Мейдок взял Уинн за руку и повел к большому ковру из белой овечьей шкуры, который лежал на полу у камина. Он осторожно положил ее. Она встала на колени лицом к нему. Взяв в ладони лицо Уинн, он поцеловал ее в губы, сначала нежно, потом все более страстно. Ее руки, доселе спокойные, сейчас поднялись и начали медленно гладить его грудь, потом крепко обвились вокруг шеи, притягивая его к себе. Затем она откинулась на мягкий ковер.

Его губы продолжали ласкать Уинн, и он подумал, сколь смела она в своей невинности.

Чтобы не напугать Уинн, Мейдок постарался не лечь на нее, а, извиваясь, опустился рядом с ней на колени. Взяв в руки одну из ее стройных ножек, он стал целовать изящные пальчики, поигрывая с ними, качая ножку в своих теплых ладонях, нежно поглаживая ее, а потом принялся ласкать вторую. Уинн захихикала от легкой щекотки.

— Сначала ты терзал пальцы на руках, теперь на ногах, — прошептала она. — Неужели, Мейдок, все мужчины любят так своих дам?

Вдруг она слегка взвизгнула, потому что его язык начал лизать изгиб ее ступни, и ощущение было чувственным.

— Умный мужчина, — заметил он, водя носом по се колену, — любит женщину с головы до ног, Уинн. Прискорбно, если женщина не получит всех наслаждений. Она больше, чем просто прибежище для грубого мужского естества. — Сильными теплыми руками он ласкал ее икры.

Уинн подумала, что это отношение к женщине ей было незнакомо.

Умелые руки вызывали во всем ее теле восхитительный трепет истинного наслаждения. Это было замечательное открытие. Она вытянулась и замурлыкала от его ласк, потом хихикнула, когда он вновь поцеловал ее круглое колено.

— Ты безумный, мой господин, — полусмеясь проговорила она.

Он вновь поцеловал ее, бормоча:

— Бедные маленькие коленочки. Они говорят мне, что их никто раньше не целовал, но им это нравится. — Потом, к ее величайшему удивлению, он быстро перевернул ее на живот и начал ласкать ягодицы нежными руками, которые мягко погружались в ее плоть.

Она почувствовала его поцелуи, его язык, теплый и ласкающий.

Дрожь пробежала по ее телу. Это было совсем иное ощущение, не то, что прежде. Он осыпал поцелуями ее спину, они сопровождались влажным теплом его ласкающего языка. Она нервно изогнулась на мягком ковре, когда почувствовала, что он полулежит на ней. Он нежно покусывал ей ухо и пылко бормотал в него, вызывая в ней дрожь.

— Не бойся меня, дорогая. Я люблю тебя, — успокаивал он. — Запомни, тебе сегодня ничего не надо делать, только наслаждаться. Потом я научу тебя, как доставлять мне удовольствие, как сейчас я это делаю для тебя. — Он нашел губами нежную чувствительную шейку и после того, как воздал ей должное, он перевернул Уинн вновь на спину. — Скажи мне.

Она сразу же поняла, что он имел в виду, и ответила:

— Меня переполняет избыток чувств, которые набросились на меня, словно ветер на стены этого замка.

— Дорогая, ты ничего не сказала, приятны ли они тебе или нет.

— Необыкновенно приятны, так мне кажется. Меня беспокоит неведомое, — ответила задумчиво Уинн.

Он схватил ее руку и, перевернув, страстно поцеловал ладонь.

— У тебя хватит смелости продолжить ласки без дальнейших объяснений, веря, что я не причиню тебе вреда, моя любовь? — Он посмотрел на нее нежным взглядом, однако она могла разглядеть огонь, разгоревшийся в его глазах.

«Моя любовь». Как волновали ее два этих простых слова. Собственная мудрость подсказывала ей, что с приходом зари она вновь начнет спрашивать себя, что на самом деле связывало их во времени, но сейчас эти мысли не тревожили ее.

— Я стану твоей женой, Мейдок, в полном смысле этого слова. Освободи меня от этой ужасной невинности, чтобы мы могли вместе открывать новые миры. — Она притянула к себе его голову и пылко поцеловала.

«Она всегда поражает меня», — подумал он, начиная осыпать се ответными поцелуями, жадно припадая к ее рту пылающими губами, оставляя след на ее напряженном горле, руками и губами находя ее сладкие, молодые груди. Он трепетно ласкал ее, слегка сжимая ртом каждый маленький бутон, чувственно посасывая его, пока соски ее не стали томимы каким-то неясным, сладостным желанием.

Уинн глубоко вздохнула и изогнулась навстречу его губам, испытывая боль от истинного наслаждения, которое он ей доставлял. Она воспротивилась, когда его губы, оставив ее нежные, слегка распухшие груди, начали опускаться ниже. Однако поцелуи и ласковые прикосновения языком вызвали в ней вихрь новых чувств. Кончик его языка поиграл с пупком. Она вновь что-то беспокойно пробормотала, когда его голова слегка коснулась ее сомкнутых бедер, которые инстинктивно сжались еще плотнее.

— Нет, дорогая, — мягко пожурил он. — Ты должна открыться мне.

Я полностью подготовлю тебя к нашему слиянию.

Уинн заставила себя расслабиться. Ее стройные бедра раздвинулись как раз в тот миг, когда он потерся щекой о живот. Она резко вздохнула, почувствовав, как пальцы коснулись нижних губ, потом у нее перехватило дыхание, когда они мягко проникли между ними.

