Эдит никогда не видела, чтобы похоть так переполняла его. И сознание того, что предмет его вожделений сейчас находится в постели отца, было для него невыносимо.

Эдит Крукбэк хорошо знала своего мужа. Когда она вышла за него замуж, то поняла, что он взял ее только из-за приданого — двух с половиной наделов земли. Ее отец был неглуп и тоже знал, что притягательность его дочери — в ее владениях. Чтобы защитить Эдит в будущем, он пообещал после своей смерти дать ей еще два с половиной надела. Это наследство может быть получено, если Эдит будет жива.

Если она умрет раньше его, тогда все достанется его старшему сыну. С дополнительными наделами земли Кэдерик Этельмар имел право получить титул тана. Она знала, как отчаянно ему хочется стать хозяином. Так как се отец был в преклонном возрасте, Кэдерик надеялся добиться своей сокровенной мечты скорее, чем от своего отца, у которого прекрасное здоровье.

Эдит Крукбэк была по натуре мягкой женщиной и, как и ее отец, неглупа. Она сделала все, чтобы мужу было с ней удобно, и, к его удивлению, он стал ее другом. Друзьями они оставались и после десяти лет брака. Зная о своей физической слабости, она поощряла его похождения с женщинами, даже помогала ему в выборе, чтобы ее семья чрезмерно не пострадала. Так как Кэдерик относился к ней с уважением и любовью, то и его четыре младшие жены выражали ей те же чувства, поскольку невозможно было не любить Эдит. Уэльская девочка Уинн, однако, все изменила, Эдит никогда не видела Кэдерика в таком состоянии и боялась за него и за них всех.

Когда ужин закончился, женщины собрались вокруг одного из очагов, сплетничая. Элдра обратилась к Уинн:

— У моей дочки Уиллы кашель. Не могла бы ты сделать для нее какое-нибудь лекарство? Если не остановить болезнь, заболеют ее сестры, Виду и Года, а затем и наш малыш. Ему всего полгода. — Она старалась скрыть свое беспокойство.

— У вас в окрестностях есть вишневые деревья?

— Да. Элдред может показать тебе.

— В таком случае я смогу приготовить лекарство для твоих детей, но потребуется несколько дней, пока оно не наберет целительную силу.

Постарайся держать дочку отдельно от детей.

Элдра кивнула.

— Хорошо.

— А как насчет притирания для моего лица? — спросила Бирангари.

— Сначала мне надо оборудовать аптеку и собрать все необходимое.

У меня нет еще и половины. Потерпи, — и она улыбнулась Бирангари. — Я не забуду про тебя.

Хорошенькая молодая девушка со светлой косой застенчиво спросила:

— Не могла бы ты дать мне какое-нибудь средство, чтобы очистить желудок. Меня всю так и раздувает, и я плохо себя чувствую. К тому же я ношу ребенка.

Уинн посмотрела на девушку.

— Как тебя зовут?

— Деню, младшая жена Болдера Армстронга.

— Когда ты должна родить?

— Думаю, в мае.

— Я смогу помочь тебе, — сказала Уинн, думая про себя, что живот у Деню слишком велик для нескольких месяцев беременности. Однако у девушки был здоровый вид.

— Думаю, нам всем повезло, что вы очутились среди нас, Уинн, — тихо сказала Эдит Крукбэк. — Не каждому дано лечить людей, я это знаю. Это редкий дар.

— Меня учили моя мать и бабушка. Мой муж, Мейдок, тоже целитель и, — хитро добавила она, — известный волшебник Если я найду среди вас кого-нибудь, кто проявит способности к этому искусству, я научу ее всему, что знаю, чтобы вы не остались без целительницы, когда я оставлю Элфдин.

При ее словах женщинам стало как-то неловко. Уэльская женщина была раба, однако ни в ее поведении, ни в ее речи не было ничего рабского. В таком поведении пленников, рожденных свободными и оказавшимися в рабстве, не было ничего необычного. Им никогда не приходилось слышать о рабе или пленнике, проданном в рабство, который бы не смирился со своей участью. Женщины Элфдина были под такой защитой, что им и в голову не могла прийти мысль, что они легко могли оказаться на месте Уинн. В основном это были простые женщины, чья жизнь вертелась вокруг их мужчин и домашнего хозяйства.

Сказав Уинн все, что они хотели, жены и младшие жены переместились в другой конец зала, оставив ее в одиночестве.

— Вы напугали их, — подойдя к ней, сказал Болдер Армстронг. — Напугали и заинтриговали моего отца и старшего брата.

— А вас? Знаю, вас я не заинтриговала и не напугала.

Он улыбнулся, и Уинн подумала, что он в большей степени похож на своего отца, чем Кэдерик.

— Нет, я не заинтригован и не напуган. Я восхищен. В вас есть какое-то волшебство, госпожа. Кто вы на самом деле?

— У меня нет никаких чар, Болдер Армстронг. Если б они были, я бы не стояла сейчас здесь. А была бы дома в Скале Ворона с моим мужем.

— Что такое Скала Ворона? Дом, как Элфдин?

— Скала Ворона — это замок. Он стоит на гребне горы между двух долин. Это родовой дом принцев Пауиса-Венвинвина, которые в настоящее время являются вассалами нашего короля Граффидда ап Льюилина, кузена моего отца, — спокойно рассказала Уинн. — Принцы Пауиса известны своей волшебной силой.

— Если ваш муж волшебник, госпожа, тогда почему он не нашел вас до сих пор? — спросил Болдер, приведя ее в замешательство.

Прежде чем она смогла обдумать ответ, к мужу подошла Элдра Свэннек.

