Лаура Дейв - Восемьсот виноградин

Беда не в том, что Бен перевернул с ног на голову наши планы на будущее и мои мечты о счастливой совместной жизни. И даже не в том, что мне предстояло как-то уживаться с Мишель.

Говоря о том, как легко ему далось решение остаться со мной, Бен прикрыл глаза. Бен прикрыл глаза, и я поняла: ему только хочется, чтобы это было правдой.

Я сказала Бену, что мне нужно немного побыть одной. Потом подошла к стойке, налила игристого вина и залпом осушила бокал. Бармен молча уставился на меня – явно хотел что-то сказать и не решался. Я вызывающе посмотрела на него.

Забрав бутылку, я устроилась с ней в уголке, откуда могла видеть Финна в одном конце шатра, а Бобби – в противоположном. Мама переводила взгляд с одного на другого; Генри стоял рядом и явно чувствовал себя неловко. Не потому, что пришел – я уже достаточно знала Генри, чтобы понимать: ему комфортно в любом обществе. Нет, просто он видел, как мама нервничает, и думал, что это из-за него. Генри было неловко, потому что он за нее беспокоился.

Я как раз наливала себе еще вина, когда ко мне подошла Ли.

– Бармен сказал, что ты забрала последнюю бутылку игристого. Может, поделишься? – Девушка взяла у меня бокал. – Все хорошо?

Я молча кивнула.

– Что-то непохоже, – заметила она.

Ли сделала большой глоток и вернула бокал. Затем посмотрела на меня, пытаясь определить, насколько близко мы знакомы – может она говорить откровенно или нет. В конце концов Ли решила промолчать и отвернулась, но тут же передумала и снова взглянула на меня.

– Не надо расстраиваться.

– Из-за чего?

Ли указала на Мишель, которая уже успела воссоединиться с дочерью и Беном.

– Любой женщине было бы нелегко принять, что Мишель Картер – бывшая девушка ее жениха.

– Спасибо, – улыбнулась я.

– Расстраиваться тебе нужно по другому поводу. Вчера ты притворилась, что не узнала меня в кафе. Зачем?

– Что «зачем»?

Ли забрала у меня бутылку, налила еще в наш общий бокал и отхлебнула.

– Ты слышала.

Она посмотрела на меня так, словно сама знала ответ на этот вопрос.

Я не особо удивилась, что Ли, компьютерный гений, который предпочитает есть со мной одной ложкой и пить из одного бокала, разбирается в моих собственных мотивах лучше меня самой.

– Джейкоб говорил, что я получила работу в Сиэтле?

– Когда? – удивленно спросила я.

– Я недавно посещала «Фу кемп». Знаешь, наверное, что это такое? Ты же здесь выросла. Так вот, меня пригласили в стартап, который занимается вопросами конфиденциальности в интернете. Буду разрабатывать для них программное обеспечение.

Мне вспомнился чемодан в багажнике Джейкоба. Должно быть, они поссорились, когда Ли ему сообщила.

Она обвела глазами шатер, взглянула на ночное небо Сономы.

– Джейкобу нелегко уезжать отсюда, но это именно то, что мне нужно: интересная работа, Сиэтл… Джейкоб говорит, что почти смирился с переездом. В конце концов, в «Марри Грант» полно производственных директоров. Он сможет руководить компанией из Сиэтла.

– Здорово! – Я старалась вести себя непринужденно, но вдруг осознала, как сильно меня огорчает его отъезд.

– Разве?

Ли махнула в сторону Джейкоба, который стоял у края шатра рядом с моим отцом. Бен тоже находился неподалеку – возможно, она указала на него.

– Хорошие люди не любят бросать начатое. Не замечала? Я вот замечала. Они не сдаются, даже когда пора.

Я кивнула, глядя на Джейкоба с Беном и не вполне понимая, с чем именно соглашаюсь.

Ли посмотрела прямо на меня.

– Мне хочется верить, что мы бы с тобой подружились, если бы я осталась в Сономе. Ты так не думаешь?

Эти странные, но искренние слова меня тронули.

– Может, у нас еще будет такой шанс.

– Может, и будет, – улыбнулась она. – Пойду найду Джейкоба и допью с ним эту бутылку.

Ли забрала бутылку с остатками вина и уже было направилась туда, где стояли отец с Джейкобом, как вдруг обернулась и сказала:

– Он хороший человек. Джейкоб. Очень хороший.

– Почему ты мне это говоришь?

– Потому что знаю, отчего ты вчера не представилась.

Финн прятался в домике винодела и размораживал последнюю лазанью. Он тыкал деревянной ложкой в толстое тесто, но это плохо помогало.

– Что-то не получилось ее разморозить, – пожаловался он при виде меня.

– Нельзя же просто спрятаться здесь и есть лазанью!

– Почему нет? Или я должен мило беседовать с маминым ухажером? Представляешь, этот тип подошел ко мне и сказал, что много обо мне слышал. А я ответил: «Да? А я о вас – почти ничего». Что было моей первой ошибкой. Он битый час читал мне лекцию о своей трактовке Пятой симфонии Бетховена. Все-таки я ненавижу классическую музыку.

Финн поднялся, включил плиту, затем вывалил лазанью в кастрюлю и принялся гонять ее ложкой туда-сюда.

– И потом, я не просто прячусь, а строю планы.

– Какие еще планы?

