— Калеб, — говорит он.

Йон.

Я даю ему быструю оценку. Он на несколько дюймов ниже меня, но при этом коренастее — хорошее телосложение. У него темные, коротко подстриженные волосы с сединою на висках. Я дам ему лет тридцать пять, хотя от частного детектива, которого я нанимал, я узнал, что ему тридцать девять. Он еврей, и если его внешность не говорит об этом, то звезда Давида на шее точно об этом заявляет. Внешне он очень приятный парень.

— Ной, — произносит он и протягивает мне руку. Я ухмыляюсь, пока пожимаю её. Ирония момента, заключающаяся в том, что мы оба трогали этими руками его жену, позволяет мне немного позлорадствовать.

— Она послала меня сюда, чтобы я убрал их, — говорит он, пиная теннисные туфли. — Не давай ей знать, что ты видел их. Она становится нацисткой, когда речь заходит о беспорядке.

Я смеюсь над тем, как её муж-еврей называет Оливию нацисткой, и следую за ним внутрь. Войдя в фойе, я быстро моргаю несколько раз. Тут много чего изменилось с того момента, когда я был здесь в прошлый раз. Она заменила холодные белые и черные цвета на более теплые тона. Квартира изнутри стала напоминать дом — деревянные полы, ковры, всякие безделушки. Ревность разрывает меня изнутри, и я стараюсь её оттолкнуть, когда Оливия появляется со стороны кухни, снимая фартук.

Она отбрасывает его в сторону и обнимает меня. На секунду все кажется таким нормальным, ведь она приближается ко мне с такой решительностью. Но потом она напрягает свое тело, вместо того, чтобы позволить ему раствориться в моих руках. Я чувствую себя слегка сбитым с толку и выдавливаю улыбку, которая всегда появляется с трудом, когда она рядом. Ной смотрит на нас, поэтому я передаю ей вино.

— Привет, Гер… Оливия. Я не знал, что будет на ужин, поэтому принес красное.

— «Мальбек», — говорит она, улыбаясь Ною. — Твоё любимое.

Я вижу подлинную любовь в её глазах, когда она смотрит на него. Интересно, если я так же смотрел на Лию, то как Оливия терпела подобное все те месяцы, которые длилось судебное разбирательство.

— У нас ягненок, — говорит она. — Поэтому вино просто идеально подойдет.

Раздается звонок в дверь. Я моментально приободряюсь. Оливия поворачивается ко мне, пытаясь понять по моим глазам, чему же я так обрадовался. Улыбка медленно расползается по моему лицу. Наконец-то я узнаю, испытывает ли она то же самое, что и я, или же нет. Ной уходит открывать дверь, и мы остаемся вдвоем. Она напряжена и ожидает того, что я для неё приготовил. Я слышу за спиной голос своей девушки. Взгляд Оливии перемещается от меня туда, где предположительно должна стоять моя вторая половинка, но Ной закрыл собой весь обзор, поэтому ему приходиться отступить в сторону, после чего я вижу то, чего с таким нетерпением ждал. Оливия в шоке. Оливия обезоружена. Оливия в гневе. Оливия бледная. Её рука тянется к шее, чтобы схватиться за свое ожерелье — бриллиант, висящий на простенькой цепочке. Ной стоит позади меня. Я оборачиваюсь, чтобы улыбнуться Джессике. Джессике Александр.

— Джесс, помнишь Оливию? — спрашиваю я. Она кивает и лучезарно улыбается темноволосой злодейке, которая вышвырнула её из моей жизни, словно кеглю для боулинга.

— Привет, незнакомка, — говорит она, выходя вперед и обнимая Оливию. — Сколько лет, сколько зим…



Джессика Александр нашла меня на «Фэйсбуке». Она сообщила, что снова живет в Майами и хочет встретиться за парой бокалов. Я был пьян, когда прочитал сообщение и в ответном послал ей свой номер. Мы встретились на следующий день в баре «Луи». Она практически не изменилась: длинные волосы, длинные ноги, короткая юбка. Мои вкусы так и не изменилась со времен колледжа, в плюс ко всему этому ещё сыграла её внешность — она стала еще слаще, чем была. Мне нужна была доза чего-нибудь милого и сладкого после последних двух гадюк, которых я любил. Никто из нас не воспитывал детей, но я рассказал ей об Эстелле. Насколько я понял, она не имеет ни малейшего понятия о том, какую роль сыграла Оливия в нашем расставании. После этого мы с ней стали регулярно встречаться. Нам ещё предстоит делить с ней одну постель.

Я смотрю на лицо Оливии, выглядывая из-за плеча Джесс. Она всегда обладала искусством самоконтроля. Но затем она делает очень нелепую вещь. Она смеется и обнимает Джесс, словно они старые подруги. Я настолько шокирован, что отступаю на шаг назад. Ной смотрит на происходящее с любопытством. Не сомневаюсь, что все мы для него просто персонажи.

