Настасья Карпинская - Вопреки

— Кать, что мне делать? — всхлипнула Самарина в трубку после своей слезливой исповеди.

— Меня зачем об этом спрашиваешь? Зачем вообще тебе кого-то спрашивать о подобном? Ты все равно от него не уйдешь. Будешь прощать и принимать обратно, надеясь, что он изменится, утешая себя тем, что он так или иначе возвращается в семью, что он отец твоих детей и бла, бла, бла… Не вижу смысла раздавать советы, к которым никто все равно не прислушивается, — Самарина ненадолго замолчала, а потом выдала короткое:

— Ты сука, Катя, — скинула вызов.

Ну, лучше быть сукой, чем дурой, подумала я и пошла пить кофе.

Ужин в компании Исаева — то ещё развлечение, но сегодня было сорок дней со дня смерти Марка, поэтому крутившиеся мысли в голове задали и тему разговора.

— Забросить свою крысу в коллектив предприятия не так уж и гениально, — парировала попытку Исаева поумничать.

— А я разве что-то сказал про коллектив? Ты узко мыслишь и недооцениваешь многие фигуры в этой игре. Вернер был умным мужиком и после того, как отец передал управление фабрикой полностью в его руки, он быстро навел порядок во всем — от уставных документов до коллектива в целом. Сделал все так, что ни с одного бока официально не подкопаешься.

— И, тем не менее, ты это сделал. Знаешь, меня до сих пор удивляет, почему он тебя не перекупил, Соболь же смог.

— Соболю повезло, чистый фарт. Заказчик на Соболя был очень скуп и все издержки оплачивать не хотел, поэтому мне выгодней было принять предложение Александра Павловича, к тому же помимо хорошей суммы он предложил еще и свое расположение, а от связей с такими людьми только дураки отказываются.

— Расположение?.. — неприятная догадка пронзила разум, обдавая холодом и предчувствием чего-то гадкого.

— А ты думаешь, кто сливал твоего обожаемого Марка? — и предчувствие было оправдано.

— Ты лжешь, — тихо в неверии отрицательно повела головой.

— Так выглядит изнанка этого мира, когда на кону лямы и ярды, людям становится плевать на многие моральные аспекты.

— Он был старым другом его отца.

— Как видишь, это его не остановило. Есть хорошая поговорка, что долг платежом красен. Я лишь этим воспользовался в нужное время, вот и все. Преданных до могилы людей единицы, большая же масса с удовольствием всадит тебе нож в спину, если встанет выбор между их выгодой и твоей шкурой, и об этом лучше помнить всегда.

Мой судорожный вдох, взгляд в сторону, и слова Марка о преданности Соболя его отцу выстрелом в сознании. Поднялась из- за стола и, прихватив пачку сигарет с подоконника, вышла на лоджию. Пыталась дышать ровно, стараясь не сорваться. Его предали все, кому он доверял и в кого верил. Я тоже была в их числе…

Исаев вышел следом, я почувствовала, как он встал за моей спиной.

— Ты не сможешь отмотать все назад, не сможешь уже его предупредить, спасти, уберечь. Да и тогда не могла. Надо просто жить дальше, — спокойные, но горькие для меня слова. Я зажмурилась, вцепившись руками в край ограждения, стараясь удержать подступившие слезы.

— Это твой рецепт?

— Это единственный способ не сойти с ума, — это было странно слышать от Исаева.

Жжение глаз стало невыносимым. Первая слеза все же скатилась по щеке, обнажая все еще сидящую внутри меня боль. Он подошел ближе, с силой оторвал мои руки от балюстрады, разворачивая и прижимая к себе. Мой удар по его плечу один, второй, третий, как способ купирования собственной боли.

— Ты виноват, — сдавлено, тихо захлебываясь слезами. Его нулевая реакция и молчание. Я замерла, вцепившись похолодевшими пальцами в его рубашку, смотря в сторону на темное небо, игнорируя бегущие по щекам слезы и чувствуя тепло рук Влада. Он не произнес больше ни слова, просто держал меня, прижимая к своему плечу мою голову, изредка проводя ладонью по спине или по волосам.

Та ночь отпечаталась в моем сознании, как теплая, безопасная, утешающая. И только на утро, перевернувшись и уткнувшись носом в соседнюю с моей подушку, я поняла, что Исаев спал рядом. Постель еще хранила аромат его тела, смешанный с нотками парфюма.

Утром неожиданно позвонила Лена, и я с настороженностью подняла трубку.

— Привет, Кать!

— Привет! Что-то случилось? — села на постели, подтянув к себе ноги.

— Ничего катастрофичного, не волнуйся, — произнесла, но тон голоса мне не понравился: слишком тихий, настораживающий.

— Лен, лучше сразу скажи, что-то с Сашкой?

— Нет, все в порядке, и с детьми тоже. Кать, я могу у тебя одолжить немного денег? Мне очень неудобно, но…

— Сколько? И для чего?

— Сколько сможешь. Сашку с работы уволили. Город маленький, сама понимаешь, сплетни до сих пор на каждом углу сочиняют. Он, конечно, пробовал искать работу, но нигде не берут. Ты не думай, он не сидел дома, он таксовал этот месяц, а неделю назад машину разбил. Кать, он уже неделю сам на себя не похож, дерганый весь, вчера напился, — Лена всхлипнула, но шумно втянув воздух, быстро взяла себя в руки. — Мне за сад заплатить, да продуктов купить. Я отдам честно.