– Я обещал изменить свою жизнь. Сделать все, что в моих силах. Ну так вот: я уезжаю в Нью-Йорк.

– Я не это имела в виду!

– Ну, беднякам выбирать не приходится.

При мысли о его отъезде у меня защемило сердце. А главное, я не верила, что он найдет в Нью-Йорке то, что ищет.

– Если я скажу, что смогу профессионально заниматься фотографией, тебя это утешит?

– Немножко.

– Хорошо: я смогу профессионально заниматься фотографией.

– Финн, так ты не найдешь того, что ищешь. Переезд не поможет. И потом, ты любишь Соному. Твой дом здесь. Что ты надеешься получить в Нью-Йорке?

– Душевный покой. И радость.

Я закрыла глаза, не зная, как до него достучаться. Финн не желал слушать: он был слишком поглощен тем, что ковырял замороженную лазанью деревянной ложкой – впрочем, без особого результата. Я отобрала у него ложку и включила плиту посильнее.

– Тебе же помог переезд, – заметил Финн.

– Не так сильно, как ты думаешь.

Он уселся на разделочный стол.

– Похоже, некая актриса, она же бывшая девушка твоего жениха, испортила тебе вечер?

– Кажется, Мишель его любит.

– Уверена? Она же актриса. Ей положено притворяться, будто она всех любит.

Я рассмеялась.

– Я не желаю читать лекций и не желаю их выслушивать, – снова заговорил Финн. – Хотя, по-моему, нам обоим не помешала бы лекция на тему «Стоит ли бороться, если не уверен, что хочешь победить». Зато я желаю чего-то другого. Например, горячей лазаньи. Давай просто затаимся и не будем отсюда вылезать. Тогда, возможно, нам удастся пересидеть этот вечер, ни с кем больше не встречаясь.

Я хотела возразить, но не смогла, потому что Финн вытащил свой единственный козырь – взял меня за руку.

– Вы что, стащили лазанью?!

На пороге, скрестив на груди руки, стояла мама. Она была в бешенстве – не только на Финна, но и на меня, потому что я не сделала за нее того, ради чего она сюда пришла. Чем бы это ни было.

– Ой-е… – пробормотал Финн.

– Вот именно: ой-е! Отец вас обоих ищет. Он хочет произнести прощальный тост, представить Джейкоба и распустить всех по домам.

Финн поднялся, но мама загородила ему дорогу.

– Бобби твой брат. Нужно как-то двигаться дальше. Любыми способами.

– Я этим и занимаюсь – двигаю отсюда в Нью-Йорк.

– Ты просто сбегаешь, а не двигаешься дальше.

Мама направилась к двери, считая, что разговор окончен. Однако Финн был иного мнения.

– А нельзя то же самое сказать о тебе? – спросил он.

– Может, и можно. Может, даже нужно. Но потом. А сейчас – марш вперед, пока я окончательно не свихнулась.

Мама вытолкала нас за порог и погнала обратно в шатер, где папа готовился произнести тост в честь последнего урожая.

Никто из нас даже не вспомнил о забытой на плите лазанье.

Отец стоял перед гостями, держа в руках бутылку вина без этикетки.

– Только посмотрите, сколько народу собралось! За бесплатным вином жители Себастопола куда угодно отправятся, верно я говорю?

Все зааплодировали. Отец вышел на середину сцены и встал позади небольшой кафедры.

Гости толпились перед сценой, образуя полукруг; члены семьи собрались позади отца: мама рядом со мной, Финн – рядом с папой. На Маргарет Финн не смотрел. Бобби держался чуть в стороне. Близнецы, совершенно измотанные, цеплялись за ноги родителей. Генри стоял у края шатра, не сводя глаз с мамы. Бен – рядом с ним, Мишель и Мэдди – в нескольких шагах позади. Бен встретился со мной взглядом и попытался улыбнуться, но я отвернулась.

Отец надел бейсболку с вышитой надписью: «Виноведы». Гости – две сотни людей, многих из которых здесь не было бы, если бы не он, – засмеялись. Отец развернул бейсболку козырьком назад и снова взял в руку бутылку с вином.

– Сейчас Джен ее откроет, но сначала, готов поспорить, вы ждете от меня речи.

– Ждем! – выкрикнул Гэри.

– Ну так не дождетесь. Мне нечего сказать ни одному из вас. – Он повернулся к маме и добавил: – Кроме тебя.

Папа жестом попросил маму подойти к кафедре, выключил микрофон и прошептал то, что ей нужно было услышать больше всего на свете.

– Дэн, что ты там шепчешь? – возмутилась Луиза. – Говори громче!

Но папа смотрел только на маму, ожидая ответа.

Мама потянулась к нему, как бывало тысячу раз в прошлом и, наивно думала я, будет тысячу раз в будущем. Мама потянулась к нему и прижала его к себе. Все зааплодировали. Потом папа начал притопывать ногой, а мама – покачивать плечами, и я поняла, что они не просто обнимаются, а танцуют, нелепо и прекрасно – танцуют вместе.

И тут Генри со своего места у края шатра закричал – громко и отчаянно:

– Огонь!

За шумом аплодисментов нам послышалось: «Не тронь!», и мы не сразу поняли, что случилось и куда он указывает.

А указывал он на домик винодела, из которого вырывались клубы дыма и языки пламени. Пожар…