— Чего?

— Я говорю в джинсах я была, не в юбке, — повернувшись, встречаю на себе озорной взгляд юного мальчишки.

— Я помню она в кроссовках ходила с автографом Честера, — хитро прищурившись своими изумрудными глазами продолжает он.

— А еще эта девчонка невероятная обжора… принесла мне как-то пирог, и сама слопала больше половины!

— Не обманывай, я съела всего три куска… ну четыре, — поправляюсь после его смешка, и понимаю, что не заметила, как ввязалась в его игру.

— А еще она упряма до безобразия. Представляешь избегала меня несколько дней только потому, что влезла ко мне в телефон, и увидела там пару сомнительных личностей, — ухмыляется он, сигналя проезжающему мимо нас автомобилю.

— А я готов был стереть хоть все номера, лишь бы слышать рядом с собой ее жизнерадостный смех! — слышу его голос, впитываю эти слова-воспоминания словно иссохшая губка. Молча вытираю слезы с щек, глядя на него.

— Ты знаешь, я до сих пор помню ее запах, и ее губы, вечно искусанные и красные, — остановив машину выходит он ко мне, а я стою на месте, не в силах больше сделать и шага. Воспоминания, чувства лавиной топят меня, насыщая, пропитывая собой каждую клеточку организма.

— А еще она первая поцеловала меня, потому что до безумия отважная и храбрая. Я никогда таких не встречал, — протягивая ко мне руки, порхающими прикосновениями проходится по предплечьям, словно вспоминая.

— Оксан, я делал много ужасного, пытаясь забыть тебя… но не получилось, наверное, если бы не мать тогда, я бы сдох как последняя собака. Я виноват, но дай мне шанс все объяснить, малыш, — он берет в ладони мое лицо и подушечками пальцев проводит по его очертаниям. А я окончательно сдаюсь. Рома долго смотрит мне в глаза открытым, нежным взглядом, таким как смотрел на меня в самые счастливые минуты.

— Я так соскучился, — его губы накрывают мои и время останавливает бег. Все плохое просто берет и исчезает. Мы разорванные и разбросанные по всему свету снова собираемся в единую целую. Он мой, я его. Я задыхаюсь от его близости, я крепко хватаюсь за него, до боли в пальцах. Я должна чувствовать его, понимать, что это не сон. Рома прижимает меня к себе, и оторвавшись, дарит мне свою солнечную улыбку.

— Чертенок, пойдем в машину? — спрашивает он, одновременно с этим зарываясь носом в мои волосы.

— Угу — бурчу я в область его груди, заполняя им свои легкие.

Через двадцать минут Рома останавливает машину у ворот огромного трехэажного дома, находящегося возле реки. Окруженный со всех сторон лесом, он напоминает мне сказочный дворец. Подав мне руку, Рома помогает мне выбраться из авто, а я, раскрыв от восхищения рот любуюсь этим шикарным строением.

— Нравится? — улыбаясь моей реакции спрашивает он.

— Очень, — повернув голову в его сторону встречаю на себе его нежный взгляд.

— Хорошо, потому что теперь ты в нем живешь, — проходя мимо меня как бы между прочим бросает он.

Зайдя внутрь я замечаю, что дом еще совсем не обжитой. Не хватает некоторой мебели, предметов интерьера. Я прохожу следом за Ромой в огромную светлую комнату с стеклянной стеной от потолка до пола. Мягкий ворсистый ковер, лежащий перед камином — вот и весь ее интерьер. Рома подходит к небольшому шкафу и вытянув оттуда бутылку вина, наполняет им бокалы, после чего подсаживается ко мне, уже сидящей на ковре. Протянув мне бокал, он долгим потемневшим взглядом наблюдает за тем, как пригубив его содержимое, я снова начинаю кусать губы.

— Дом новый, недавно въехал?

— Сегодня с утра, — делая глоток, отвечает он, глядя в сторону незажженного камина. Несколько минут мы сидим в полном молчании, но потом он резко разворачивается ко мне, с тревогой во взгляде.

— Прости меня, малыш, я так виноват перед тобой, — поставив пустой бокал на твердую поверхность паркета, он сцепляет перед собой руки, смотря на меня молящим взглядом.

— Я все чувствовала Ром, каждую из них, — тихим, срывающимся голосом произношу я, чувствуя что слезы снова на пороге. Он подвигается ближе ко мне, обнимая мои, а я не могу оторвать взгляда от его глаз, полных непроглядной тоски и чувства вины.

— Я был страшно зол на себя, на тебя. За то, что из-за своей глупости подверг тебя такой опасности. Я шел как скоростной поезд, сметая все на своем пути. Андрей мне рассказал, после маминого признания, через несколько дней после свадьбы и о покушении на тебя и про все грязные интриги Наташи с Димой, — вспоминая о том ужасе, он выпрямляется и повержено закрывает лицо руками.

