Глэдис заставила себя открыть глаза, чтобы оборвать наваждение. Иметь такие видения само по себе скверно, но охотно возвращаться к ним, упиваться ими… Хотя сестра Уэнна намекала, что это ее судьба, ее долг, теперь казалось, что исполнить его нужно с ее рыцарем.

Глэдис перекрестилась и пробормотала:

— Господи, не введи меня в искушение. — Но когда добавила: — Да будет воля Твоя, — она твердо знала, что имеет в виду. — Да, пожалуйста!

Но она не исполнит свой удел и не испытает страсти, если умрет здесь, заблудившись в темном сыром лесу. Обхватив себя руками, Глэдис дрожала от холода и размышляла, как далеко могла уйти и где находится. Последнее, что она помнила, — это как вошла по дороге в лес, жалея, что у нее нет фонаря.

Сквозь черные ветки над головой она видела темное небо, ни лучика света не пробивалось вниз. Пошарив руками, Глэдис нащупала ствол дерева. Дерево было очень большое, гораздо толще, чем она могла обхватить руками. Наверное, это дуб, и очень старый. Возможно, такие древние дубы растут в лесу вокруг Роузуэлла, но ей не доводилось их видеть.

— Ворон. Ворон! — повторила она громче, ей не нужно было опасаться, что кто-то ее подслушает. Вокруг никого. Кажется, даже ворона нет.

Она начала отчаянно молиться, но внезапно другие слова вспыхнули в ее уме.

— Чаша, веди меня, — услышала она собственный голос.

И вдруг дорожка света замерцала у ее ног.

Глэдис заморгала, потом подняла глаза, Отыскивая сквозь темные листья луну в небе. Но знала, что сейчас в небе только тонкий месяц, но и его не видно. К тому же это был не холодный лунный свет. Дорожка тепло светилась, словно тысячи крохотных свечей. Сестра Уэнна говорила о золотой тропе. Глэдис шагнула вперед, зная, что Божья воля ведет ее к безопасности. И — пожалуйста, Господи! — к ее рыцарю.

Но куда она придет? Земля такая неровная, что Глэдис не знала, есть ли у нее под ногами какое-то подобие дороги. Она снова неуверенно остановилась, но потом услышала властное карканье ворона. «Иди, иди, ленивица!» — казалось, говорил он.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала она, добавив: — Да будет воля Твоя.

Через несколько минут Глэдис оказалась на полянке, перед маленьким домом, из окон которого лился свет. Она знала, что ей надо Бога благодарить, но не могла удержаться от мыслей о том, кто здесь живет, помогут ли ей, обогреют ли. Она никогда не входила в другие дома, кроме тех, что были в Роузуэлле, и уж тем более — в дома незнакомцев.

Этот дом тоже казался изолированным от мира укрытием. Она знала, что в лесах живут углежоги, добывающие древесный уголь, и лесничие. В лесах скрываются преступники, прячутся в засаде воры, нападающие на путешественников.

Что, если внутри мужчины?

Она монахиня, но убережет ли это ее?

Ее тело изболелось по теплу и отдыху, а чудесная тропинка вела прямо к двери. Глэдис, спотыкаясь, двинулась вперед и постучала.

Ответа не было.

— Благослови вас Господь. Можно войти? — позвала Глэдис.

Снова никакого ответа, но время позднее, и те, кто живет здесь, могут спать. Она перекрестилась, прочитала молитву и открыла дверь.

Дом состоял из одной комнаты, освещённой маленьким костром, который горел в центре в окружений камней. Дым ровно поднимался к дыре в крыше. Огонь давал мало света, но достаточно, чтобы разглядеть, что этот дом обитаем, но сейчас в нем никого нет.

Низкое возвышение вдоль правой стены занимало треть ширины комнаты. На возвышении была постель — матрас и одеяла, — но там никто не спал. Кровать манила ее, но Глэдис не могла просто лечь в чужую постель, особенно если она принадлежит мужчине. Что он подумает, когда вернется?

Но он определенно не станет возражать, если она погреется у огня. Глэдис прошла вперед, присела у огня и протянула к нему руки. Грея руки, она продолжала оглядывать дом.

У левой стены стояли два деревянных сундука, над ними полка с деревянными блюдами и чашками. Пространство между сундуками и постелью было меньше размаха ее рук, там был только огонь. Других дверей не было, только два окна — одно позади нее, у двери, другое перед ней.

Она прочитала благодарственную молитву за огонь и того, кто его развел. Ее веки медленно опустились… Она стряхнула одолевающий ее сон. Так можно свалиться в огонь.

Глэдис с тоской посмотрела на постель. Чудесная дорожка привела ее сюда. Ее вел ворон, как и предсказывала сестра Уэнна.

Так что быть по сему!

Она откинула покрывало и с изумлением обнаружила одеяла из мягчайшей шерсти. Пощупала матрас. Кажется, он набит перьями. Кто обладает такой роскошью?

Усталость остановила вопросы. Глэдис сняла сандалии, платок, платье и устроилась в чудесной постели. Привыкшей к твердым монастырским матрасам Глэдис постель казалась слишком мягкой и словно окутывала ее, а одеяло мгновенно согрело. Не в силах читать вечерние молитвы, она быстро провалилась в сон.

