— Да? — скорее пропыхтела, чем выговорила она, но это ее не смутило. Она только и хотела, что снова услышать его голос.

— Луиза?

— Да!

Она перевернулась на спину и широко улыбнулась пыльному обрывку паутины. Весь образовавшийся в ее организме адреналин вспыхнул ослепительным фейерверком счастья. Теперь, когда Эш был у телефона, имело значение лишь то, что он вспомнил о ней и позвонил. Он может и не приезжать.

— Как ты?

Улыбка увяла, перед глазами по-прежнему маячила паутина. Что-то было не так.

— Эш?

— Нет, это Джон.

Луиза молчала. Паутина качнулась: это Салли распахнула дверь, вошла в комнату и рухнула на постель рядом с Луизой. Физиономия ее являла собой классическую картину пьяного оцепенения. Луиза подвинулась, чтобы освободить побольше места. Салли застонала и уткнулась в подушки.

— Ты не одна? — спросил Джон.

— Да нет…

Луиза была слишком оглушена, чтобы дать вразумительный ответ.

— Хорошо. Скажи, ты получила цветы?

— Да. Тигровые лилии.

— Да. Я знаю, что ты их любишь.

— Верно.

Салли начала храпеть. Она протянула руку к Луизе и задела ее по лицу. Луиза тихонько выругалась.

— У тебя там кто-то есть, да?

Луиза проигнорировала вопрос, шмыгнув носом.

— Ладно, ты можешь меня выслушать? — продолжал Джон.

Если будет чересчур тошнотворно, она повесит трубку. Слишком устала, чтобы препираться с ним.

— Я позвонил, чтобы спросить, как у тебя дела и не нуждаешься ли ты в чем-нибудь.

— У меня все отлично.

— Рад слышать. И еще я хочу попросить у тебя прощения.

— М-м-м…

— Луиза, я был дерьмом, я понимаю это. У нас с тобой возникла такая ситуация, во время которой я должен был тебя поддержать. Теперь я это осознаю. Я говорил об этом с некоторыми людьми, и ни один не встал на мою сторону. — Он виновато посмеялся. — Мне было адски скверно, прошу тебя поверить. Женщины на работе готовы были оторвать мне яйца из-за этой истории. Я понимаю, что был не прав, Луиза.

— Что ж, хорошо.

Храп Салли усилился. Луиза подняла голову и посмотрела на нее с удивлением. Любопытно, проводил ли с ней Фергюс все ночи. Если так, то непонятно, с чего он захотел на ней жениться.

— Ну вот… — Джон запнулся; Луиза снова прижала трубку к уху.

— Извини, ты, кажется, что-то сказала?

Луиза молчала; ей было слышно, как Джон тяжело дышит в трубку.

— Я это заслужил, Луиза. Я хочу, чтобы ты поверила, что я очень, очень сожалею. Я обошелся с тобой гнусно и никогда в жизни этого не забуду. Когда я думаю о том, через что тебе пришлось пройти, а рядом с тобой были только твои подруги, мне становится страшно. Это не их забота, а моя, и я не должен был оставлять тебя.

— Понятно, — произнесла Луиза.

У нее слипались глаза — день был такой долгий и трудный.

— И я все гадал, как мне помириться с тобой. Могу ли я пригласить тебя на обед? В какое-нибудь совершенно фантастичное местечко. Ты только скажи куда, и я закажу столик.

Луиза снова открыла глаза. У нее заурчало в животе.

— Что, в любое место?

— В любое, Луиза. Дело в том… я подумал. Быть может, наш разрыв с самого начала был ошибкой. Быть может, все у нас пошло бы на лад, но я этого не понимал тогда.

Луиза улыбнулась, глядя в потолок, и, как только Салли захрапела особенно громко, поднесла трубку к ней поближе. Салли повернулась на бок и громко пукнула.

— Луиза? Кто у тебя там?

— Джон? Я тебе позвоню. А пока до свидания.

Она положила трубку, легла возле Салли и мгновенно уснула.

Глава 14

— Рейчел, что у тебя со ртом?

Рейчел что-то промычала и повернулась на бок. Почувствовала, что ее трясут за плечи. Застонала, выругалась и уткнулась лицом в подушку.

— Рейчел, ты поиграешь с нами на компьютере?

— Тише, Рики. Она поиграет, когда у нее рот перестанет болеть.

С трудом разлепив веки, Рейчел взглянула на подушки. Словно сквозь туман разглядела, что та половина кровати, на которой обычно спал Холлем, пуста. Это объясняло запах жареного бекона, доносящийся снизу, из кухни. Но его подушка была смята. Значит, он спал рядом с ней, а она, завернувшись в простыни, впала во временную кому и не заметила, здесь ли он. Теперь она вспомнила, как вернулась домой. Холлем не проснулся. Он привык, что она возвращается позже его, так же как она привыкла, лежа в их общей постели, ждать его возвращения из затянувшейся поездки или с какого-нибудь позднего обеда, — оба они не видели в этом ничего особенного.

Над ее обессиленным телом снова прозвучал таинственный шепот:

— Рейчел, если ты еще не проснулась, так и скажи, и тогда мы уйдем.

Это Рики. Ничего не поделаешь, ему семь лет. Не может он уйти молча, без замечания, которое пронизывает тебя насквозь и вызывает неудержимую улыбку, даже если ты уснула всего два часа назад.

— Я не проснулась, — пробурчала она в подушку.

— Ладно, мы уходим, — отозвался шепот очень серьезно. — Придем попозже и принесем тебе чашку чая, чтобы рот скорее прошел.

Глен разразился звонким смехом:

— Ты глупый. Она проснулась. Как она может говорить, если еще спит?

