В какой-то момент просветления разума она нашла в интернете, в разделе криминальной хроники, информацию о трагедии, случившейся с ее родителями. Значит, Настя не соврала?! Все это было правдой?! Папа действительно убил маму?! Мозг несчастной девушки взрывался от убийственных по своей сути мыслей.

– Если бы сейчас можно было сделать укол из Настиного арсенала и забыться, уплыв от действительности! – думала Маха, заливаясь слезами отчаяния.

Маха металась по комнате, билась головой о стену и, в конце концов, без чувств упала на пол. На ее крики сбежался персонал клиники. Маху положили в отделение интенсивной терапии, подсоединив к капельнице и подключив к каким-то мерзко пикающим приборам. Напичканная антидепрессантами, Маха, как овощ, неподвижно лежала и почти ни о чем не думала. Маха надолго оказалась изолированной от общества. Ей предстоял сложный и долгий путь реабилитации и восстановления.

А в это время Настя с Леной праздновали победу над скудоумными в своей доброте хозяевами дома. Насте потребовалось всего восемь месяцев, чтобы уничтожить семью из четырех человек. Она не разочаровала Лену! Настя теперь могла вместе с матерью спокойно обосноваться в новом доме. Лена сообщила о случившейся трагедии Степану. Она умоляла его поскорее приехать к ним с Настей. Он сразу же вылетел в Москву. Узнав, в каком состоянии его дети и где находятся, Степан был в шоке. Степан поехал к Махе в клинику, но его к ней не пустили, сославшись на ее тяжелое эмоциональное состояние. К Кеше его пустили, но озлобленный мальчик с глазами волчонка отказался разговаривать с каким-то мужиком, назвавшим себя его отцом. У него был один отец – Виктор!

Степан, как биологический отец, оформил опекунство только над Махой, получив право до ее совершеннолетия на законных основаниях жить в доме ее родителей. Рано или поздно, она ведь выйдет из клиники? О ней необходимо будет заботиться. Против этого Лена ничего не могла возразить, рассудив, что еще не ясно, когда Маха поправится, да и произойдет ли это вообще. Что касается Кеши, под влиянием сладких речей и горячих поцелуев Лены, Степан согласился перевести сына из частного интерната в детский дом, по сути, отказавшись от него. Зачем платить лишние деньги на его содержание?! Лена без труда убедила Степана, что не стоит портить их счастливую жизнь присутствием злого невменяемого мальчишки.

Уезжая из Екатеринбурга, Степан попытался объяснить Полине ситуацию, заявив, что не может оставить на произвол судьбы детей от прошлого брака.

– Поли, милая, это мои дети и они сейчас в беде. Я не могу их оставить. Ты же все понимаешь? – виновато бегая глазками по сторонам, спросил Степан.

– Конечно, понимаю, – спокойно, без истерик и сцен ответила Полина. – Твое место отныне в Москве, а мы с мальчиками тут и сами справимся. Мои родители, если что, всегда помогут.

Полина была очень умной женщиной и сразу же поняла, что ее браку со Степаном пришел конец. Вскоре Степан развелся с Полиной, расписался с Леной и по-хозяйски обосновался в коттедже под красной крышей вместе с любимой женщиной и дочерью, которая, как и ее мать, никогда его не разочаровывала. Ему до смерти надоели холод Екатеринбурга и слишком деловая для женщины Полина. О возвращении в Москву, да еще в такие комфортные условия, он даже мечтать не смел. Кто сказал, что мечтать вредно?! Желания материализуются! Он, Лена и Настя достигли всего, чего хотели. Им осталось лишь жить долго и счастливо, как в сказке, если, конечно, Высшие силы допустят столь вопиющую несправедливость!

VI

Привет, дневник!

Это снова я, глупая Маха, которую в моем темном прошлом некоторые называли Махаон. Прости, что так долго не писала. Не до того как-то было. Недавно слышала, как перешептываются медсестры обо мне, жалеют меня. А вот мне себя не жалко. Сама во всем виновата. Не нужно было быть такой доверчивой идиоткой. Я потеряла все, что имела. Папа в припадке необъяснимого безумия зарезал маму, брат покатился по наклонной, связавшись с уличной шпаной. Вначале его поместили в какой-то частный интернат, потом в детдом, а сейчас его взяла под опеку бездетная семья. Надеюсь, он счастлив!

Мне стало намного лучше. Я здесь уже почти год. Вообще-то, мне здесь нравится. Вокруг много сосен и цветов. Здесь спокойно, чисто и светло. На окнах даже нет решеток, зато есть высоченный забор, за который никого не пускают. Все три корпуса санатория, как это место называет персонал психушки, двухэтажные. Если какой-нибудь псих и сиганет из окна на зеленый газончик с цветочками, самое большее, чем он рискует, это сломать себе что-нибудь. За одиннадцать месяцев пребывания здесь я о таких ни разу не слышала. В моем корпусе лечатся такие же наркоши, как и я. В соседнем – несчастные с пищевыми расстройствами. Там моя лучшая подруга Дашка. Ей пятнадцать лет. Она хотела стать моделью и мечтала похудеть. Это кончилось анорексией. Уж очень хотелось ей стать стройной. Ну, перестаралась немного! С кем не бывает? При росте 170 см. она до сих пор весит всего 38 кг. Ей ничего не помогает и еда не лезет в рот, что бы ни делали врачи. Она очень хорошая и такая же несчастная, как и я. Ее мама стесняется дочери. У нее новый муж и ребенок, а Дашка как бы стала лишней. Думаю, вся проблема именно в этом. Так о чем я писала? Ах, да! О психушке, то есть санатории. Третий корпус. Там лечатся люди с нервными расстройствами вроде депрессий, маразмов, паранойи и прочих «радостей».

