– Бедная девочка! В ее семье произошло столько трагедий. От такого и взрослый человек не сразу оправится, а подростку еще тяжелее. Справится ли она со всем этим? – с жалостью подумала пожилая женщина.

– Я справлюсь, – ответила на ее беспокойство Маха.

Женщина вопросительно на нее посмотрела и мягко произнесла:

– Отдыхай, Мария. Тебе лучше поспать. Нужно восстанавливать силы и возвращаться к нормальной жизни.

Маха благодарно кивнула. Врачи ушли, оставив ее наедине с монотонно пикающим прибором, к которому она была подключена. Свет бил в глаза и это раздражало Маху. Она выразительно посмотрела на выключатель, представляя, что нажимает на него пальцами, и его кнопка переключилась, издав тихий щелчок, а свет погас.

– Вот это да! – удивилась своим новым способностям Маха. – Ай да прабабушка Прасковья! Я теперь типа ведьмой стала, что ли? Офигеть! Врачиха права. Мне нужно поспать и возвращаться к нормальной жизни.

Маха поерзала на койке минут десять и крепко уснула. Ей ничего не снилось, хотя она больше всего на свете хотела хотя бы во сне увидеть маму и свою прежнюю счастливую жизнь до появления проклятой Насти.

В клинике для душевнобольных Маха пробыла еще месяц. Степан, скрипя зубами, оплатил ее лечение. За это время Маха осваивалась в новой для себя реальности, исследовала предел своих возможностей и строила планы мести. Она часто думала о Кеше. Как он там один, с чужими людьми. Маха концентрировала мысль, пытаясь его увидеть, посмотреть на его опекунов, но пока проникать сквозь время и расстояние она не научилась. Зато легко читала мысли окружающих, могла практически любого загипнотизировать и внушить все, что угодно, но не делала этого, помня предупреждение Прасковьи. А еще она научилась силой мысли передвигать предметы, даже тяжелые.

– Прикольно! Я теперь прямо как Кери из фильма Стивена Кинга, – подумала Маха, сдвинув взглядом кровать. – Чистой воды телекинез!

А еще Маха помогла подруге Даше. Она пристально посмотрела в ее глаза и властно произнесла:

– Даша, ты должна есть! Ты будешь есть все, что тебе здесь дают, поняла? Ты станешь нормально питаться и будешь жить. Ты обязана!

Даша покорно кивнула и с того дня пошла на поправку. Она стала постепенно набирать вес и восстанавливать здоровье. Маха была очень рада за подругу. Уходя из клиники, Маха оставила Даше свой адрес. Она знала, что через три месяца Дашу выпишут. Значит, к этому времени она обязана очистить дом от захвативших его паразитов.

– Я обязательно приеду к тебе, – ответила Даша, обнимая подругу. – Ты в последнее время так изменилась, Маха!

Маха в ответ таинственно улыбнулась. Она действительно стала другим человеком. Маха словно умерла и воскресла из сна, явившись в мир людей другим человеком с новыми способностями, но прежней жаждой мести. Она смыла с души налипшую грязь и детскую беспечность, явившись в наш мир беспощадным орудием Вселенского возмездия.

VII

– Маха! Маха, услышь меня! Вытащи меня отсюда! – кричал во сне Кеша, избивая кулаками подушку.

– Блин, придурок! Чего ты орешь, как резаный?! – сонным голосом прорычал спавший на соседней кровати Илья. – Хочешь, чтобы Гоблины приперлись?

– Заткнитесь оба! Дайте поспать! – откликнулся с кровати у окна Генка. – Щас оба у меня получите!

– А ты вообще не лезь, если тебя не спрашивают, – огрызнулся Илья. – Нашему психованному Кешке снова кошмар привиделся.

– Иди в жопу! – отмахнулся от Ильи Генка и крикнул:

– Кеша, проснись! Может, тебе в ухо дать, а? Ха-ха!

Но Кеша не просыпался, продолжая молча колотить по подушке. Тогда Генка запустил в него подушкой. Кеша подскочил, не понимая, что произошло.

– Псих, ты снова Маху звал! Че, девчонка твоя? – спросил Илья.

– Сестра, – коротко буркнул Кеша, повернулся на бок, но уснуть до утра так и не смог.

Кеша вообще старался поменьше спать. Он боялся Генку, да и Илюха хорош! Бешеный Генка мог просто так накрыть подушкой и тихо избивать, а Илья ему помогал. Кеша беззвучно плакал, вспоминая прежнюю беззаботную жизнь вместе с мамой и папой. Они ему даже не снятся. Кеша с головой накрылся одеялом, чтобы никто не увидел его слез. Генка с Ильей такие же горемыки из детских домов, как и он. Генка старший. Ему пятнадцать. Илюхе четырнадцать, а самому Кеше недавно исполнилось одиннадцать лет. Ему, как самому младшему в семье приходилось тяжелее всего. В соседней комнате спали девочки. Ире и Наде еще повезло. Тринадцатилетних близняшек не разлучили.

Опекуны специально выбирали спортивных сильных детей, чтобы использовать их труд на своей ферме под Тверью. Василий и Раиса Шевцовы хорошо устроились. Они не только получали от государства деньги за каждого подопечного, но и экономили на оплате работникам фермы. Зачем кому-то платить, если дети все сделают бесплатно. У органов опеки к Шевцовым претензий не было. Все дети были проблемными и воспитание трудом только приветствовалось. Может, так оно и было, но дети трудились на ферме как крепостные крестьяне. Трое мальчиков ухаживали за скотиной и работали в поле, а две золушки делали всю работу по дому.

