь старику и саксу.

Не раздумывая ни минуты, она подбежала к основанию скалы и упала на колени там, где только что стоял ее дед.

Так она тут же принялась петь триады заклинаний, умоляя тайные силы природы помочь им. Две маленькие фигурки тоже опустились на колени по разные стороны от нее, и их детские голоса присоединились к отчаянной просьбе девушки. Вдруг Вульф заметил, как длинный клинок сверкнул над стариком и кто-то беззвучно повалился в мягкий мох. Один из нападавших уже лежал там же, получив несколько ударов тяжелым посохом, а трое других бросились на Вульфа, который бился как безумный. Тяжелое дыхание сражавшихся и лязг оружия смешивались с нежной мелодией заклинания. Луна бесстрастно глядела на них с небес.

Через несколько мгновений, к немалому удивлению Вульфа, один из нападавших вдруг закатил глаза и, помотав головой, повалился навзничь. Сначала сакс решил, что упитанного воина просто хватил удар, но когда остальные тоже попадали, выпустив из рук оружие, Вульф понял, что тут не обошлось без колдовства. Тяжело дыша, он обтер рукавом пот со лба. Затем он на шаг отступил и оперся на рукоять меча, концом воткнутого в землю.

– Брина! – позвал он. – Наши враги уже не опасны, а вот Глиндор, похоже, очень плох. – Нежная песня оборвалась. Испуганно вскрикнув, Брина вскочила и бросилась к старику, распростертому на земле.