— Ты хочешь сказать, что не сможешь прийти? — угрюмо вопросил Эндрю.

— Я хочу сказать, что даже не могу добраться до чайника. Не могу даже выключить телик, потому что не в силах дотянуться до пульта. Я хочу сказать, что серьезно заболела, и, более того, сказать, что от разговора у меня сильнее болит горло, и это ухудшает мое общее состояние.

Она раскашлялась, отчего из глаз полились слезы.

— Похоже, что ты всю ночь пила и выкурила штук шестьдесят «Мальборо», — бессердечно объявил Эндрю. — Полагаю, не приходится ожидать тебя даже во второй половине дня. Мы получили парочку срочных заказов, и нам с Джезом надо осмотреть место действия в том и другом случае. Придется попросить кого-нибудь посидеть на телефоне.

Последовала долгая несимпатичная пауза, Луиза вспомнила, что вначале думала, будто Эндрю положил на нее глаз. Если так оно и было, он, разумеется, выбросил это из головы.

— Прошу прощения, — произнесла она.

— Ты только и делаешь, что просишь прощения, Луиза. Увидим мы тебя завтра или рассчитывать на трехдневное похмелье?

— Обещаю, что приеду завтра. Мне бы только выспаться по-настоящему, тогда…

Эндрю положил трубку.

Луиза снова улеглась на пол лицом вверх. Хорошо, что она позвонила — хоть какое-то облегчение. По крайней мере, довела до сведения, что больна, пусть даже Эндрю и Джез, фанатично убежденные, что всем на свете до чертиков необходимо их предприятие по устройству развлечений, ей не поверили. Им придется обойтись без нее. А теперь, когда она освободила для себя хотя бы этот день, у нее появилось сильное желание дать бой микробам и заняться чем-нибудь более привлекательным, чем лежание в постели в комнате с задернутыми занавесками.

Луиза позвонила на работу Салли. После долгих дебатов с телефонисткой на коммутаторе она добилась соединения.

— Луиза Твигг? — Салли произнесла ее имя до смешного любезно. Она явно была не одна. — Могу я перезвонить вам попозже?

— Я быстро, — зачастила Луиза. — Мы с тобой сто лет не виделись. Как ты насчет ленча?

— Это было бы несколько затруднительно.

— Тогда сегодня вечером?

— Боюсь, что ближайшее время у меня плотно занято.

— Фергюс, — догадалась Луиза.

— Да.

— Уж не встречаешься ли ты с ним и во время ленча?

— Совершенно верно.

— Господи, это так, я бы сказала, пикантно! И вечером тоже?

— Да, таковы текущие планы.

Луиза возвела глаза к потолку. Что происходит с нынешними мужчинами? Неужели у Фергюса нет собственной жизни? Куда подевались футбол, легкое пиво, стриптиз и двухнедельный отдых на Тенерифе «только для мужчин»? Нельзя сказать, чтобы она сама хотела иметь дело с подобным мужчиной, но, если бы Салли была посговорчивей, они могли бы прекрасно проводить время ленча, выбирая подушки для дивана в «Хэбитет», а по вечерам болтать о мужчинах, не уехавших на Тенерифе.

— Тогда привет, Сэл.

— Вы могли бы позвонить мне попозже на неделе, если вас это устраивает.

— А ты постучи карандашиком мне в окошко. Ладно, я понимаю. Поговорим в другой раз.

Луиза бросила трубку.

— Себялюбивая корова, — сообщила она в пустоту и сильно шмыгнула носом.

Луиза подозревала, что, если бы Джон был таким же любящим, как Фергюс, у нее и Салли было бы еще меньше возможностей встречаться фундаментально, и в тех случаях, когда это происходило бы, большую часть времени они тратили бы на удовлетворенные вздохи. А при существующем положении дел, когда бы они ни втиснулись в какой-нибудь бар, чтобы поговорить о Джоне, Салли почему-то смотрела на подругу странным взглядом. Словно считала, будто во всем виновата сама Луиза. Дело тут было не только в Фергюсе, но и в том, что Салли заслуженно пользовалась репутацией преуспевающего и блестящего адвоката. Луиза не могла решить, которая из двух сторон вполне состоявшейся жизни Салли раздражает ее сильнее.

Во всяком случае, сейчас она успокоила себя соображением, что ноги не донесли бы ее в такую даль, как Чансери-Лейн[1]. Быть может, попозже она слегка пройдется по магазинам. Несколько новых вещичек должны показать Эндрю и Джезу, с кем они имеют дело, и завтра она вернется в контору «Зверских весельчаков» в свежем прикиде. Но выйдет она только после того, как еще часок поспит. Луиза забралась на кровать, небрежно провела пятерней по спутанным русым волосам и повалилась на гору пестрых, неудачно подобранных подушек. Повалилась и тотчас уснула, ни на йоту не беспокоясь о том, что храпит как лев.

Уже просыпаясь снова, Луиза увидела перед собой Джона, который, взгромоздившись на письменный стол, тянул руки к грудям Келли. Луиза попыталась проглотить комок в горле, но не смогла, и даже не в состоянии была открыть глаза. Это конечно же сон. Из тех снов, которые показывают нам то, что происходит наяву.

