Ничего «миленького» в ней не было.

— Вы знаете, что муж бьет ее? — спросил он.

— По-вашему, у меня нет глаз или головы на плечах?

Знаток человеческих душ изучал ее. Девушка не выглядела сердитой. Она умела скрывать свои чувства. И вчера, столкнувшись с «Мустангами», Кэрол тоже не была чересчур взволнована.

— Раз уже вы об этом знаете, то, как думаете, чем здесь можно помочь?

— Она могла бы уйти от Пола, но решила этого не делать. Чаще всего сестра отказывается признаваться в том, что муж ее бьет. Впрочем, я подозреваю, что вы и так все это знаете, преподобный.

— Энтони.

Она вскинула голову.

— В самом деле? Вы не чувствуете себя голым, когда к вам обращаются без титула?

— Не чувствую.

Кэрол пожала плечами.

— Она нуждается в поддержке, — сказал Хэкворт.

— Она нуждается в расписке Господа, что Пол Марлоу не бросится за ней в погоню и не пристрелит на глазах у детей. Вы можете раздобыть ей такую расписку?

Наконец он услышал в ее голосе неподдельное чувство. Или ему показалось? Да нет, сомневаться не приходилось.

— Вы огорчены, потому что не видите никакого выхода, верно?

— А вы догадливы. Большинство священников не стали бы прислушиваться к тону.

— Так я прав?

— Почти. — Кэрол захотелось выдвинуть ящик стола и вытащить оттуда аптечные резинки. Вместо этого она принялась нанизывать друг на друга огромные канцелярские скрепки. — Агата замужем за маньяком. Пол вполне сносен, когда не пьян. Но продолжается это не больше часа в день.

— Агата говорит, что он не всегда был таким.

— Сестра думает, что сатана жарит людей в аду потому, что они родились в неполной семье.

— Она остается с мужем из жалости? Или из страха?

— Ага. И из-за того и из-за другого. А еще из-за тех дурацких поучений, которыми ее пичкали в каждой церкви, к которой она примыкала. Последний проповедник, с которым Агата имела дело, сказал ей, что Господу угодно, чтобы она оставалась с Полом. Как в Библии: «Только смерть разлучит нас» и все такое прочее… Впрочем, вы лучше знаете, чем я.

— Ничего подобного в Библии я не знаю.

— Ну, вы, священники, такой народ, который привык брать оттуда то, что ему нравится, и отбрасывать все остальное.

Он проигнорировал этот штыковой выпад.

— Если бы ей было куда уйти, она бы решилась на это?

— Она может прийти ко мне и жить там, сколько захочет.

— Агата ни за что не согласится навлечь на вас беду.

Кэрол оторвала глаза от цепочки из скрепок, которая достигла такой длины, что ее можно было бы протянуть между столом директора и стулом, на котором сидел Энтони.

— Она так сказала?

— Нет, это вы сказали.

— Не совсем так. — Он добавила к цепочке еще три скрепки. — Но вы правы. Она скорее умрет, чем согласится подвергнуть опасности того, кого любит. Честно говоря, если бы мне удалось убедить ее, что Пол может искалечить детей, она бы ушла от него. Но он ни разу и пальцем не прикоснулся к девочкам. Конечно, сестра не дает ему такой возможности. Она принимает на себя его гнев. Муж может лупить ее сколько влезет, поэтому и не вымещает свой гнев на детях.

— Вы думаете, он на это способен?

— Вопрос времени. В один прекрасный день Бекки громко заплачет или Дэйзи попросит вместо воды молока, а матери не окажется под рукой, и Пол примется за девочек.

Энтони сложил пальцы домиком, как всегда делал, стоя на кафедре. Привычный задумчивый жест.

Вот церковь, а вот другая. Открой дверь и любуйся ими, полными людей.

Как раз людей-то там почти не было. А те, кто был, его не слышали.

— Чем я могу помочь? — спросил он.

Кэрол решительно не могла понять, зачем ей понадобилась двухфутовая цепь из скрепок. Она неохотно бросила ее на стол.

— Один проповедник молился вместе с ней, другой молился за нее. Третьему вздумалось навестить Пола и спросить его, правду ли говорит Агата. На следующий день она пришла в церковь вся в синяках, чтобы у священника не осталось и тени сомнения.

— Чем я могу помочь?

Сама того не желая, она подала Хэкворту хорошую мысль.

— Из нее выбили всю ее смелость. В детстве она была очень живой и сообразительной. Она многое сможет, если снова поверит в себя. Если вам удастся сделать это, может быть, она и сумеет уйти от мужа и построить для себя и для девочек новую жизнь.

— Он будет ее искать?

— Нет, если она окажется в двух тысячах миль отсюда. Или даже в тысяче. Не думаю, что он сможет долго оставаться трезвым. А для такого поиска нужна светлая голова. Да и денег ему на это не хватит. Конечно, наша семья — это не семья Рокфеллеров, но мы могли бы помочь ей уехать и обосноваться на новом месте. — Она зорко глянула на Хэкворта. — Вы могли бы помочь ей, преподобный? Или ваша религия запрещает это?

— Энтони.

— Никто никогда не называл вас Тони, правда?

Он не улыбнулся, но был искренне тронут.

