— Уинн похитили и продали в рабство.

— Брайс! — сказала Неста. — Это дело рук Брайса, правда?

— Да. Приближается то время, когда я должен буду убить его. Другого пути нет.

— Господь найдет выход, Мейдок, а что известно об Уинн? Ты знаешь, где она? — Неста выглядела очень обеспокоенной. — Бедная девочка!

— Последние недели мы спорили с ней о Брайсе, — сказал Мейдок — Она не верила, что он настолько зол, что его нельзя исправить. Она хотела, чтобы мы простили его и семья вновь соединилась. Она хотела этого ради нашего ребенка и твоего тоже, сестра. Все, что мне удалось узнать, это то, что ирландский работорговец по имени Рори Бэн повез ее в Англию. Сначала я должен выследить его, прежде чем смогу найти свою жену. Я хотел предупредить тебя, Неста, потому что должен немедленно начать поиски. Когда родится твой ребенок, меня скорее всего не будет в замке.

— Семья Уинн знает о ее похищении, брат? Ты не можешь скрыть это от них. Через несколько дней приезжает ее бабушка, леди Энид, в Сант-Брайд, чтобы помочь мне при родах. Мне, Мейдок, будет неудобно скрывать от нее такую новость.

— Ты можешь сказать ей, Неста, и попроси не волноваться, потому что я отыщу Уинн и привезу домой целой и невредимой.

— Ты добрался до нее?

— Да, но безответно. Я кричу словно в пустое дерево. Ответа нет, но я знаю, что она жива. В случае смерти возникает совершенно другое ощущение.

— Может, это из-за ребенка, Мейдок. Вероятно, ребенок закрывает твой путь к Уинн, — предположила Неста.

— Ты ведь услышала меня.

— Да, — она кивнула, улыбаясь, — но мы были с тобой вместе всю нашу жизнь, брат. Кроме того, ты звал меня в моем собственном замке. А к Уинн ты стремишься через многие мили. Она, безусловно, напугана и беспокоится о судьбе вашего ребенка. Поверь мне, что страх за него поглотил ее всю, и она не может услышать тебя, поскольку думает только о том, как бы уберечь и сохранить вашего малыша. Вся ее сила обращена именно на это, я знаю по себе, Мейдок.

— Конечно, ты права, сестра, ни о какой другой причине, по которой я не могу с ней связаться, думать и не приходится, — согласился Мейдок. — Так тяжело, Неста! Я хочу добраться до нее, успокоить мою бесценную и не могу!

— А что Брайс? Что ты собираешься предпринять?

— Пока ничего, сестра. Все мои усилия должны быть направлены на поиски Уинн. На поиски Рори Бэна. Я не могу сейчас отвлекаться на Брайса.

— Ты не должен недооценивать Брайса, Мейдок, — предупредила Неста. — Хотя ты знаешь, какой это дьявол, ты всегда позволяешь ему перехитрить себя. Почему ты не приставил к Уинн охрану, когда узнал, что ее доброе сердце решило примирить всех нас.

Мейдок покачал головой и глубоко вздохнул.

— Ни на один миг, сестра, я не мог поверить, что Уинн будет искать встречи с Брайсом. Как я мог предвидеть такую доброту в ее сердце?

— Ты никогда по-настоящему не знал ее, верно, Мейдок? Небеса помогают вам обоим! В том другом времени и в другом месте у нее была такая же доброта, что и сейчас, в этом времени и этом месте. Тебе надо было распознать в ней это, но ты не смог, — упрекнула его Неста.

— Нет, не смог, — согласился Мейдок, — и еще раз моя слепота дорого нам стоит, но у меня сейчас есть по крайней мере моя сила, и я использую ее до конца, чтобы разыскать Уинн. Я верну ее домой, чтобы мы могли наконец прожить наши жизни вместе, как и собирались.

Неста обняла его.

— Ты должен войти в замок и переночевать, Мейдок.