— А что, если бы эти ублюдки смогли закончить начатое тогда, да я б сдох просто. Я чувствовал себя полным дерьмом, я знал что выхода, кроме как отпустить тебя у нас нет. Вокруг меня была одна ненависть. Меня трясло от омерзения от одного звука голоса папаши, от вечно ошивающейся кругом рыжей дряни. С этими людьми мне предстояло проживать свою никчемную дальнейшую жизнь?! Да мне было плевать на все. Я знал, что увидеть тебя мне предстоит не скоро. Нельзя было привлекать к тебе внимание моей гнилой семейки. Я желал тебе счастья. Я понимал, что к тому времени, как все устаканится, ты возможно будешь уже счастливой женой хорошего, любящего тебя мужчины. Я хотел твоего счастья… Но на деле, это охренеть как трудно… отпустить тебя… я несмог, — срываясь на последних словах, он рывком притягивает меня к себе и изо всех сил подавляя вырывающиеся из глотки хрипы. Я обнимаю его, зарываюсь рукой в волосы, давая понять, что я здесь, слышу и чувствую его боль.

— После того как мама рассказала мне всю правду, на свадьбе, клянусь, Оксан, у меня больше никого не было… У меня тогда словно груз весом в тонну свалился с души. я понял, что еще не вс потеряно, что есть малюсенький, но все же шанс.

— Ты хочешь сказать, что у тебя не было секса с твоей законной женой? — продолжая перебирать его волосы, нервно усмехаюсь я.

— Психопатка она конченая. Меня воротило от одного ее вида, я еле сдерживал себя чтобы не придушить ее, а ты о сексе говоришь. Поняв, что счастливого брака у нас не выйдет, она только и делала, что закатывала истерики, а потом закидывалась наркотой, — отстраняется он от меня и глядя долгим, молящим взглядом берет мои ладони в свои руки.

— Оксан, я понимаю, что тебе больно и тяжело мне простить все это дерьмо. Но я тебе клянусь, я больше не оставлю тебя, я наконец-то могу быть достойным тебя. У нас все будет так, как ты этого заслуживаешь.

— А как же твой отец? — чувствуя, что все обиды разлетаются в прах, я пытаюсь выяснить самый важный вопрос.

— А ты что новости не смотрела?

— Нет, — удивленно качаю головой. В ответ на мой вопрос, он встает с пола и подав мне руку, помогает подняться. Затем, так и не отпустив моей руки ведет в кухню. Взяв со стола пульт, включает, телевизор, перебирая каналы. Найдя искомое, делает по громче и показывает взглядом, чтобы я посмотрела. Ничего не понимая, я все таки выполняю его просьбу.

— Напоминаем о главной новости дня, вчера вечером, 30 августа на 950 км трассы М5 произошло крупное дтп. Водитель автомобиля БМВ черного цвета, не справившись с управлением, выехал на встречную полосу движения и врезался в грузовой автомобиль марки МАЗ. От удара БМВ слетела в кювет на огромной скорости, врезавшись в стоящее на обочине дерево. Машина тут же загорелась. Напоминаем, водителем иномарки, погибшим на месте, оказался сын главы строительного концерна Хаустов Роман Викторович.

Шокированная увиденным, я в полном недоумении перевожу взгляд с фото на экране телевизора на стоящего в полном здравии рядом со мной довольно улыбающегося Ромку.

— Ты не хочешь объяснить мне, что это вообще значит? — упирая руки в бока сердито смотрю на него. В то время как он откровенно потешается над моим ошарашенным видом.

— Нет больше Ромы Хаустова, — буквально искрясь от счастья говорит он, — Умер этот папенькин сынок. Поссорился с отцом и напившись до чертиков врезался во встречку. Отойдя к столу, он поднимает с него папку с документами и достав паспорт протягивает его мне.

— Теперь только я, — поясняет он, в то время как я изучаю документ с его фотографией, но с совершенно чужими данными.

— Любимов Герман Анатольевич, — с вопросительной интонацией читаю я и поднимаю на него смеющиеся глаза.

— Ага, во всем своем великолепии, — триумфально произносит он.

— О, и день рождения у тебя теперь в другой день… Здорово, терпеть не могу твой прошлый день рождения, — бурчу я, отдавая ему документ и возвращаюсь к мягкому теплому ковру. Мне нужно несколько минут на обдумывание всей ситуации.

— Чертенок, — через несколько минут подсаживается он рядом, кладя голову мне на плечо.

— Я так люблю тебя, — вздыхает он и целует меня под мочкой уха. Я хихикаю, от щекотки и встав отхожу немного от него.

— Почему ты так долго молчал? Ни звонка ни весточки от тебя? Почему не дал о себе знать? — привожу последний мучающий меня аргумент «против» нас.

Рома поднимается следом и становится рядом, опираясь плечом о поверхность стены.

— Не хотел спешить, боялся все испортить. Мы уже один раз с тобой поторопились, приняли решение на эмоциях, и вот что вышло, — заламывая руки говорит он.

— Мне нужно было подготовится основательно. Подкопить денег, чтобы не влачить жалкое существование. Чтобы мы с легкостью могли открыть свое дело. Да и внимание отца нужно было усыпить. Нужно было чтобы у него ни одного сомнения не возникло, что его спившийся и опустившийся вконец неудачник сын позорно погиб в своей машине, будучи в сильнейшем алкогольном опьянении, — грустно усмехается он.

— Спасибо матери, если бы не она, я не смог все это в одиночку провернуть. Практически все свои сбережения она отдала нам.