— Никто.

— А надо было. Пожалуй, теперь слишком поздно. — Она встала.

Он — нет.

— У вас найдется время, чтобы показать мне клинику? — спросил гость.

— Зачем?

— Чтобы рассказать о вашей организации другим.

Кэрол задумалась над этим предложением. Как и над тем, что он следил за ней со своего стула словно зоолог, наблюдающий за поведением неизвестного науке животного.

— Я собираюсь поесть, — сказала она. — Не составите компанию?

— Здесь?

— Того, что есть в холодильнике, хватит на двоих.

— А потом вы покажете мне клинику?

— Я могу показать вам ее до еды или даже во время еды, чтобы вы не тратили время даром.

Он поднялся.

— Можно помочь вам?

— Можно. Сделайте себе сандвич сами.

Экскурсия закончилась быстро, поскольку и вправду осматривать было особенно нечего. «Фонд Исиды» был создан в мгновение ока. Название «клиника» было слишком громким. Когда-то в этом помещении располагался магазин мужской одежды, но вскоре стало ясно, что костюмы у населения Пещеры не в чести, и строение пополнило длинный список пустующих зданий.

Когда Кэрол и фонд, созданный отцами города, обратились к владельцу с предложением обновить дом и сдать его им в аренду, тот с радостью согласился. Поскольку он владел в этом районе еще кое-какой собственностью, то рассчитал, что «Фонд Исиды» пойдет на пользу делу, и оказался прав. Игра стоила свеч. Матери, посещавшие «клинику», запасались продуктами в бакалее на углу, а одежду и товары для дома покупали в магазине уцененных вещей, расположенном за две двери отсюда. И хотя многие здания по-прежнему пустовали, но зато уцелевшим лавкам рост числа пешеходов явно пошел на пользу.

Кэрол показала Энтони крошечные смотровые, регистратуру, врачебный кабинет и маленькую комнату для занятий с родителями, которая в другие дни использовалась как место, где пациенты ожидали своей очереди.

Десять минут спустя они прошли на кухню. В холодильнике хватило бы продуктов на дюжину сандвичей. «Фонд Исиды» не имел возможности регулярно кормить посетителей — по крайней мере, пока. Но Кэрол всегда заботилась о том, чтобы в холодильнике был достаточный запас мяса и сыра для пары-другой лишних сандвичей. Она договорилась с булочной о регулярных поставках свежевыпеченного хлеба, а из ближайшей продуктовой лавки ей контейнерами привозили арахисовое масло и мед. Любая пациентка, приходившая сюда голодной, уходила сытой до отвала.

Хозяйка выставила на маленький металлический кухонный стол холодные закуски, предоставив Энтони возможность выбирать. Пока он делал сандвич, девушка принялась мыть помидоры и салат, которые должны были служить гарниром.

Надо было отдать Хэкворту должное: он не пускал слов на ветер. Он не был ни велеречивым, ни чересчур набожным пастырем. По крайней мере, она так не думала. Он пришел к ней на выручку в весьма опасной ситуации. И даже если его вмешательство обернулось к худшему, какое это имело значение? Он все же вступился за нее. Почему?

Она не могла спросить об этом прямо. Конечно, пастырь что-нибудь ответил бы, но ей нужен был другой ответ. Само его появление в Кейвтауне наводило на интересные размышления. Еще интереснее было, почему вчера он прикрыл ее своим телом. Но приставать к нему с вопросами не имело смысла. Она понимала, что подлинную историю Энтони Хэкворта может рассказать только сам Энтони Хэкворт, но для этого понадобится время, терпение и кропотливая подготовительная работа. Стоила ли овчинка выделки?

— Не позволите ли сделать сандвич и вам? — спросил Энтони.

Она опустила помидор.

— Конечно. Только посложнее. Я люблю сюрпризы. — Девушка обернулась и полюбопытствовала, какой сандвич он сделал себе. Проще некуда: один кусок ветчины и слой майонеза, такой тонкий, что сквозь него просвечивала каждая дырочка в хлебе.

— И это все? — Она скорчила недовольную гримасу. — Держу пари, вы вечно оставляли подливку, а овощам в вашей тарелке никогда не было тесно.

Его улыбка заржавела от долгого бездействия.

Кэрол удивленно моргнула, а затем вернулась к своему помидору.

— Нет уж, мне такого сандвича не надо.

Когда она поставила на стол помидоры и салат, два сандвича были почти готовы. Он добавил себе лишь кусочек сыру, но ее сандвич был произведением искусства.

— Как, все сразу? Не так уж много фантазии, но выглядит аппетитно. — Она села и указала рукой на холодильник. — Возьмите себе что-нибудь попить. Там есть всего понемногу.

Он вернулся с баночкой кока-колы и двумя стаканами. Когда Энтони вопрошающим жестом поднял жестянку, она кивнула и приняла из его рук доверху наполненный стакан.

Жуя, гость исподтишка наблюдал за Кэрол. Она ела так, словно поглощение пищи было самым увлекательным делом на свете, словно ощущения языка и нёба и были истинным предназначением человека. Одолев половину сандвича, Энтони увидел, что девушка собирает указательным пальцем крошки с тарелки и с удовольствием облизывает его.