Потрудившись полчаса над макияжем, она уже не выглядела слишком юной. Проходя через холл к выходной двери, услышала, как по лестнице с громким топотом спускается Гаррис. Глаза у него горели, руки были распростерты для грядущего объятия, и Луизу едва не сшибло с ног вонью одеколона. Она огляделась по сторонам в поисках объекта такого бурного приветствия, но с изумлением обнаружила, что Гаррис устремляется к ней. На нем были кожаные брюки.

— Не сейчас, Гаррис, — произнесла она и выскочила за дверь.


Джон уже сидел в «Гербе Черчиллей», когда Луиза туда добралась. Она задержалась у двери, пропуская шумно-веселую компанию мужчин и женщин, потом посмотрела на Джона. Он склонился над стойкой бара и уже успел заказать себе пинту пива.

Со спины он смотрелся великолепно. Широкоплечий, в хорошо сшитом шерстяном костюме угольно-серого цвета, по сравнению с которым особенно яркими и блестящими в приглушенном красноватом свете бара казались рыжеватые волосы. Луиза словно бы ощутила кончиками пальцев мягкость подстриженных кончиков этих прядей. Джон хорошо сложен. Стройный, высокий, элегантный. Многообещающий. Однако ей следует вести себя по-взрослому. Луиза показала спине Джона язык и прошествовала к стойке. Заказала себе выпивку, расплатилась и, только убирая кошелек, сообразила, что даже не поздоровалась для начала. Повернулась лицом к Джону и обнаружила, что он смотрит на нее с любопытством.

Она так и не подготовилась толком к тому, с чего начать разговор и как контролировать свои лицевые мускулы. Когда бы они с Джоном ни встретились, физиономия у нее расплывалась в улыбку. Это превратилось в побудительный стимул: «Мы собираемся провести сегодня фантастическую ночь, Джон, и разве ты не рад, что предпочел провести ее со мной?» Однако сейчас она все же справилась с собой и просто посмотрела на него, инстинктивно ощутив, что чувственность здесь ни при чем. Ей просто нет места в данных обстоятельствах. Надо решать судьбу их союза. И это было очень, очень странно.

Джон придвинул локоть совсем близко к Луизе, чтобы вглядеться в ее лицо. Она в ответ посмотрела ему в глаза. Красивые глаза. Темно-карие с искорками более светлыми. Унаследует ли их ребенок? Но тут Джон заговорил с ней:

— Ты хорошо выглядишь сегодня. Должно быть, хорошо себя чувствуешь.

Ответить на это было нечего, и Луиза предложила:

— Может, пойдем и присядем за столик?

Он казался на удивление спокойным, если учесть, что менее суток назад Луиза ему нахамила. Она думала об этом, пока они искали свободный столик и нашли его в конце зала, возле стены, увешанной заключенными в рамки холстами с наколотыми на них экзотическими бабочками. Луиза уселась, сбросив на спинку стула свое пальто и натянув потуже джемпер, чтобы подчеркнуть фигуру. Она хотела напомнить Джону, что она женщина. Джон тоже сел, вынул из кармана пачку сигарет и протянул Луизе.

— Я не уверена, что хочу курить, — сказала она, и Джон, пожав плечами, взял сигарету себе. — Нет, пожалуй, и я закурю, — решила Луиза и вытянула сигарету из пачки.

Джон поднес было ей зажигалку, но Луиза порылась в сумке и достала собственную. Выпустила в сторону струйку дыма и обхватила пальцами стакан. На минуту ей стало так славно оттого, что она сидит за столиком, в стороне от суеты бара, что ей тепло, а на стенах пестреют мертвые бабочки. Джон потягивал пиво, положив ногу на ногу, и ждал. Луиза подумала, что ей, пожалуй, не стоило бы курить… Тут она заметила, что Джон наблюдает за ней, и вышла из блаженного транса.

— Итак, Джон, — начала она, слегка наклонившись вперед, — прошлым вечером я тебе сказала, что между нами все кончено.

— Я помню.

Он поднял одну бровь. Кажется, он готов был улыбнуться, но не сделал этого. Он выглядел чересчур спокойным, чтобы сообщать ему, что он станет отцом.

— Ты не ездила сегодня на работу? — продолжал Джон, поглядев на ее линялые джинсы. — Насколько я знаю, Эндрю не поощряет твое появление в офисе вот в этом.

— Нет, не ездила.

Луиза едва не сказала ему, что теперь она не только беременная, но и безработная.

— Из-за твоей простуды?

— Из-за простуды и из-за пары других, менее значительных проблем.

— Серьезно? — Джон, пристукнув, поставил свою кружку на стол.

— М-м, как тебе сказать? Не столько из-за простуды, сколько из-за лени. Хотя простуда сейчас обострилась. — Луиза шмыгнула носом в знак доказательства, но беглый взгляд на лицо Джона убедил ее, что не стоило демонстрировать ему это обострение. Джон всегда относился к болезням с иронией. Возможно, потому, что болезни обычно приключались с другими, а не с ним самим. Ей вдруг пришло в голову, что по той же причине он и к беременности может относиться с иронией. Она затянулась сигаретой.

