Настасья Карпинская - Вопреки

— Мне надо переодеться, — убирая заинтересованность в голосе, безэмоционально, но внимательно я наблюдала за его реакцией.

— Терпение — не моя добродетель, но ради тебя я готов и на ожидание, — произнес он с плутоватой улыбкой на губах, принимая мою уступку за свой подарок.

Самонадеянно…

Когда Вернер остановил машину у самого пафосного и понтового ресторана нашего города, я едва сдержала внутреннее желание стушеваться; в своем классическом черном платье от Zara я, как минимум, не совсем вписывалась в интерьер данного заведения. Но Марка такие нюансы явно не волновали. Он вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверь с моей стороны, галантно подавая руку.

— Мужчина открывает дверь машины женщине в двух случаях: если машина новая или если женщина новая.

— Ну, или если женщина настолько очаровательна, что приходится быть джентльменом, — моментально сгладил мою колкость и, приобнимая за талию, повел к распахнутой двери реста.

Внутри было шумно: излишне кто-то что-то праздновал и делал это с поражающим воображение размахом. Вернер поприветствовал какого-то мужчину, кивнул женщине, отсалютовавшей ему бокалом, и, взяв меня за руку, направился вглубь зала. Он явно чувствовал себя органично в подобной обстановке, я же испытывала жуткое стеснение. Удерживая на лице маску высокомерия и уверенности, вышагивая рядом с ним с высоко поднятой головой, я каждой клеткой своего естества ощущала себя крестьянкой, только что вышедшей из коровника в грязном переднике, нагло явившейся за барский стол. И ощупывающие меня взгляды женской половины сего сборища только подхлестывали мою неуверенность.

— Вернер, мать твою, наконец-то! — раздался громкий зычный голос, и мужчина лет пятидесяти широко раскинув руки, направился к нам. — О, боги!.. Ты украл эту прелестную девушку прямо с лекции в университете? — и, переключив свой взгляд на меня, сально улыбнулся. — Добрый вечер! Меня зовут Петр Андреевич Вермицкий, — произнес так, будто его имя должно мне о чем-то говорить.

— Екатерина, — выказывая уважение, немного склонила голову.

— Прелестно! — он заграбастал мою ладонь в свои потные руки и прижался к тыльной стороне мокрыми губами. — Прелестна!

Я же, подавив брезгливость, вынужденно улыбнулась.

— Петя, не смущай девочку, — дама немногим младше Вермицкого излишне вызывающе повисла на его плече, заставляя того отпустить мою руку, явно таким образом давая понять, что этот мужик занят.

Я готова была перекреститься. Да и даром не надо! Честно.

— Я Лиля, Лилия Антоновна, — холеная блондинка с пластикой, с ассиметричным каре и с зубами из качественной керамики: неестественно ровными и белоснежными, вызывающими лишь отторжение внутреннее и зрительное.

— Приятно познакомиться, Екатерина, — представилась, выдавив ответную улыбку.

Далее они начали расспрашивать Марка об отце и семье, обмениваясь новостями, в общем, благополучно забыв о моем присутствии, чему я была даже очень рада. Пара была явно под градусом и не только от веселья, но и от горячительных напитков, что позволяло под оберткой из лоска и успешности рассмотреть неистребимое быдлячество. Вернер понимающе приобнял меня за талию, прижимая ближе.

— В какой цирк ты меня привез? — удерживая благожелательность на лице, прошипела в сторону Марка, стоило этой странной паре удалиться.

— Юбилей гендира «Северного банка». Мы тут ненадолго, обещаю. Вино, шампанское?

— Красного, — если я не прибухну, то меня стопроцентно бомбанет с этого театра абсурда.

Сам юбиляр Александр Павлович Соболь оказался более адекватным, чем его гости: корректным и трезвым, лишнего себе не позволял, поздоровался по-мужски за руку и переключил внимание на Марка. Его спутница, то ли жена, то ли любовница, мне не пояснили, тоже отличалась сдержанностью, взгляд доброжелательный, но наблюдающий за всей творившейся вакханалией с некой усталостью.

— Анна, — пока мужчины были заняты беседой, она обратилась ко мне, протянув бокал вина взамен моему опустевшему.

— Екатерина. Благодарю!

— Без допинга подобное не перенести. Парад лицедейства и подхалимства, — ей было не больше тридцати пяти, но усталость в голосе выдавала пресыщенность подобной жизнью.

— Мне пообещали, что мы ненадолго.

— Везет. Я в этом гнезде со змеями уже третий час сижу. Студентка? — спросила без пренебрежения, просто интерес.

— Уже нет, закончила.

— Молодо выглядишь, даже сначала подумала, что первокурсница. Хотела уже Вернеру прописать за совращение.

— Был замечен?

— Вроде нет, но кто их знает. В этой стае негласное правило: чем старше мужчина, тем моложе жена. Я у Соболя третья. Клянется, что последняя, — на этих словах она, усмехаясь, хмыкнула, снова припадая к бокалу. Анна хотела что-то еще добавить, но мужчины закончили свою беседу и переключили свое внимание на нас.