— Что ты скажешь Ризу? — спросил он с улыбкой.

— Что мой брат приехал неожиданно, — ответила Неста, слегка подмигнув ему — Риз все еще в благоговейном трепете перед нашей семьей, Мейдок, и не потребует подробных объяснений.

Неста оказалась права. Риз был более чем в восторге, что этот вечер он проведет в обществе своего шурина, и предложил любую помощь, какая потребуется Мейдоку в поисках Уинн. Если ему и было интересно узнать, каким образом его шурин приехал к ним столь неожиданно, без лошади и свиты, то он держал свое любопытство при себе. И даже проснувшись утром и не обнаружив в замке Мейдока, он не изумился. Его это не касалось, а его отношения с братом жены основывались на взаимном доверии.

Мейдок возвратился в свой замок, в уединенную комнату в башне и начал вызывать чары, которые могли дать ему возможность взглянуть на Уинн либо дать намек на то, где ее искать, но, к его великому удивлению, колдовство в этом случае оказалось бессильно. Он отправил в Англию своих людей на поиски работорговца, известного под именем Рори Бэн. Они проследили его путь сначала до Херефорда, а потом в Вустер, где след его терялся. Никто не знал, в какие края направился маленький ирландец. Хотя хозяин гостиницы, у которого он останавливался, слышал, как постоялец упоминал Бретань, или это была Византия, он не был уверен. Одно было вне сомнений: среди рабов, принадлежавших Рори Бэну, никто не помнит рабыню, внешностью напоминающую Уинн.

— У него мог быть на примете покупатель на нее, и это затруднит наши поиски, мой господин, — сказал Эйнион. — От Кей нет прямой дороги в Англию. Сначала Рори-Бэну пришлось идти на юг, потом опять на север в Херефорд и Вустер. Мы вынуждены будем проделать тот же путь, но только медленно, чтобы по дороге выспрашивать о состоятельном тане, который купил дорогую рабыню.

— Откуда ты знаешь, что он не продал ее кому попало, Эйнион? — спросил принц слугу своей жены.

Эйнион обнажил зубы в свирепей улыбке.

— Я еще помню свое пребывание в руках работорговцев, мой господин. В любой стране такие женщины дорого стоят. И не только это.

Она с ребенком — вот доказательство ее плодовитости и дополнительная прибыль ее покупателю. Кто бы он ни был, это должен быть богатый человек, и нам нужно сначала найти его, прежде чем мы сможем отыскать леди Уинн.

— Мы выезжаем утром, — порывисто сказал Мейдок, Эйнион покачал головой.

— Нет, мой господин. Ни вы, ни я ничего не сможем разузнать. Я слишком внушительный, а вы, мой господин, слишком царственны. Простые люди таких боятся. Отправьте тех, которые растворятся в толпе, и об их наружности быстро забудут, если кого-то насторожат их вопросы.

Вы должны разделить территорию на участки, где будут вестись поиски, и туда пошлите по человеку.

— Который, — сказал Мейдок, быстро оценив мудрость идеи Эйниона, — отправится в путь как бродячий торговец, но не один, а с помощником. Они прочешут отведенный им участок вдоль и поперек, выспрашивая, кто на этой территории имеет средства, чтобы купить себе дорогую рабыню. А когда выяснится, где находится моя жена, Эйнион, тогда один из них может быстро доскакать до замка Скала Ворона и сообщить эту новость.

— А уж потом, мой господин, — закончил Эйнион, — мы можем пускаться в путь сами и благополучно вернуть мою госпожу и вашего ребенка домой.

— Карту! — закричал Мейдок. — Нам нужна карта! Отправляйся в долину в монастырь, у них есть карты, которые нам нужны, передай старшему пастуху, чтобы он дал монахам шесть овец от лорда из замка Скала Ворона.

— Мне сказать монахам, зачем нам потребовалась карта, мой господин?