— Мейдок!

— Все в порядке, Уинн, — успокаивал он. — Доверься мне, дорогая.

Палец коснулся того самого чувствительного бугорка, и она вновь задохнулась. Никогда прежде она не испытывала подобных чувств, которые сейчас постепенно зарождались в ней. Этот палец начал двигаться по крошечному кусочку плоти, и ее охватила сильная дрожь.

Мейдок устроился между ее трепещущих бедер. К ее величайшему потрясению, его рот оказался там, где только что находился ласкающий палец. Она ощутила прикосновение его языка и не в силах была сдержать стон, вырвавшийся из глубин ее существа. Его губы сомкнулись вокруг этого маленького кусочка плоти, и он начал нежно посасывать его. Прилив тепла захлестнул ее, оставив обессиленной от неведомого дотоле желания.

— Я не перенесу этого, — воскликнула Уинн. Но вместо того чтобы прекратить эту сладостную пытку, Мейдок, казалось, удвоил свои усилия. — Ох-х-х! Пожалуйста! — почти всхлипывала она, смутно осознавая, что, моля его об этом, она не хочет прекращения этой любовной игры и что он об этом знает. Несколько вспышек наслаждения потрясли ее. Потом внезапно, расставив ноги, он оказался на ней. В этот момент было бы просто ускользнуть, но вместо этого Уинн открыла глаза и, взглянув на Мейдока, подалась вперед, чтобы направить его «кинжал» в хорошо подготовленные ножны. — Не медли, — молила она, опьяненная страстью. — Я буду твоя!

Со стоном он вошел в нее, она оказалась сладкой, как спелый персик. Когда на его пути возникла преграда и он на мгновение остановился, Уинн с силой подбросила вверх свое юное тело, полностью вовлекая его в свою спелую плоть. Он поцелуями осушил на щеках ее тихие слезы. Потом, убедившись, что первоначальная боль потери невинности прошла, Мейдок начал медленно продвигаться вперед, потом отступал томительно назад, чтобы доставить ей полное наслаждение.

Боль первого вхождения в нее Мейдока вспыхнула перед глазами. Не в состоянии избавиться от робости, Уинн закрыла их. Потом, когда острота и жжение внезапно прошли, Уинн стала расслабляться, сочтя действия Мейдока необычайно восхитительными. Он попросил ее ничего не делать, а только наслаждаться его ласками. Теперь, избавившись от прежних страхов, она отдалась страсти. Хныча, непонятно для себя почему, она, вцепившись пальцами в его плечи, все глубже погружалась в его плоть и все с большей настойчивостью, почувствовав прилив экстаза, устремляющийся вверх, чтобы овладеть ею.

Каждое новое чувство, обрушивающееся на нее, было сильно. Она ощутила в себе его «кинжал», теплый и пульсирующий. Каждый его удар уносил ее все дальше и дальше от действительности. Но самой величайшей реальностью было его ненасытное обладание ею. Как певчая птичка, она парила все выше и выше в поисках вершины, которой никогда не знала. Потом внезапно она нашла ее. Сильная дрожь возникла в глубине тела и охватила ее как раз в тот момент, когда радуга света бурно прорвалась из-за век Уинн ловила ртом воздух и, вдохнув несколько раз, выдохнула почти сразу, прежде чем потерять сознание.

Ее последним ощущением было чувство тепла.

Мейдок застонал от удовлетворения, поскольку его собственные эмоции прорвались наружу в нужный момент. Он наполовину скатился с нее, когда дрожь экстаза охватила его тело в последний раз. Впервые в жизни он довел себя до полусознательного состояния. Никогда ни с одной женщиной он не знавал такого блаженства, как с Уинн. Ничего не изменилось в этом отношении, подумал он сквозь туман в голове.

Потом позволил своим мыслям несколько минут свободно плыть, наслаждаясь нахлынувшими на него, как вечерняя заря, приятными чувствами. По мере того как его разум прояснялся, он начал осознавать, что девственная Уинн за один раз прошла весь курс науки страсти. Она была поразительна и обладала, очевидно, невероятными способностями к любви. Тень между ними должна исчезнуть.

Уинн начала шевелиться подле него. Мейдок сел и взял свою суженую на руки. Он тихо баюкал ее, убирая с лица длинные черные волосы, растрепавшиеся от любовной игры. Какие прекрасные волосы, подумал он. Мягкие, пахнущие белым вереском, шелковистые.

Уинн открыла глаза, изучая суровые черты, внезапно ставшие мягкими от его откровенного обожания.

— Всегда так будет неистово между нами, мой господин? — спросила она нежно. — Я каждый раз буду как бы умирать от наслаждения, которое ты доставляешь мне своим «кинжалом». Ты мне покажешь, как я смогу принести тебе такую же радость? Я перед тобой в долгу, Мейдок, ты мне открыл такой замечательный мир.

— Твое удовольствие — это мое удовольствие, — искренне сказал он. — Нет ничего больше.

— И нет никаких способов одарить тебя таким же блаженством?

Разве ты не говорил, что научишь меня? Не лишай меня права осчастливить тебя, как ты осчастливил меня!

Он успокаивающе улыбнулся при виде ее расстроенного лица.

— Я покажу тебе, как поцелуями и прикосновениями вызвать восторг, Уинн, но мое величайшее наслаждение приходит вместе с твоим, клянусь тебе!