Что касается мужчин, всегда существовало некое случайно оброненное имя, вызывавшее у Луизы нервное сердцебиение и ночной пот. Джон назвал имя Келли. Луиза ни разу ее не видела, но говорила однажды по телефону, когда позвонила Джону на работу. Голос приятный, веселый, живой и запоминающийся. Как утверждал Джон, Келли была «безопасной». Луиза знала, что Джон спит с любой женщиной, которую считает «безопасной», но забывает упомянуть об этом ей. Таков его кодекс. Он был настолько уверен в неуязвимости собственных чувств, что даже не знал о существовании этого кодекса, но Луиза знала. По непонятной причине интуиция подсказывала ей, что в данный момент он вожделеет к чьим-то грудям. И понимала, даже в полубессознательном состоянии, что груди эти не ее.

— Хватит!

Луиза соскочила с кровати и переключала диапазоны радио до тех пор, пока не нашла нечто громкое, неблагозвучное, но энергичное. Настало время перемен. И первый день остатка ее жизни начнется с похода по магазинам. Позже, когда она почувствует себя лучше, необходимо разобраться во всем, что имеет отношение к Джону, разобраться раз и навсегда.


Во «Вспышке», ее любимом магазинчике, где торговали свечами, Луиза поразмышляла насчет ароматических масел. Она слышала, что лавандовое масло отлично успокаивает. И поставила флакончик на место. Лимонное возбуждает, и это вполне подходит к ее наволочке. Коричное хорошо зажечь, когда она будет поедать что-нибудь купленное у Азиза. Эвкалиптовым стоит обрызгать все подушки, чтобы прочистить нос. Негромко напевая, она зажала крохотные бутылочки в ладони и направилась было к кассе. Внезапно остановилась и улыбнулась женщине с удивленным лицом, которая старательно наклеивала ярлычки с ценами на ароматические светильники, выставленные на прилавке. Луиза невольно окинула взглядом свою одежду. Она хотела надеть красновато-коричневый свитер с довольно короткой розовой юбкой, но то и другое, увы, лежало на самом дне в корзине для грязного белья. Пришлось ограничиться длинным кардиганом, который она купила, чтобы носить с брюками. Пальто Луиза расстегнула, — пусть прохладный воздух проникает к разгоряченной коже, но может, это выглядит как-то не так? Да нет, колготки у нее плотные, а сапоги доходят до колен. Вроде бы ничего непристойного, и тем не менее мелкие черты женщины выражали явное неодобрение, даже более того, тревогу. Луиза улыбнулась еще шире, но женщина сердито нахмурилась.

— Что-нибудь не так?

— Не двигайтесь! — выпалила продавщица и выскользнула из-за прилавка.

Луиза послушно застыла на месте.

— Пояс вашего пальто, дорогая. Он зацепился за канделябр. Если вы пошевелите хоть одним мускулом, канделябр грохнется на пол.

— Ох!

— Пояс зацепился очень основательно. Отодвиньтесь чуть-чуть влево.

— Хорошо.

Они улыбнулись друг другу, в то время как продавщица, быстро перебирая пальцами, старалась поправить дело.

— Не выходит, сдвиньтесь в другую сторону.

— Ладно.

— Только помедленней.

Луиза поморщилась от боли, когда верхушка канделябра пришла в соприкосновение с ее головой. Звякнул колокольчик над дверью магазина. Луиза бросила взгляд на фигуру у входа и изогнулась назад, чтобы снять с себя пояс.

— Красивое пальто, — заметила продавщица. — Эти длинные сейчас, кажется, в большой моде.

— Правда?

— О да. Вы, наверное, предполагали надеть что-то под него?

Луиза не без усилия рассмеялась и слегка приподняла кардиган, чтобы показать розовую плиссированную юбку. Глянула вниз и обнаружила, что демонстрирует колготки и белые обтягивающие панталончики под ними покупателю, который терпеливо дожидался у кассы.

— Луиза? — услышала она знакомый брюзгливый голос.

Она посмотрела на говорящего более пристально, в то время как кованый металлический канделябр вернулся на свое место вместе с несколькими прядями ее волос. Она снова поморщилась и уставилась в глаза мужчине, который, облокотившись о прилавок, постукивал по нему пальцами.

— Эндрю? — выдохнула она, как будто здесь еще могло быть сомнение.

Тот в ответ только поднял рыжеватые брови.

— Эндрю, все это не так, как может показаться. Я пришла в магазин купить ароматическое масло. Для моего носа.

Она сморщила этот самый нос, чтобы стало видно, какой он красный. И постаралась снова выжать слезы из глаз. Они слезились от ледяного ноябрьского ветра, когда она шла в магазин. Но разве убедишь этих педерастов? Эндрю не обращал на нее внимания и, когда продавщица рысью вернулась за прилавок, завел с ней разговор об уличных лампионах.

— А ты… что ты здесь делаешь?

Луиза, еле волоча ноги, двинулась к нему. Лицо у нее побагровело, флакончики позвякивали в руке. Эндрю поглядел на нее через плечо без малейшего интереса, и это было ужасно.

— Ведь это ты рекомендовала «Вспышку», не помнишь? Для всех наших потребностей в освещении. Очень досадно, что ты была слишком больна, чтобы приехать сегодня на работу, потому что я как раз собирался просить тебя во второй половине дня отправиться сюда и оформить заказ на все, что нам необходимо для приемов в саду. Понятно, что в твоем истощенном состоянии ты бы с этим не управилась. Или как?