Я в последнее время стала много читать. Читаю умные книги по психологии и литературные произведения. Наши классики вроде Грибоедова или Толстого с Достоевским, конечно, супер-классные, но мне больше нравятся европейские и американские авторы. Недавно прочитала Эмиль Золя «Дамское счастье», а теперь осваиваю Голсуорси «Сагу о Форсайтах». Главное, к концу второго тома не забыть, с чего начинался первый. А, вообще, очень интересно. Круто! Хотя мне больше понравился Теккерей с его «Ярмаркой тщеславия». Хочу еще почитать философов вроде Кастанеды и Блаватской, но пока осилила лишь Фридриха Ницше. Не могу не согласиться с его мыслю насчет: «то, что меня не убивает, то делает меня сильнее».

Я вот думаю, стала ли я сильнее, пережив то, что в принципе, должно было меня убить? Честно, не уверена. Здесь мне спокойно. Я боюсь только одного – выйти отсюда и вернуться в тот дом с Настей, ее мамашей и предателем Степаном, которого я ни за что и никогда не назову папой. Здесь хорошо! Только от антидепрессантов болит голова. Из нее словно испаряются все мысли. Поэтому я их перестала пить. Я все колеса прячу в резинку для волос с бусинками. Пока никто ничего не заподозрил. Я, когда выхожу гулять во двор, даже хожу, как зомби из фильма, чтобы никто не заподозрил, что я нормальный человек. Буду косить под психа, пока получится, а что будет потом, подумать жутко!

Мне уже семнадцать. Что я буду делать в этой жизни? Я даже школу не закончила. Год отучилась в колледже, но становиться архитектором я передумала. Мне интереснее психология. Вот бы знать, что думают люди! Скольких бы проблем мы избежали, знай мы, что думают наши близкие, друзья и знакомые. А мы, глупые, доверчивые люди, верим словам. Учиться на психолога дорого. Так что мечты, наверное, останутся мечтами, если, конечно, не произойдет чудо и семейство, уничтожившее мою семью не провалится в ад, где ему и место.

Здесь тихо и спокойно, а вокруг полно таких же заблудившихся в лабиринтах жизни бедолаг, как и я. Постепенно ко мне стала возвращаться ясность мыслей, а вместе с ними и чувство осознания масштабов произошедшего с моей семьей несчастья. Но, бывает, мысли все равно путаются и я повторяюсь. В голове все еще бардак.

Чтобы ничего не забыть, я стала записывать все, что думаю и вспоминаю в отдельную тетрадь. Это и есть мой дневник. Я очень изменилась и внешне и внутренне. Меня как будто изнутри выжгло огнем, оставив бесчувственную человеческую оболочку. Неужели это я?! Раньше я видела в зеркале полудетские щечки с ямочками и пухлые губки, а сейчас на меня смотрит взрослая девушка с бледными впалыми щеками и побелевшими плотно сжатыми губами. Даже веснушки на носу куда-то делись. А глаза навсегда изменили свое выражение и хмуро, с опаской смотрят на враждебный, несправедливый мир, отнявший у меня все самое ценное и дорогое.

Жесточайшая ломка сменилась депрессией и апатией. Выздоровление оказалось очень мучительным и болезненным, несмотря на весь комплекс препаратов и капельниц, которые вообще-то должны были облегчить мое состояние. Через три месяца пребывания в клинике я более или менее почувствовала себя человеком, но прежняя веселая жизнерадостная Маха с лучистыми глазами навсегда умерла.

Мыслями я все время возвращаюсь домой, но что я называю домом? Теперь это уже не мой дом! Хочется отомстить! Как же хочется!!! Как Монте-Кристо мстил своим обидчикам! Ему было хорошо. Он нашел клад. А у меня ничего нет! И никого. Я одна во всем свете. Нет. Есть Кеша, но я даже не знаю, где он. Когда я выйду отсюда, я обязательно его найду! Кеша, ты держись!

Вчера приходила Настя. Я ее ненавижу больше всех! Никогда никого не ненавидела, а ее ненавижу, но она единственный источник новостей о моей семье и я, скрипя зубами, с ней общаюсь. Как у нее хватило наглости заявить мне, что ее мамаша на самом деле жива-здорова. Это они, типа, специально придумали, чтобы перебраться поближе к Москве! И еще спрашивает: «Ты не сердишься на меня?»

Я научилась притворяться. Общаясь с Настей, я веду себя, как конченый псих. То плачу, то смеюсь невпопад, а как-то раз она мне так надоела, что я вроде как упала в обморок и закатила глаза. Надо было еще и пену изо рта пустить для большей убедительности. Настю, естественно, тогда выпроводили, а меня поместили в палату интенсивной терапии. Настя приходит, как по часам, раз в месяц и почему-то всегда пятого числа, независимо от того, какой это день недели. Так вот, Настя рассказала, что папа Витя в тюрьме сильно заболел. Она не знает или не хочет говорить, что с ним, но он лечится в тюремной больнице. Она по-прежнему неразлучна со своим Гошей. Похоже, у них там, типа, большая любовь. А я так и не узнала, что такое любовь. Меня лапали и трахали разные мужики. К счастью, я этого почти не помню. Но я так и не узнала, что значит любить кого-то, хотеть его. Все так грустно и глупо… Жизнь вообще глупость…