Жизнь всех детей проходила по жесткому графику. Стоило его даже в мелочи нарушить, и все пятеро получали наказание. Ранний подъем в полшестого, поход в ванную, а после того, как дети умоются, зарядка на воздухе перед домом, вне зависимости от времени года и погоды, затем обязательные водные процедуры, включая обливание холодной водой. Мальчики должны были пробежать пять кругов вокруг дома, а Раиса с девочками в это время готовили завтрак. После плотного завтрака дети пешком шли в деревенскую школу, находящуюся в трех километрах от фермы. Вернувшись со школы, каждый из подопечных до обеда занимался своими делами. Но свободным временем это трудно было назвать, поскольку нужно было делать уроки. После обеда небольшой отдых и до ужина работа на ферме. Ужин всегда в девять вечера. В десять дети должны были уже спать. Никаких игр, телика или компьютера. Суровые опекуны, которых дети прозвали Гоблинами, железный график и тяжелая работа – такова была жизнь сирот на ферме Шевцовых. В то же время, дети росли сильными и здоровыми. Они оставили в прошлом свои дурные привычки. Когда Василий застукал Генку с сигаретой, все пятеро в течение часа бегали кросс вокруг дома. Другой раз, когда Надя накрасила ногти ярким лаком, всех заставили на морозе отжиматься по двадцать раз.

Раиса с Василием сами тоже много сил вкладывали в свою ферму. С одной стороны, они использовали каторжный труд детей, но, с другой стороны, дети были сыты, обуты, одеты, жили в чистых светлых комнатах. В детдоме точно лучше не было.

Большой деревянный дом Шевцовых с палисадником, огородом, фруктовым садом и кучей хозяйственных построек выглядел как на картинке. В просторном дворе умещались курятник, небольшой коровник и свинарник, а также сарай для сельхозтехники. Вся домашняя живность полностью была на попечении детей. Они убирали навоз, чистили помещения, кормили животных и ухаживали за ними. Раиса доила коров и занималась изготовлением молочной продукции.

Единственной радостью для Кеши стало общение с животными. Он кормил сеном коров, возился с симпатичными поросятами и дразнил нахального петуха, а потом с криком убегал от возмущенного владельца куриного гарема. А вот работа в поле вместе с Василием была для него сущей каторгой. Василий был вспыльчивым мужиком и мог отвесить крепкий подзатыльник за лень или дерзость, но чаще ограничивался тем, что орал на детей. В общем, деревенский рай достигался ценой нечеловеческих усилий пятерых сирот. Ферма приносила приличный доход. Раиса с Василием продавали на рынках Твери молочные продукты и все, что производилось или выращивалось на ферме. Бывало, они отвозили свою продукцию на ярмарки в Москву. Качественная фермерская продукция пользовалась большим успехом.

Кеше приходилось тяжело с агрессивными соседями по комнате, которые, к тому же были старше его. Одним из железных правил семьи Шевцовых было требование: никаких драк! Если пацаны из-за чего-то затевали спор и пускали в ход кулаки, наказание в виде дополнительных трудработ наступало для всех троих. Василий не пытался выяснить, кто зачинщик, кто прав, а кто виноват. Кеша за восемь месяцев жизни на ферме заметно вырос, окреп и загорел, но он до слез скучал по родителям, сестре и прежней жизни в Москве. Чистый воздух пропахшей навозом фермы и натуральная еда сделали его намного здоровее, но он чувствовал себя здесь абсолютно чужим. Ему не нравились угрюмая Раиса и грубый, не сдержанный на язык Василий, к тому же постоянно приходилось защищаться от драчливого Генки.

Кеша в детдоме мог напасть с кулаками на любого своего обидчика, а здесь все говорили друг другу гадости приглушенным голосом и все делалось молча, исподтишка, потому что никто не хотел «наказание честным трудом», как называл издевательство над чужими детьми Василий. Кеша не мог понять, как его папа Витя мог убить маму. Да и Маха в последнее время стала неузнаваема. Все началось с появления в их доме этой противной Насти. Кеша не мог объяснить почему, но он ее возненавидел с первого взгляда. Ему не нравилось жить среди кривляющихся недоумков в специнтернате, куда его поместил отец. Однажды на пороге показалась Настя. Она делала вид, что опечалена, но Кеша ей не поверил. Именно она рассказала десятилетнему мальчику жуткую историю о том, как папа зарезал маму, а его сестра свихнулась и лечится в психушке. Кеша словно озверел от боли и отчаяния. Он набрасывался на всех с кулаками, пытаясь хоть на ком-то выместить свою злобу на несправедливый мир. Ведь так не должно было быть!

Вскоре его перевели в детский дом и история повторилась. Драки, два побега и невеселое будущее в колонии для малолетних. Вот что ждало Кешу. Руководство детдома с радостью отдало его на усмирение требовательным фермерам. Степан отказался от опеки над диким волчонком, по недоразумению являвшимся его родным сыном. Раиса с первого дня популярно объяснила Кеше, что она и Василий теперь его опекуны и до восемнадцати лет он отсюда никуда не уйдет, так что в его же интересах жить со всеми в мире, быть послушным и не создавать себе проблемы.