— Это правда? — Он приподнял одну бровь. Влечение между ними было подобно пороху — чтобы его воспламенить, довольно и искры. Оно было достаточно сильным для того, чтобы пересилить все его благие намерения. Он хотел ее еще до того, как узнал, что она вдова, до того, как она его очаровала, до того, как она ему даже понравилась, если бы Луиза его не бросила, он тоже никогда бы не оказался здесь с Франческой, но об этом ему еще предстоит поразмыслить.

— Конечно, правда. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы заманить тебя сюда, — ответила она с коротким мешком. — Зачем бы мне было тратить столько усилий, если бы я хотела не тебя, а Олконбери?

— Ты меня сюда заманила? — повторил он, начиная улыбаться. Отчего он никогда не догадывался, насколько пленительна сама мысль о том, что женщина хочет тебя достаточно сильно, чтобы прибегнуть к обольщению? Подушечки его пальцев соскользнули с её плеча. — Я не осознавал, что меня добиваются. Что мной манипулируют…

— Ты слишком долго пытался меня соблазнить, — сказала Франческа без тени раскаяния. Она блаженно зажмурилась и потянулась под его ласками. — Я потеряла терпение.

— Моя дорогая леди Гордон, я и понятия не имел о том, что вы хотели меня с первой минуты нашего знакомства. — Он прижался к ней плотнее, перевернув ее на спину. — Вы могли бы раньше об этом сказать. — Он провел по ложбинке в центр груди и прижался губами к ее ключице.

— О, не с первой минуты! Тогда я решила, что ты зануда. — Она запрокинула голову, выгибая шею, и вздохнула, когда он стал прокладывать дорожку из поцелуев вдоль ключицы к горлу. — Слишком сдержанный… слишком бесцветный… слишком немногословный…

Он тихо засмеялся. Пальцы его порхали по ее животу, дразнили ее пупок.

— А сейчас?

— Хм. — Она повернула к нему голову и пристально посмотрела на него с игривым кокетством. — Чуть менее сдержанный, чем я думала.

— Да. Ты оказала на меня плохое влияние. — Он накрыл ладонью ее грудь. — Я чувствую себя… вконец испорченным.

— Это жалоба? — Улыбка ее была — воплощенный грех.

Эдвард перекатился на нее сверху, опираясь на локти.

— Ты услышала в этом жалобу? — Он поцеловал ее.

— Я пыталась тебя поддразнить. — Она обняла его за шею и обвила ногой талию.

Боже всемогущий, он снова ее хотел, так же отчаянно, как тогда, внизу в гостиной. Тогда ему пришлось откинуть все мысли о последствиях. Теперь он мог видеть лишь то, что они были свободны желать друг друга так сильно и так отчаянно безрассудно, как они желали друг друга. Как это здорово…

— В чем именно? — Он скользнул ладонью по ее животу вниз. Она резко втянула воздух, но потянулась губами к его губам.

— В том, что ты… слишком молчаливый, — выдохнула она.

Она уже извивалась под ним. Эдвард погрузил в нее палец и стал поглаживать самую чувствительную точку, заставляя Франческу дрожать и беззвучно вскрикивать.

— Ты хочешь, чтобы я закричал? — прошептал он у самых ее губ.

— Да, — простонала она.

— Так закричи же первой. — Он осыпал ее лицо и горло влажными поцелуями, он пил ее сладость. Он ритмично вводил и выводил пальцы из скользкого упругого русла. Палец совершал вращательные движения, надавливая на чувствительный бугорок, скрытый во влажных завитках. Франческа дрожала всем телом.

— О Боже! — взмолилась она, мотая головой из стороны в сторону, мертвой хваткой вцепившись в его плечи. — Это слишком… Прекрати… прекрати…

— Прекратить? — Эдвард отвел руку.

Глаза ее широко распахнулись, зрачки расширились от страсти и потрясения, и тогда он с силой, глубоко, вошел в нее.

Франческа извивалась под ним, ее бедра встречались его бедрами при каждом толчке. И вскоре Эдвард почувствовал приближение разрядки. Ощущение было внезапным и почти болезненно-сильным. Он стиснул зубы, желая выскользнуть из Франчески до того, как его накроет оргазм, но она уже достигла пика. Бросая голову из стороны в сторону, она царапала его спину ногтями. Он чувствовал, как сокращаются ее внутренние мышцы. Она словно дожимала его. И в момент, когда спазм был особенно силен, она издала крик — высокий крик восторга, он вошел в нее в последний раз и не выпускал ее из объятий все то время, пока тело его сотрясала буря.

— Ты закричал, — сказала Франческа ослабевшим голосом, когда Эдвард перевернулся на бок, увлекая ее за собой. Тела их по-прежнему были слиты в одно.

— Правда? — Говорить членораздельно было трудно, он испытывал удовлетворение, которого никогда не испытывал прежде. Тело его обмякло, расслабилось. Ему было хорошо и спокойно. И дело было не только в акте любви, хотя, безусловно, своему блаженству он был отчасти обязан этому акту. Франческа была права на счет него — он действительно был нудным, бесцветным, нерешительным и зажатым. Он был таким. До тех пор, пока в его жизни не появилась она. И до ее появления он никогда не давал себе отчета в том, насколько бесцветной и пресной была его жизнь и он сам. И разумеется, он никогда прежде не испытывал желания меняться. Но с Франческой он чувствовал себя другим человеком, и это ощущение было волнующим и странным. И это ощущение окрыляло. Если он и знал что-то наверняка, так это то, что он никогда в жизни не был так счастлив, чтобы кричать о своем счастье.