Спустя еще полчаса мы, попрощавшись с юбиляром и его супругой, наконец, вышли из ресторана. Сев в машину, вытащила из сумочки сигареты. Горький табачный дым наполнил легкие, а я, приоткрыв окно и откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза, понимая, что я теперь двадцать раз подумаю, прежде чем соглашаться на поездку с Марком. Вернер тоже закурил, выезжая на центральную улицу.

— Извини, не мог не заехать. Соболь друг моего отца. Хороший друг, сейчас таких мало.

— Да ладно, будем считать, что это было баш на баш. Ты мне контакты Борских, а я с тобой сходила на бал к Сатане. Квиты.

— И все же за мной свидание с вкусным кофе и приятной атмосферой, дабы сгладить неказистое впечатление.

На языке так и крутилось, что окружение человека характеризует его личность, но удержалась вступать в полемику, сейчас не было никакого желания.

Кафе оказалось действительно годным, атмосфера тихой, уютной, с ароматом кофейных зерен и ванили. Марк был все так же галантен: лишь легкий флирт без наглости и пошлых намеков. И только в машине, доставив меня к дому, подался чуть ближе ко мне, надеясь сорвать поцелуй. Все-таки есть у него что-то мажористое. Сейчас в контексте всех событий это читалось: “вот, мол, я тебе жизнь красивую показал, в которой я ежедневно кручусь и в друзьях имею не простых людей, хочешь так же?” И тут варианта всего два — куплюсь или нет. И от этого уже дальнейшие отношения строятся: отношение ко мне и отношения со мной. Отвернулась, повышая свою цену, задирая ее выше того, что он так услужливо сегодня приоткрыл мне. Он же, усмехнувшись, взял меня за руку и прижался губами к запястью, принимая ставку.

Но окружение не только характеризует личность, определяет ее общественный статус. Окружение еще и оказывает влияние и давление на твою жизнь, независимо от твоего желания.

В суете дней, переговорах с Горских, оформлении последних документов в налоговой и тестовом запуске интернет-магазина, сдобренным активным вниманием Вернера к моей персоне, я совершенно забыла про приезд родителей. До Н-ска они летели самолетом, а потом пересаживались на поезд, так как в нашем городе аэропорта не было, и мы должны были их встретить на вокзале. Но я закрутилась, и звонок Сашки стал для меня полной неожиданностью.

— Кать, встретишь сама родителей? У меня тачка сдохла, третий день с ней мучаюсь.

— Вообще-то, у меня нет колес под ж*пой, братец Иванушка, — последнее иронично-саркастично, ибо чего-то он подтупливает.

— Сестрица Аленушка, — вторя моей интонации, — именно поэтому я тебе в помощь серого волка отправил в лице Калинина. Подъедет ровно к пяти, будь готова.

— О’кей, а как же гуси-лебеди? — протянула в трубку, растягивая свои телеса на диване и разминая затекшие от долго сидения за ноутбуком мышцы.

— Вот, если ты про*бешься, прибудут гуси лебл*ди.

— Давай сразу лебл*дей, а то чего-то тоскливо мне.

Сашка бедный даже поперхнулся:

— Мелкая, я понимаю, что ты выросла, но я как-то к этому не привык еще. Родителям скажи, что мы завтра с утра всей семьей к ним приедем.

— Будет сделано! — и взглянув на часы, добавила: — Хватит трындеть, Иванушка, мне надо лыжи чистить, а то серый волк скоро прикатит, а я марафет не навела.

То самое чувство, когда вроде и надеяться не на что, но где-то на дне души все еще тлеет огонек призрачной и совсем непонятной для трезвого разума надежды, иррациональной. И именно поэтому сборы тщательней и придирчивей, чем того требует ситуация. От очередного звонка телефона едва не подскочила на месте, так как Калинин был у подъезда. Прихватив сумочку, вниз по ступеням, совершенно по-глупому окрыленная.

Дорога до вокзала в дружеской легкой и непринужденной беседе обо всем подряд: дорогах, политике, общих знакомых, работе и погоде. Смотрела на его профиль с легкой небритостью на лице и пальцы физически зудели от желания прикоснуться. Если бы не Милана… если бы не она…

— Так, — Ромка припарковался на свободном месте у здания вокзала и взглянул на часы, — осталось всего десять минут до прибытия поезда. Пошли сразу на перрон.

Родители были уставшие, но счастливые: загорелые и наполненные морем впечатлений. Мать беспрестанно рассказывала о поездке и одновременно задавала вопросы мне, интересуясь происходящим в моей жизни, Сашкиной, внуков и даже о своих фиалках спросила, вызывая подобным во мне волну удивления. Отец же больше молчал, устало и довольно улыбался, приобнимая жену и поглаживая ее плечо.

— Ром, ты поднимись к нам, я тебя хоть чаем угощу. Мы такие вкусные сладости привезли, — предложила мать, стоило Калинину остановиться у подъезда.

— Спасибо, теть Лариса, но я поеду, поздно уже, Мила ждет. Завтра маму к вам завезу, да и попробую.

Лариса Михайловна, конечно, еще раз сделала попытку уговорить, поохала и поахала на очередной отказ, но Калинин лишь помог затащить чемоданы и распрощался, своим уходом снова множа во мне пустоту, углубляя и обнажая ее. Но изменить я ничего не могла.