Глэдис снова видела своего рыцаря.

Он был в маленькой душной комнате, походившей на спальню в монастыре, если не считать того, что матрасы лежали на полу, близко друг к другу. Кто-то похрапывал. Слабый лунный светил в маленькое окно. Ее рыцарь сидел на своем матрасе, прислонившись спиной к стене, и смотрел в никуда, на нем была свободная белая одежда. Вероятно, он разделся до рубашки.

Поскольку уже видела его раньше, Глэдис смогла распознать его черты в тусклом свете. Он был так же красив и благороден, пожалуй, в неподвижности его красота была еще заметнее. Глэдис удовольствовалась бы простым наблюдением, но у ее ног появилась золотистая дорожка и повела к ее рыцарю. Через матрасы, разбросанные сумки, туда, где она так стремилась оказаться.

Он повернул голову, встревожился, возможно, потянулся за оружием, потом застыл.

— Вы, — прошептал он.

Глэдис сумела ответить только бестолковое «Да».

Он медленно протянул руку, и Глэдис вложила в нее свою ладонь, проглотив всхлип радости, что они наконец коснулись друг друга. Его рука была большая и мозолистая, ее — меньше и тоже не мягкая. Возможно, его это не волнует.

Он мягко сжал пальцы. Глэдис понимала, что он может сокрушить ее кости, если захочет. Она в ответ тоже пожала его руку, ошеломленная укоренившейся в ее сердце нежностью. Словно она знала его много лет и они встретились после долгой разлуки.

— Как вас зовут? — тихо сказал он.

Они оба не хотели никого будить.

— Глэдис, — прошептала она: — А вас?

— Майкл. Майкл де Лаури.

Она проговорила про себя его имя, словно пробуя на вкус, потом спросила:

— Мой защитник?

— Почту за честь, милая Глэдис. — Она почувствовала в его словах теплую улыбку, впрочем, в них не было осознания глубинного смысла ее слов.

Но ее привело сюда, к нему, провидение. Он должен быть тем мужчиной, которого ей предназначено найти!

— Мой защитник, — сказала она. — И защитник гааларла, — теперь уже легко произнесла она странное слово, — защитник чаши.

Он притянул ее ближе, поднеся к губам их сомкнутые руки, чтобы поцеловать ее пальцы. Она задрожала от макушки до пальцев ног.

— Миледи, я стану кем пожелаете, поскольку я знаю, что вы моя. Моя жизнь, мое сердце. — Он прижал ее руку к своей груди. — Почувствуйте, как оно бьется для вас.

И действительно, Глэдис ощутила, как билось его сердце, сильно и быстро, точно так же, как ее собственное.

— Могу я поцеловать вас?

Он не помнит их предыдущий поцелуй? Возможно, любой благочестивый человек спрашивает позволения.

— Пожалуйста.

Майкл притянул ее к себе на колени, к своей широкой груди, Глэдис едва не расплакалась, поскольку не знала, что мужчина способен на такие нежные объятия. Он прижался губами к ее рту…

Потом они целовались, как делали это раньше, скользнув на его матрас и прижимаясь, друг к другу. Глэдис не могла забыть, что вокруг люди, но и остановиться не могла. Его рука исследовала ее тело, скользя и поглаживая, вызывая в ней ощущения, которых она никогда не испытывала. Они целовались и целовались, пока голова у нее не пошла кругом.

Затем он отстранился, и Глэдис поняла, что он поступает мудро. Впрочем, стоило ему снова прижать ее к груди, как Глэдис вздохнула от удовольствия и прильнула к нему.

— Карр!

Она вздрогнула.

— Что случилось? — прошептал он.

— Ты не слышал? — прошептала она в ответ.

— Что?

— Не важно. — Она поняла, что ее призывают к исполнению долга. Она здесь не для того чтобы обниматься, а чтобы посвятить своего рыцаря в его задачу. — Я говорила о гааларле, — прошептала она. — Ты знаешь, что это?

— Гарл? — повторил он, неправильно произнеся слово, как сначала делала она. Определенно оно для него ничего не значило.

— Аримафейская линия, — подсказала Глэдис.

Майкл усмехнулся, уткнувшись ей в волосы.

— Милая, я думаю о более приятных занятиях, чем игра в загадки.

То же могла сказать и Глэдис, но удержала его.

— Это не игра. Ты слышал легенды о Гластонбери? О том, что чаша Тайной вечери спрятана там?

Он снова привалился к стене, прижав Глэдис к себе.

— Да, это я слышал. Ее спрятал Иосиф Аримафейский. Это ты имела в виду под аримафейской линией? Его рука поглаживала ее бедро. — Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.

— Охотно, сказала Глэдис, запечатав согласие поцелуем. — Но не сейчас.

— Увы, боюсь, что да. Я должен поговорить с моим отцом и с твоим. Я безземельный рыцарь, Глэдис. Твою семью трудно будет убедить, но я сделаю это.

Глэдис прижала пальцы к его губам, заставив замолчать. Она хотела сказать ему, что все это неважно и они не могут ждать до свадьбы. Но слова застряли у нее в горле. К тому же вокруг были люди, хоть и спящие.