Новый взрыв смеха. Рейчел поежилась, приняла сидячее положение и встряхнула волосами. Прямо-таки сюжет для видео. Эти двое мальчишек насмотрелись с утра по субботам в их с Холлемом спальне такого, чего ни на какой пленке не увидишь.

— Не умничай, Глен. Рики старается быть заботливым.

Голос у нее хуже вороньего карканья. Тягостное чувство вины укололо Рейчел. Не надо так много курить. Тем более теперь, когда ей уже здорово за тридцать. Теперь это уже серьезно.

Она посмотрела на две мальчишечьи рожицы. На лице у маленького и хрупкого Рики появилась восхитительная улыбка; до него, видимо, не вполне дошел смысл сказанного ею, но он понял, что она на его стороне. Глен поглядел на нее с опаской, потом отскочил и побежал к лестнице, крича на ходу:

— А мне наплевать! Пойду и расскажу папе, что у тебя плохой рот.

— Плохой рот?

Рейчел запустила пальцы в волосы и попыталась привести их в хоть какой-то человеческий порядок. Сжала губы. Они распухли и онемели. Она осторожно потрогала пальцами лицо и широко раскрыла глаза в тревоге. Рот на ощупь казался огромным, словно занимал все пространство от кончика подбородка до ноздрей.

— Рики, иди и помоги папе готовить завтрак. Обещаю тебе, что спущусь вниз и поиграю с тобой на компьютере, если ты дашь мне возможность привести себя в порядок.

— Ладно.

Он бросил последний загипнотизированный взгляд на ее лицо и убежал.

— Закрой за собой дверь.

Дверь так и осталась открытой. Рейчел слышала, как Рики неровными прыжками спускается вниз.

Она легла на спину. Бедра у нее болели. Губы болели. То, что происходило с Бенджи, было, с одной стороны, предсказуемо, а с другой — повергло ее в шоковое состояние. Она понимала, что так и будет. Она планировала это под предлогом, что ей нужно послушать ансамбль Луизиного приятеля. Холлем не стал жаловаться на то, что она уходит вечером в одну из тех редких пятниц, когда он дома, потому что она объяснила ему, насколько ранима сейчас Луиза — она потеряла работу, волнуется по поводу денег и так далее. Рейчел не хотелось быть такой расчетливой, но вмешалась судьба и предоставила ей первую с тех пор, как она сошлась с Холлемом, возможность закрутить роман.

И как она чувствует себя теперь, когда закрутила его? Рейчел вытянула ноги под мягкой тканью пухового одеяла и провела рукой по телу. Ее возбудило сексуальное наслаждение. Бенджи был невероятно страстен, и это восхищало ее. Она ожидала, что ее будет мучить чувство вины. Подумала о Холлеме. Ничего подобного, никакого чувства вины. Любопытно, о чем думает Бенджи сегодня утром, пробудившись с воспоминаниями об их неистовых ласках. Он говорил, что это было необыкновенно. Рейчел ему поверила. Как же иначе? Как это могло быть иначе?

Звучный голос Холлема донесся до нее сквозь пол. Мальчики трещали наперебой, требуя его внимания. Он играл в дипломатию, как всегда. Это было таким возбуждающим, когда они только-только познакомились. У него была своя карьера, у нее своя. Они решили узнать друг друга получше. Рейчел слышала о его неудачном браке. У Холлема осталась его карьера и его дети. У Рейчел была карьера. Теперь Холлем в отставке. У него дети. У нее карьера.

Рейчел встала. Хватит валяться в постели во власти изнеможения. Она пошла в ванную комнату, захлопнула дверь за собой босой ногой и посмотрела на себя в зеркало.

Ее словно громом поразило. Что сделал Бенджи с ее лицом? Должно быть, у него отросла щетина. Она, конечно, чувствовала это ночью, и не только на лице. Это возбуждало, держало в напряжении. Но единственный случай, когда она выглядела хуже, чем теперь, произошел давно. Рейчел было четырнадцать лет, и ей удалили четыре задних коренных зуба, чтобы освободить место для зуба мудрости, и Луиза запихнула себе в рот пригоршню мраморных шариков, чтобы показать, как она выглядит. Но кожа у нее на лице не была тогда такой воспаленной. Рейчел увидела в зеркале свои темные глаза и начала смеяться. Интересно, что сказала бы Луиза сейчас. Она большая любительница осуждать всех и все.

Луиза не поняла, что происходит в голове у ее сестры. Все очень просто. И Луиза, и все остальные склонны ее осуждать. В создавшейся ситуации никто не встанет на ее сторону. Все любят Холлема, все считают, что он самый подходящий для нее человек. Все смотрят на происходящее глазами Холлема. Никто даже не думает о том, как смотрит на это она сама.

Рейчел ополоснула лицо холодной водой и промокнула мягким полотенцем. Новая прислуга проделывает какие-то фокусы со стиральной машиной. Все, к чему Рейчел прикасалась в последние дни, обладало легким ароматом лаванды и было шелковистым на ощупь. Женщина стоила тех денег, какие Рейчел платила ей за то, что она приходила убираться, стирать и вообще наводить порядок. И в этом заключается некая ирония, подумала Рейчел; она снова посмотрела в зеркало на свои губы и постаралась убедить себя, что подбородок у нее не напоминает пиццу. Все считают, что это Холлем удерживает Рейчел. Новая приходящая прислуга — как ее зовут? Кэти или как-то еще? — вот кто удерживает Рейчел больше, чем Холлем. Мужчины. Они должны обладать определенным положением, иметь побольше комнат, утверждать свою личность. Они стараются вытеснить вас с дороги где бы то ни было — в метро, на тротуаре, в пабе. Даже на вашем собственном лице.