— Я возвращаюсь к себе, — резко сказала она. — Уже поздно, и я устала. — Сейчас она даже не соизволила признать Уинн. Женщина была рабой, несмотря на ее манеры, кроме того, эликсир был обещан, и этого вполне достаточно.

— Спокойной ночи, Болдер Армстронг, — сказала Уинн, отвечая тем же, поскольку она не собиралась позволять Элдре Свэннек одержать над собой верх По всему было видно, что эта женщина забияка, а Уинн не собиралась допускать, чтобы кто-нибудь ее задирал.

Повернувшись к чете спиной, она направилась к лестнице, ведущей в большую спальню. Там она застала Элдру, дожидающуюся ее.

— Я хочу вымыться, — сказала Уинн.

— Ты с ума сошла? Ноябрь и уже ночь.

— Я привыкла мыться регулярно. Я моюсь почти каждый день. С момента моего похищения я помылась только раз, в ледяной воде.

— Глупость! Глупость! — ворчала Элдред.

— В доме есть лохань, которую можно было бы поднять сюда, в комнату? — упорствовала Уинн. — Еще мне нужна горячая вода.

Старуха от удивления вращала глазами, но, хотя и бормотала что-то неодобрительное себе под нос, тем не менее спустилась в зал. Улыбаясь, Уинн стала рассматривать куски ткани, которые принесли из кладовой Эдвина Этельхарда, чтобы она смогла отобрать себе на платья.

Тут были и полотна, и шелк, и шерсть, и брокатель — все хорошего качества и разных цветов. Эдвин Этельхард явно не ограничивал ни себя, ни свою семью.

Она решила, что трех платьев ей хватит на зиму и весну, когда родится ее ребенок. Три нижние туники желтого, красно-оранжевого и темно-зеленого цветов. И верхние туники-платья сине-фиолетового, зеленовато-синего и пурпурного цвета. Все нижние туники и платья можно будет носить друг с другом и тем платьем, которое она носила сейчас.

Нижние туники будут из шелка. Пурпурное и сине-фиолетовое платья из легкой мягкой шерсти, зеленовато-синее из элегантной брокатели, которую она украсит золотой вышивкой и бисером. Еще Уинн отобрала себе штуку полотна на нижние рубашки и на одежду для малыша.

Элдред возвратилась ворча, в сопровождении нескольких молодых парней, двое из которых с большим трудом тащили наверх большую тяжелую дубовую лохань, другие несли ведра, из которых поднимался пар.

— Ну что? — раздраженно спросила Элдред. — Где ее поставить?

— Думаю, мы поставим ее на то место, где она и останется, вон в том углу.

— Она останется?! — воскликнула потрясенная старуха.

— Конечно, — спокойно ответила Уинн. — Зачем таскать такую тяжелую вещь вверх-вниз каждый день, когда здесь для нее места более чем достаточно? Нужно будет носить только воду — Поставьте ее вон там, — приказала Элдред ухмыляющимся парням. — Затем вылейте воду и убирайтесь!

Уинн ласково улыбнулась старухе и сказала:

— Я выбрала материю на платья. Мы можем начать завтра, когда я вернусь после поиска трав для аптеки. Ты принесла мне мыло?

— Да, принесла, — ответила Элдред и погнала вниз замешкавшихся парней. — Горлопаны, бездельники, — ворчала она.

Уинн быстро разделась и заколола косу наверх, говоря при этом:

— Эта рубашка порвана, потому что я оторвала от нее кусок, чтобы перевязать руку девочке. Мне нужен материал для пеленок и рубашечек для моего сына. — Она влезла в лохань и быстро села в нее. — Ахх-х! Как приятно вновь очутиться в теплой воде! Дай мне мыло и оставь простыню для вытирания. Я вымоюсь сама.

— Тогда я пошла спать, — проговорила Элдред, с улыбкой глядя на Уинн. — Купаться ночью да еще в ноябре! — И она поспешно стала спускаться вниз.

Когда старуха ушла, Уинн услышала на лестнице шаги Эдвина Этельхарда, и он появился в комнате.

— Элдред сказала мне, что ты хочешь искупаться. Я присоединяюсь к тебе. — Он стал снимать одежду — Она поражена тем, что ты моешься почти каждый день.

— Разве саксонцы не моются регулярно, мой господин? — спросила Уинн. Она не была уверена, уместно ли будет ее смущение, но тот факт, что, едва зная ее, он вчера вечером овладел ею, делал ее скромность ненужной. К тому же она замужняя женщина и знает, как выглядит мужчина.

— Думаю, это зависит от человека, — ответил Эдвин. — Некоторые моются регулярно, другие нет.

— А вы? — Она подняла на него глаза.

— Да, — сказал он и встал в лохань, усаживаясь против нее. — Мне отвратителен запах немытого тела. — Он спокойно посмотрел на нее, но его глаза смеялись.

— Вы нашли что-нибудь смешное, мой господин? — спросила она едко.

— Да, — ответил он и усмехнулся.

— Что?

— Ты очень плохая рабыня. Ты просто ужасная рабыня, — проговорил он, еще раз усмехнувшись.

— Я не раба, — закричала она, переполняемая гневом.

— ТЫ, может быть, и не родилась рабой, Уинн, но сейчас ты на законном основании рабыня, моя рабыня. Однако ты ведешь себя скорее как жена, а не рабыня. Ты крепкой хваткой взяла мой дом. Я заметил, что слуги называют тебя госпожой. Даже мой младший сын и его женщины относятся к тебе с таким же уважением, как если б они обращались с моей женой.