— Стоит ли тебе курить? — спросил Джон, и Луиза уставилась на него застывшим взглядом. — Если ты сильно простужена, это ухудшит твое состояние. Я всегда перестаю курить, едва почувствую, что нахватался бацилл. Но мне думается, я обладаю большей самодисциплиной, чем ты.

Луиза хотела сострить, что его самодисциплина менее заразительна, чем его сперма. Это было бы способом сообщить ему о беременности. Она не могла решить, лучше ли это, чем голая правда без юмористических прикрас. Она сама попросила Джона о встрече, и вот они встретились лицом к лицу, а она никак не может сформулировать новость. Она подумывала даже о том, чтобы нацарапать известие на картонной подставке для пивной кружки и, когда Джон отлучится, запустить ударом карате на его сторону столика.

— Так почему ты захотела встретиться со мной, Луиза? Полагаю, тебе надо мне что-то сказать. Открывай огонь. Я это заслужил.

Она взглянула ему прямо в глаза. Он сидел перед ней такой обаятельный, немногословный и уверенный в себе. Луизе вдруг захотелось подложить бомбу под его самодовольство и удрать.

— Я беременна.

Луиза была довольна тем, как она это произнесла. Без дрожи в голосе. Она снова шмыгнула носом, нашарила в кармане жакета бумажные носовые платки и шумно высморкалась, а потом затаила дыхание. Украдкой посмотрела на Джона. Рука его с кружкой застыла неподвижно на полдороге ко рту. Если бы не дымящаяся в пепельнице недокуренная сигарета, Джон выглядел бы в эту секунду как одна из экзотических бабочек на стене — прихлопнутый сачком, проткнутый булавкой и прикрепленный к куску холста в рамке.

Она заметила, что он слегка побледнел. Наконец он разморозился, сделал несколько больших глотков пива и быстро огляделся по сторонам — не слышал ли кто слов Луизы.

— Ты уверена? — спросил он.

— Да, — ответила Луиза и покрутила носом, чтобы в нем не так свербело.

— О Господи, — сказал Джон.

Ладно, хорошо хоть не спросил, кто отец, утешила себя Луиза, мелкими глоточками прихлебывая пиво и снова разглядывая бабочек на стене. На минуту представила Джона распростертым на той же стене в сером костюме и со светло-каштановыми волосами. С тем же выражением лица, какое у него сейчас. Испуганным.

— Не пойми меня неправильно, Луиза, но ты точно знаешь, кто отец?

Вот оно. Не выпуская изо рта сигарету, Луиза вытянула губы трубочкой. Если не считать кратковременной паузы, все идет так, как она и предполагала.

— Я не считаю, что могла бы даже помыслить об ответе, — сказала она. — Разве что позволю себе заметить, что ты всегда ошибался, полагая, будто я такая же, как ты.

Джон пожевал нижнюю губу, глядя на Луизу очень внимательными и явно виноватыми глазами. Но теперь это было несущественно. Она вызвала его сюда не для того, чтобы разбираться в тонкостях его переживаний.

— Прости, — сказал он. — Это просто потому… Словом, я всегда считал, что между тобой и Эндрю что-то есть.

— Что?!

Луиза едва не запустила сигарету плевком через всю комнату.

— Ну, он красивый малый. Я думал, он потому и нанял тебя.

— Что? Потому что он красивый?

— Потому что он положил на тебя глаз. Так я думал. — Джон усмехнулся. — Ну не из-за твоих организационных способностей, верно?

— Ради Бога, Джон! Это просто хамство с твоей стороны утверждать, что меня туда приняли в качестве дежурной юбки.

Оба замолчали. Луиза ни за что на свете не призналась бы в том, что, по ее собственным ощущениям, Эндрю «положил на нее глаз», как выразился Джон.

— И ты сказала твоим «зверским весельчакам», что поэтому не вышла на работу?

— Мне и во сне бы не приснилось уведомлять их о таких вещах. Это слишком личное.

Джон пыхнул сигаретой.

— Как же ты забеременела, Луиза?

— Целиком и полностью, — бросила она, но вопрос привел ее в смущение.

— Нет, я не о том. Сколько времени… ну, когда это, по-твоему, произошло?

— Три с половиной недели назад. В последний раз, когда мы совокуплялись.

Физиономия у Джона приняла недоуменное выражение.

— Мы были в кино на Лейстер-сквер, потом зашли в «Илинг» купить карри. Припоминаешь? — Джон продолжал недоумевать. — Мое имя Луиза. Рост пять футов восемь дюймов, волосы русые, глаза голубые, размер одежды двенадцатый. Ну как? Дошло?

— Но как же, Луиза? Почему именно в ту ночь?

Она замолчала, чтобы посчитать про себя до десяти. Потом стала считать до двадцати. Нелепо и странно, что ей приходится оправдываться и что-то доказывать, когда речь идет о событии, в котором обязательное участие принимают двое.

— Ты знал, что я перестала принимать таблетки. Знал, что я так поступила по совету врача. Вот почему, если ты помнишь, мы пользовались иными способами.

— Черт побери, а почему ты перестала принимать таблетки?

— Потому что так велела мне врач. Она сказала, что я пробыла на таблетках слишком долго. А почему ты не научился как следует надевать презерватив?

— Полегче, Луиза.