— Нет, я не хочу, чтобы мой брат знал, что мы делаем. Неста считает, что я недооцениваю Брайса, и она права. Нам нужны глаза и уши в замке Кей. Незнакомец, сообщивший мне о судьбе Уинн, воин, чью юную сестру Брайс забил до смерти после того, как изнасиловал ее.

Найди мне этого человека и убеди его помочь нам, Эйнион.

— Что предложить ему, мой господин? Золото мы ему не можем дать, у него могут его обнаружить, — мудро заметил Эйнион.

— Скажи этому воину, что я дам ему службу здесь, в Скале Ворона, и приют для его семьи, — ответил Мейдок — Если он почувствует, что ему угрожает опасность, даже до окончания поисков, Эйнион, передай ему, чтобы он не мешкая приходил ко мне вместе со своими близкими. Я не хочу запятнать руки кровью невинного человека, но я желаю знать, что делает Брайс, еще до того, как он сам об этом узнает.

— Очень хорошо, мой господин, — сказал Эйнион и, отвесив поклон, удалился.

Мейдок поднялся в башню, в свою уединенную комнату, и устремил взгляд в сумерки. Начал падать снег. Он почувствовал, как разрушительная волна накатила на него. Зима. Зима уже на пороге. В плохую погоду трудно будет начать поиск. Где-то за горами, на английской стороне Рва Оффы была его жена. Страшно ли ей? В безопасности ли она?

Чувствовала ли она своим сердцем, что он стремится к ней и уже сейчас ищет ее? Его терзала мысль, что Уинн, несомненно, родит без него их ребенка, если только не произойдет чуда. Что, если она умрет при родах? Что будет с их сыном? Он гневно отбросил мрачные мысли.

Терпение. Добродетель, которую он не особенно любил, но которую развил в себе по необходимости сквозь многие века. Он знал, что еще раз должен проявить терпение. Когда у него будут карты, он поделит огромную территорию, разделяющую его и Уинн, на маленькие участочки. Каждый из них будет тщательно прочесан в поисках хоть малейшего следа Уинн. На это нужно время и счастливый случай.

Уинн храбрая, она должна знать, что он не бросит ее одну, что он не поверил пустой уловке Брайса. Он ищет ее и обязательно найдет и возвратит на принадлежащее ей по праву место рядом с ним. Уинн тоже должна быть терпеливой. Она должна понять, сколько трудностей предстоит ему преодолеть, чтобы отыскать ее.

Время. Почему бежит так быстро, когда жизнь приятна, и так медленно, когда вы хотите, чтоб оно ускорило свой бег? Уинн смотрела сквозь узкое окно в большой спальне на сильный серый ливень. Прошло лишь пять месяцев после ее похищения, а казалось, что она покинула Скалу Ворона много лет назад. Зима была холодной, а сейчас, в этот долгожданный день весеннего равноденствия, дождь лил нагоняющими тоску потоками. Она отвернулась от окна, слеза скатилась по ее щеке. Где Мейдок? Почему он ее еще не нашел? Конечно, он не поверил, что она мертва. Он не поверил бы ни за что! Как мог он оставить ее одну рожать их ребенка? Она уже была в родах с раннего утра, но никому ничего не сказала. Если рядом с ней нет мужа, она не хотела никого другого видеть подле себя. С того дня, когда Эдвин Этельхард надел ей на шею ошейник раба, Уинн почувствовала, словно какие-то чары не пускали к ней Мейдока. Не было никакой возможности избавиться от ненавистного ошейника. Эдвин закрыл его на ключ, который носил при себе. Сначала Уинн потребовалось все ее мужество, чтобы не сойти с ума, потому что ошейник не только открыто заклеймил ее, но он оказался отличным сдерживающим средством, как и предполагал тан. Она никуда не могла пойти, чтобы ее, как рабыню, не заметили, что означало крушение ее надежд на побег.