— Правда, — пробормотала Франческа, уютно прижимаясь к нему. — Это было… так славно.

Ее блестящие растрепанные волосы защекотали ему грудь, когда она потерлась макушкой о его подбородок. Все тело его обрело необычайную чувствительность, словно он сбросил старую, загрубевшую кожу. Возможно, то была жесткая оболочка сдержанности, которую он наращивал всю свою жизнь, его щит, которым он защищался от превратностей жизни.

Он улыбнулся и прижался губами к ее лбу.

— Спи, — прошептал он. — Завтра ты сможешь выжать из меня еще один крик.

Плечи ее тихо задрожали от смеха, и вскоре она затихла.

Глава 19

Франческа просыпалась медленно, постепенно выплывая из самого глубокого сна за многие месяцы. Не открывая глаз, она потянулась и перевернулась на другой бок. В теле она ощущала приятную легкость, голова была ясной. Она чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Ночь любви способна совершить такое с женщиной.

Она улыбнулась, вспоминая те ощущения, которые подарила ей эта ночь. Эдвард по-прежнему был здесь. Она знала это, она почувствовала его присутствие еще до того, как его увидела.

— Доброе утро, — пробормотала она.

— Самое чудесное утро в моей жизни, — сказал он. Голос у него был отдохнувший и счастливый. Франческа открыла глаза и посмотрела на него. Он сидел в кресле, которое пододвинул к кровати, упираясь локтями в колени. На нем не было шейного платка, и его сюртук был расстегнут, но в остальном туалет его был завершен. — Ты красивая, когда спишь, — добавил он с легкой улыбкой.

Франческа удивленно заморгала.

— Как давно ты наблюдаешь за мной?

— С тех пор как встало солнце.

В спальне еще царил полумрак. Она робко засмеялась.

— Ты — ранняя пташка.

— Да, — согласился Эдвард. В мягком утреннем свете его глаза казались темными — дымчато-серыми. — Я всегда вставал рано.

— Хм. — Франческа снова потянулась, пытаясь подавить зевок. — А я люблю с утра подольше понежиться в постели.

— Да уж. — Взгляд его скользнул по ее телу, когда она прогнула спину. Одеяло сползло, обнажив ее тело до талии, и Франческа не предпринимала никаких усилий, чтобы укрыться. Ей нравилось, что Эдвард на нее смотрит, и она питала довольно дерзкую надежду на то, что от взглядов он перейдет к делу. Эдвард занимался любовью с сосредоточенной вдумчивостью, и, возможно, некоторый недостаток спонтанности с лихвой компенсировался интенсивностью. И она с удовольствием внесет в процесс тот элемент спонтанности, которого, по ее мнению, ему недостает. — Отчего-то мне и самому хотелось поваляться подольше, — сказал он тихо.

Франческа одарила его самой соблазнительной улыбкой. Он ни за что не должен догадаться, что она чего-то боится.

— Тогда почему же ты оделся? — Конечно, она знала ответ на этот вопрос. Он был готов уйти. Он не хотел, чтобы кто-то увидел, как он выходит из ее дома, и собрался удалиться пораньше, пока город спит. Ей, можно сказать, повезло, что он вообще остался у нее до утра.

Он посмотрел ей в глаза.

— На случай, если бы ты пожелала, чтобы я шел.

Она не хотела, чтобы он уходил. Никогда. У Франчески от этой мысли пересохло во рту.

— С чего бы мне этого хотеть? — Она заставила себя рассмеяться, словно не придавала происходящему особого значения. — Разве до сих пор я не вела себя как гостеприимная хозяйка?

Он не улыбался.

— Потому что ты вдова. Потому что ты, возможно, не хочешь, чтобы соседи смотрели на тебя косо. Не хочешь, чтобы о тебе распускали сплетни. Потому что ты хочешь побыть одна, чтобы подумать о… — Он замолчал. — О том, как все должно пойти дальше… — он откашлялся, — между нами.

Она едва не открыла рот от изумления. Невозмутимый Эдвард де Лейси был в растерянности. Он с трудом подбирал слова. И в этих словах был намек на то, что он был готов уйти не потому, что сам того желал, а потому, что уважал ее волю. Франческа приподнялась, села, опираясь спиной на подушки, и подтянула одеяло, зажав его руками под мышками.

— Какая тактичность!..

— Если я уйду сейчас через кухню, то меня не увидит никто, кроме торговца углем. — Он смотрел ей прямо в глаза. — Я не обижусь, если ты попросишь меня уйти.

— Ты хотел сказать — улизнуть…

Франческа намотала угол простыни на палец. Ей бы хотелось, чтобы Эдвард вел себя не так по-джентльменски, хотя его почтительность, его заботливость и внимание к ее желаниям заставляли трепетать ее сердце. Она не подготовила себя к этому, когда приглашала его к себе вчера вечером, но осознавала, что в этом была ее ошибка. Она знала, кто такой Эдвард и как он мыслит. Едва ли он принадлежал к тому типу мужчин, который стал бы выставлять их роман напоказ, особенно после того, как сам стал объектом злобных сплетен.