Они похоронили Эдвина на закате, рядом с могилой его первой жены, леди Милдред. Уинн сама закрыла гроб, но прежде в последний раз поцеловала мужа в холодные жесткие губы, так не похожие на его прежние, любящие и мягкие.

— В старые времена жен хоронили вместе с мужьями, — заметил Кэдерик ко всеобщему ужасу.

Охваченная скорбью, Уинн не ответила ему; когда могилу закопали, она осталась возле нее.

— Оставь ее! — шикнула Эдит на мужа, который хотел заставить Уинн вернуться в зал.

— Она умрет от простуды, — запротестовал он. — Я не могу допустить, чтобы она навредила себе. Ты знаешь, что она мне нужна!

— Пока у нее есть Арвел и Аверел, о которых она должна заботиться, она не сделает с собой ничего дурного, — мудро сказала Эдит.

Когда продрогшая Уинн наконец возвратилась в зал, в ее лице не — было ни кровинки. Она не остановилась у очага отогреть руки, а прямо направилась в большую спальню, позвав с собой домашнего слугу.

Спустя несколько минут она появилась вновь, за ней следом слуга тащил тяжелый деревянный сундук — Что ты делаешь? — сурово спросил Кэдерик.

— Я ухожу из большой спальни. Теперь она по праву твоя и Эдит.

— Ты должна остаться.

— Нет! — упрямо ответила она и, повернувшись к слуге, велела перенести свои вещи в аптеку. Слуга шатался под тяжестью сундука.

— Ты должна спать в большой спальне, — повторил Кэдерик. — В аптеке нет места для тебя, моей сестры и няни.

— С твоего позволения, мой господин, твоя сестра и Уилла могут остаться в большой спальне. А я нет. Я буду спать на тюфяке в аптеке. Я домашний лекарь, и мое право быть там. — Она повернулась и через весь зал направилась к маленькой комнатке.

— Она со вчерашнего дня ничего не ела, — забеспокоилась Эдит. — Я скажу, чтобы ей отнесли тарелку с едой, — Если она станет есть, — ледяным тоном произнес Кэдерик, — тогда пусть присоединится к нам за высоким столом. Она вдова моего отца, и ее место среди нас.

— Кэдерик, прошу тебя, позволь мне только сегодня вечером поухаживать за ней. Ее горе больше, чем ты можешь себе представить.

— Тогда отнеси ей еду Ты должна не спускать с нее глаз, Эдит, и следить, чтобы она оставалась здоровой. Она родит мне сына до исхода нового года.

Эдит печально покачала головой при этих словах мужа. Уинн не похожа ни на одну из женщин, которых она знала прежде. Ни Эдит, ни младшим женам никогда не пришло бы в голову отказать в чем-нибудь Кэдерику, а Уинн сделала это. Эдит знала, что Уинн скорее всего права в оценке отчаянного состояния Кэдерика. Детей не будет, и, когда Кэдерик устанет добиваться их от Уинн, что тогда? Что станет с ней? Эдит знала, что ежедневно терпеть неудачу — для Кэдерика слишком большое испытание, чтобы он мог его вынести.

— Господь и пресвятая Дева Мария, помогите нам всем, — прошептала она кротко.

Все последующие дни Эдит со всевозрастающим беспокойством наблюдала за Кэдериком, который неотступно следил за Уинн, когда она попадала в его поле зрения. Ни она, ни другие женщины раньше не видели его таким. Он был одержим Уинн.

— Что, если она принесет ему ребенка? — задала вопрос Бирангари, который был у всех на уме. — Что с нами будет?

— Уинн уверяла меня, что он не может иметь детей, — старалась успокоить их Эдит. — Она говорит, что перед самой нашей свадьбой Кэдерика поразил тяжелый недуг, который уничтожил жизненную силу его семени.

— Что, если он, несмотря на это, влюбится в Уинн? — спросила Дагиан.

— Она его презирает, — высказалась маленькая Элф.

— Да, — согласилась Хейзел. — Думаю, если б не дети, она убила бы себя после смерти лорда Эдвина, но она без ума от своих детишек — И все равно он околдован ею, — сказала Бирангари.

— Мы должны помогать ей, пока не излечим нашего мужа от болезни, которая гложет его, — сказала Эдит. — Уинн всегда была с нами добра, даже когда лорд Эдвин сделал ее своей женой. Она не виновата, что Кэдерик желает ее. Она не поощряла его. Она будет рада вести жизнь вдовы Эдвина и целительницы Элфдина и растить детей в мире со всеми нами.

— Как нам помочь ей, Эдит? — спросила Бирангари.

— Дайте мне поговорить с ней. Она скажет, что нам делать.

— Он дал мне только месяц для оплакивания мужа, — объяснила Уинн Эдит. — Потом, он говорит, я должна прийти в его постель. Этого никогда не будет, Эдит!

— Но что ты сделаешь?

Уинн покачала головой.

— Честно сказать, не знаю, но мне приятно, что в тяжелый для меня момент я могу положиться на тебя и остальных женщин.

Кэдерик, однако, ожидал, что его беспомощная жертва попытается перехитрить его. С ловкостью, которой Уинн в нем даже и не подозревала, он ровно через пять недель после смерти отца дождался, когда все его женщины были в пекарне. Уинн в это время в аптеке готовила лекарство от головной боли для одного из слуг. Кэдерик схватил и потащил отбивающуюся Уинн в большую спальню. Он сразу же засунул ей в рот кляп, чтобы никто не услышал ее криков. Уложив Уинн на кровать, которую сделал для нее Эдвин, он привязал ее ноги и руки к столбикам кровати пеньковой веревкой. И оставил в таком положении.