— Проходите, проходите, — провожает нас в гостиную Оливия и бросает мне торжествующий взгляд. Я понимаю, что она не стала лучше. Просто она очень хорошая актриса.

Становится всё интереснее и интереснее.

Джесс убегает на кухню, чтобы помочь Оливии, оставляя нас с Ноем вдвоем наедине с тарелкой сыра «Бри» и крекерами. Мы ведем светскую беседу в течение минут десяти. Главная тема чисто мужская — спорт. Мы говорим о «Marlins», «Heat», «Dolphins» (Прим.: Названия бейсбольных команд)… квотербэках, нападающих, питчерах — в общем, о том, что меня вообще не волнует.

— Тебе некомфортно?

Я смотрю на него с удивлением. Он знает. Что ж, ладно. Надо быть честным.

— Хочешь? — он протягивает мне виски. Односолодовый. Достойный выбор. После чего садится напротив меня и ухмыляется.

Ной не переживает из-за меня. Интересно, как много, на самом деле, он знает? Хотя… хотя он, возможно, настолько уверен в своих отношениях, что думает, что ему не о чем беспокоиться. Я сижу и смотрю на ситуацию с новой точки зрения. Очевидно, он не ревнивец.

— Если у тебя нет проблем с этим, то у меня тем более, — говорю я.

Он кладет лодыжку на колено другой ноги и облокачивается на стул.

— Ты следил за мной?

— Проверял биографические данные в трех разных странах, — я делаю глоток и наслаждаюсь восхитительным вкусом.

Ной кивает, словно именно этого он и ожидал.

— Нашел что-нибудь, что тебе не понравилось?

Я пожимаю плечами.

— Ты женился на моей первой любви, чем уже мне не понравился.

Он улыбается понимающей улыбкой и медленно кивает.

— Ты заботишься о ней, Калеб, и я нормально к этому отношусь. У нас с тобой не будет проблем, пока ты держишь свои руки подальше от моей жены.

Входят девушки. Мы встаем. Оливия может учуять любую перебранку. Её вечно холодные глаза перемещаются между ним и мной.

Выбери меня.

Её взгляд падает на Ноя. Их близость вызывает во мне чувство ревности. Неистовое. Я начинаю скрежетать зубами, пока Оливия не заметит. Я останавливаюсь сразу же, как только её взгляд падает на мою челюсть, но уже слишком поздно. Она заметила, что я сейчас испытываю.

Идеальная бровь приподнимается.

Господи. Ненавижу, когда она так делает.

Хочется шлепнуть её.

Ягненок пережаренный, да и спаржа кашеобразная. Я так впечатлен, что её крохотные злобные ручонки теперь готовят, что опустошаю тарелку за несколько минут. Она выпивает три бокала вина, и я задумываюсь, вошло ли это у неё в привычку или же этот ужин заставляет её так нервничать. Мы обсуждаем её клиентов, и она смеется на протяжении всего разговора. Ной явно увлечен ею. С легкой улыбкой на губах он наблюдает за всем, что она делает. Он напоминает меня. Оливия задает Джессике вопрос о том, чем она занимается по жизни. От этого мне становится некомфортно. Я стараюсь разговаривать со всеми, а не только с Оливией, стараюсь не смотреть на неё слишком часто, стараюсь не отворачиваться, когда она разговаривает с Ноем, из-за того, что это задевает меня. Сложно устоять перед изучением их отношений. Она искренне любит его. Я заметил, что она становится мягче, когда он рядом. Она ни разу не выругалась с тех пор, как я переступил порог их дома — и это, пожалуй, самой длительный промежуток времени, когда рот Оливии остается чистым.

Её рот.

Ной оказывается одной из тех редких личностей, которые оказывают успокаивающее влияние на потенциально острую ситуацию. Я не могу ничего с этим поделать, но мне нравится этот парень. У него есть яйца, чтобы сопротивляться мне.

Когда мы прощаемся в фойе, Оливия отказывается встречаться со мной взглядом. Она выглядит уставшей, словно этот вечер забрал все её эмоции. Она встает поближе к Ною, и я вижу, как она касается его руки. Мне хочется знать, что она чувствует. Я хочу быть тем единственным, кто успокоит её.

Джесс едет домой вместе со мной и проводит у меня ночь. Моя мать оставила четыре сообщения, спрашивая о моем переезде в Лондон.



Я просыпаюсь от запаха бекона. Я слышу, как звенит посуда и как течет вода в раковине. Обнаженный я иду на кухню. Джесс делает завтрак. Я прислоняюсь к стойке, наблюдая за ней. Я был женат на женщине пять лет и не думаю, что когда-либо видел, как она разбивает яйцо. Джесс надела одну из моих футболок. Её волосы убраны в неряшливый пучок. Смотрится очень сексуально. Я перевожу взгляд на её ноги, они бесконечны. Признаюсь, я — парень, западающий на ноги. Та сцена из «Красотки», где Вивиан называет Ричарду длину своих ног, является одной из лучших сцен за всю историю кинематографа. Многое можно простить женщине, если у неё длинные ноги.