— Ты сто процентная папина дочка, — выдал Влад с улыбкой, как только мы остались наедине.

— Да. С мамой мы не сходимся характерами и восприятием мира, и наврятли когда-то сойдемся, но… я перестала ее осуждать за ее выбор. У каждого счастье и путь к нему свой и не мне ее судить. — Исаев не стал меня расспрашивать о подробностях, правильно уловив мое задумчиво-философское настроение. Лишь обняв, поцеловал в волосы.

Глава 33 часть 2

— Паш, где Влад? Он с тобой? — без расшаркиваний спросила, как только Кузнецов взял трубку.

— Нет, с ним Боцин в столицу поехал, что-то случилось? — волнение усилилось десятикратно от этой информации, ибо в Кузнецове даже я была уверена, а вот в неком Боцине, мягко говоря, не очень.

— Вчера он не брал трубку, а сегодня вообще телефон вне зоны доступа. — Я старалась изо всех сил скрыть истеричные нотки в своем голосе, но выходило плохо, меня накрывало дежавю, кадрами перед глазами вспыхивали воспоминания, как я так же пыталась когда-то дозвониться Вернеру, и чем все это закончилось, и нервная система не вывозила. Ко всему прочему Инга сегодня постоянно плакала, доводя меня почти до отчаянья.

— Екатерина Станиславовна, я постараюсь все разузнать, если что-то станет известно, я наберу.

— Спасибо, — произнесла с хрупкой надеждой в голосе и, скинув вызов, направилась в детскую, в которой опять плакала дочь.

К трем часам ночи я, очередной раз, укачав Ингу и измерив на всякий случай температуру, уставшая, выползла из детской, сжимая в руках телефон. Известий ни от Исаева, ни от Кузнецова не было и я подавив подступившие к глазам слезы, которые возникли как единственный вариант сброса эмоционального напряжения, уже собиралась набрать номер Павла, но раздался шум, звук поворота ключа в замочной скважине, и я с надеждой и тревогой направилась в коридор.

— Привет. — Произнес Влад, переступив порог квартиры с уставшей улыбкой на губах которую тут же смазала моя пощечина, одна, вторая и на третий раз он перехватил мою руку и сгребая меня своими лапищами и прижимая с силой к себе, усмиряя. — Объяснись. — Сдержанно, сквозь зубы. Пытаясь узнать причину, прежде чем устроить казнь. Но сегодня я и сама могла казнить не хуже него.

— Я «объяснись»? Ты совсем дебил или пытаешься им казаться? — дернулась в его руках, но удержал, сжав еще сильней. — У тебя больше суток телефон недоступен, я не знаю где ты, что с тобой, никто из твоих людей ничего, и знать не знает, либо вид делают, и я еще должна объясняться? Ты хоть понимаешь, что у меня за мысли уже были? Ты можешь себе представить хоть на секунду? Я уже пережила подобное один раз, я второй не смогу. Я не хочу так, только не с тобой. — С каждым моим, словом в глазах Исаева словно появлялось понимание пережитого мной за эти сутки, и его руки, что прежде до боли сдавливали, совсем нежно заскользили по моей спине.

— Кать….

— У нас дочь! — последний аргумент, что бы заставить его задуматься, — если ты обо мне не думаешь, то о ней, хотя бы подумай!

— Прости меня, — сказано неожиданно мягко, противоположно моему почти перешедшему на крик голосу, — Такого больше не повториться. Я обещаю. — И меня сорвало. Слезы одна за другой покатились по щекам, напряжение отпускало и я, уткнувшись в грудь Влада, прижалась к нему сильней. — Там такие дебилы работают, что я телефон расколотил в щепки, второй в офисе оставил, по нему звонки идут которые Иван может разрулить.

— Мог новый купить. — Всхлипнула, вытирая ладошками слезы, в попытке успокоиться.

— Я не думал, что кто-то может обо мне волноваться.

— Исаев, ты головой нигде не бился? — подняла на него взгляд, понимая, что он говорит все на полном серьезе. — А то симптоматика похожая. — Он улыбнулся как-то совсем по теплому и провел тыльной стороной ладони, по моей щеке стирая последнюю слезинку. — Я волнуюсь! И я переживаю. Понял!

— Да, — полуулыбка на губах и снова сжав меня в своих руках, зарывшись носом в мои растрепанные волосы, неожиданно выдохнул совсем тихо: — я очень тебя люблю, — эти слова, прокатившиеся пробирающим теплом под кожей, сдавили грудную клетку, перехватывая вдох. И мне понадобилось некоторое время, чтобы совладать с учащенно бьющимся от испытываемых эмоций, сердцем. Дабы уткнувшись в изгиб его шее так же тихо произнести то, что нашла в себе и поняла еще до рождения дочери.

— Я тоже.

Эпилог

*внимание черновик*

Все мы одинаково сильно хотим лишь одного, и это не деньги, не власть, не влияние в обществе, не мнимые регалии, это проще, чище и важнее, это знать, что тебя любят, ждут, ценят, и берегут и что никому и ничего больше не надо доказывать, ни чьим представлениям о жизни соответствовать, потому что единственно важный человек рядом, и ему неважно какого бренда на тебе надето сегодня платье, для него лучше, что бы на тебе вообще не было одежды, когда ты рядом с ним. Ему неважно мнение постоянно вопящего о нормах приличия общества, он просто живет, так как считает нужным, и с полной уверенностью берет тебя за руку, показывая этот мир, порой окрашенный в мрачные оттенки, но не перестающий из-за этого быть интересным. И сейчас, когда я смотрю на Исаева, сидящего в кресле ноутбуком на коленях, полностью погруженного в работу, я понимаю, что тьма больше не кажется такой непроглядно темной, что все в мире, так или иначе обретает равновесие и счастье на самом деле не статично, как мне казалось еще пару лет назад, ибо тогда все мои стремления сошли на одном человеке. Оно имеет вариантность, потому что даже во тьме и хаосе счастье может произойти совершенно внезапно, наплевав на все каноны и мнения, и на твой собственный внутренний раздрай. Ибо даже тьма и преисподняя — это часть мироздания, а значит и там все возможно.

— Кого сегодня банкротим? — подойдя со спины, обняла Влада за шею.

— Это договора по центру. — Накрыл рукой мою ладонь, приподняв уголок губ в намеке на улыбку.

— Так ты на стороне света или тьмы? Я запуталась. — Произнесла насмешливо, нежно прижимаясь губами к его щеке.

— Я где-то посередине. — И повернув голову, поймал в плен мои губы своими, разрушая одним прикосновением все мои мыслительные цепочки в голове и порождая совершенно дикие и порочные мысли. Впрочем, как и всегда…

Конец