Когда ее ярость несколько утихла и сердце перестало бешено колотиться в груди, Уинн лихорадочно начала обдумывать ту опасную ситуацию, в которой она очутилась. Она попробовала прочность веревок, но они были крепкими и при малейшем движении врезались в кожу Кляп, хотя и не позволял ей кричать, не причинял чрезмерных неудобств. Она могла дышать и глотать. Пораженная, Уинн поняла, что ничего не сможет сделать. Ей просто оставалось ждать следующего шага Кэдерика, ясно представляя себе, что это будет за шаг.

От чувства полной беспомощности она некоторое время лежала не двигаясь, потом гнев снова обуял ее. Ей казалось, что она уже несколько часов лежит привязанная к кровати, как вдруг до нее донесся звук шагов на лестнице Ленивой походкой он подошел к кровати и долгим, пристальным взглядом посмотрел на нее. Наконец протянул руку и вынул кляп.

— Кэдерик, ты не боишься, что я закричу?

— Можешь кричать, сколько хочешь, Уинн. Я отослал Эдит и остальных женщин в мои покои. Здесь тебе помочь некому — Сколь умен ты, мой господин, чтоб так умело подготовить это насилие.

Он непринужденно рассмеялся, успокоенный ее беспомощностью.

— Ты, Уинн, глупо поступаешь, воюя со мной. Ты ведь знаешь, что я все равно добьюсь своего. Что ты можешь сделать, чтобы помешать мне? Ничего! Так не лучше ли тебе отдаться мне по доброй воле? Знаю, мои женщины тебе рассказали уже, какой я великолепный любовник, — хвастался он и, склонившись к ней, оттолкнул ее голову набок, чтобы поцеловать в шею.

— Ты вызываешь во мне отвращение, — ледяным голосом произнесла она. — Нет ничего мужественного в том, чтобы насильственно овладеть женщиной, мой господин. — Прикосновение его влажного рта к ее коже было омерзительным.

— Можешь меня ненавидеть, если хочешь, Уинн, я все равно добьюсь от тебя детей. Это единственное, чего я хочу от тебя, от твоего плодовитого чрева.

— У тебя не будет детей, Кэдерик, — спокойно отозвалась Уинн. Почему ты упорно отказываешься это понять? Скольких женщин ты проткнул своим оружием, которым ты так гордишься? И ни одна не принесла тебе ребенка. Как ничего не вышло из всех твоих усилий прежде, так ничего не получится и сейчас. Зря будешь стараться, позоря меня перед всеми в Элфдине и покрывая позором память отца. Ты нарушаешь правила приличия и морали своим похотливым отношением ко мне. Неужели тебе не стыдно?

В ответ он снял с пояса нож и стал срезать с нее одежду Уинн смолкла, она была бессильна. У нее в голове промелькнула мысль, что, к счастью, на ней надето простое рабочее платье и к тому же сильно поношенное.

Когда Кэдерик окончательно содрал с нее одежду и она предстала перед ним обнаженной, он встал, уставившись на нее остекленевшим взглядом.

Уинн почувствовала покалывание в груди и едва не рассмеялась.

— Освободи меня, Кэдерик. У меня начинает течь молоко, и твою сестру надо покормить. Развяжи меня немедленно и принеси мне Аверел! Я никуда не смогу уйти без одежды, а мою ты окончательно испортил своей бессмысленной яростью.

Новый тан, словно большая собака, помотал головой, в глазах его отразилось понимание. Наклонившись, он развязал веревки, а потом сказал, удаляясь из спальни:

— Я принесу тебе мою сестру.

Уинн потерла болевшие запястья и лодыжки. Потом, поднявшись, она пошла к месту, где стояла ванна, в поисках горшка. Ее мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, и она боялась, что замочит всю постель, если б Кэдерик не освободил ее. Облегчившись, она вернулась к постели и забралась в нее, натянув покрывало в тот момент, когда в спальню вошел Кэдерик, неся Аверел.

— Она замечательная, крепкая девочка, не правда ли? — довольным тоном спросил он. — Подари мне таких же здоровых детей, уэльская женщина, и обещаю тебе, у нас с тобой не будет никаких затруднений! — Он передал Аверел матери, любовно взъерошив кудряшки малютки.

Уинн улыбнулась дочке, поцеловав ее, прежде чем поднести к своей полной груди.

— Кэдерик, не будет у тебя никаких детей, — мрачно повторила она. — Почему ты не хочешь понять?

Он не ответил ей, и, когда она закончила кормить девочку, он откинул покрывало и снова привязал лодыжки к кровати прежде, чем она смогла запротестовать.

— Покачай мою сестру одной рукой, — приказал он. Когда удивленная Уинн начала баюкать дочь, он быстро привязал ее другую руку.

Потом, отобрав у нее Аверел, сказал:

— Я скоро вернусь, — и вышел из спальни, унося ребенка.

Уинн лихорадочно соображала, что ей делать. У нее не было времени на то, чтобы свободной рукой развязать веревки. Она слышала, как Кэдерик возвращает Аверел няне. Похоже, ей не удалось убедить его в тщетности задуманного им плана и ей не избежать насилия. Оставалось, возможно, лишь одно средство против него. Уинн поняла, что выбора нет.