— Номер привязан к карте?

— Да. Спасибо большое!

— Тебе не за что благодарить меня и возвращать не надо. Сашке только не говори, он не возьмет. А с машиной что? Страховка была? Сам не пострадал?

— Только руку ушиб, повезло. Газель перед смяла, там все в фарш, но двигатель вроде жив, Сашка сказал. А страховки не было, он все собирался сделать, да денег не хватало — то одно, то другое…

— Ясно, — одно короткое слово, а за ним тонна эмоций парализующих, давящих.

После разговора с Ленкой дышать стало сложно, чувство собственной ущербности порождало удушающее чувство вины, трансформируясь в отчаянье и вполне логичное при этих эмоциях желание выпилиться. П*здец. Тихо взвыв, поднялась с кровати. Я отправила Ленке почти все, что у меня было, оставив себе минимум, но дышать легче не стало. Деньги не искупают вины, не покрывают даже часть причиненного зла. Очередное понимание пополнило жизненный опыт, полосуя душу.

Ленка перезвонила спустя две минуты после перевода.

— Кать, зачем такую сумму? Это очень много!

— На ремонт машины и на детей.

— Да, там на новую хватит! Как я Сашке-то объясню?

— Придумай, не свети всю сумму сразу, частями ему подсовывай, говори, что заняла, заработала. Лен, не мне тебя учить.

— Я … Кать… я не смогу быстро отдать тебе…

- Сказала же, что ничего возвращать не надо. Все, давай, некогда болтать, поцелуй детей за меня.

— Спасибо… — я скинула вызов, недослушав, ибо било изнутри сильно.

Вторая кружка кофе, сигарета и отправленное сообщение Исаву с согласием на участие в проекте. Он перезвонил почти сразу, скупо бросив, что удивлен, и что Кузнецов подъедет через двадцать минут за мной. Сжав трубку в руке, прикрыла глаза, давая себе секундную передышку, дабы разум и гордость приняли мое оправдание. На карте после перевода осталась сумма ниже прожиточного минимума, а мне магазин почти заново поднимать и жить на что-то надо. Попытка себя убедить? Найти логичные доводы? Да, это то самое, но другого выбора я не видела. Как показала жизнь, я тоже оказалась из категории тварей, как и Исаев. Подобное к подобному.

Горько усмехнувшись, допила остывший кофе и пошла собираться.

Закрутило жестко. Режим и темп, в котором работал Исаев был на износ, и это касалось не только физической составляющей, но и в основном нервной системы. Сроки на исполнение задач минимальны, рамки и требования жесткие. Рядом с ним только проверенные временем люди. Но это я поняла уже позже, как и то, что, несмотря на свое окружение, доверяет он на сто процентов только себе. Помимо работы над его проектом, мне надо было хоть иногда включаться в работу над магазином. Благо Иван, который исполнял роль моей тени, взял на себя обязанности управляющего, за что ему мое искреннее мерси, ну и конвертик с энной суммой в конце месяца. Мы с ним быстро нашли общий язык, зря только Исаев стращал.

Несмотря на усталость, я была рада полной занятости; когда мозг занят очередной задачей, ему некогда отвлекаться на страдания и самобичевание, поливая весь этот винегрет чувством вины. Последнее было самым противным, и мне вряд ли уже от него избавиться. Поэтому дежурный бокал на кухонном столе и бутылка красного в домашнем баре, как мой личный вариант снотворного, иначе без вариантов.

— Будь готова к семи, — бросил Исаев за утренним кофе.

На днях нас пригласил один из его партнеров по работе на какое-то пафосное мероприятие. Я даже не вникала в суть, ибо сразу для себя решила, что не пойду.

— Я не хочу идти, поработаю.

— Не мне тебе объяснять разницу между хочу и надо. Считай, что это входит в твои служебные обязанности.

— Мои рабочие обязанности и так имеют довольно размытые рамки.

— Нет ничего постоянного в этом мире, — произнес, вальяжно развалившись на стуле, отхлебывая свой кофе и снова залипая в телефоне.

Хотелось ответить жестко и колко, но прикусив язык, промолчала, а то, судя по тону, венценосная особа сегодня не с той ноги с кровати встала и выхватить можно в два счета.

— И это все? — Исаев приподнял бровь, не услышав от меня ни слова, в его глазах неожиданно заиграла раздражающая меня насмешка. — Где сарказм, ирония, хамство? Огрызнись хотя бы, а то даже как-то непривычно.

Мой взгляд вниз на чашку кофе, не отпуская внутренний контроль на Исаева.

— Я буду готова в семь, — ровно, спокойно и, допив кофе, вышла из кухни.

О времени напомнил Семен, водитель, приставленный Исаевым ко мне на время, когда Кузнецов занят и присматривать за мной не может. Ехать не хотелось, лучше бы еще поработала, а так придется опять изображать благожелательность и выдавливать из себя улыбки. Долго не собиралась: душ, классическое черное платье, обувь и клатч в тон, из ярких акцентов только массивный позолоченный браслет на левой руке. Исаев галантно распахнул передо мной дверь, когда спустились к машине, а меня снова подмывало съязвить, ибо он тоже весь в черном, но разговаривать мне не хотелось, да и эта птичка-говорун опять трепался по телефону.