Ханна Хауэлл - Волшебство любви

– Да. Он отвлек на себя внимание и спас тебя и Малкома.

У подножия лестницы Лукас остановился и снова оглядел девушку.

– Уверена, что цела и невредима?

– Совершенно уверена.

– И больше никаких прогулок вне этих стен, если только не будешь брать с собой вооруженных людей.

– Я не выйду за ворота, пока этот человек не будет мертв.

– Вот и хорошо. А теперь иди, и пусть Мэри обработает твои царапины.

Эдина кивнула и оглядела себя, немного удивленная откуда-то взявшимися царапинами. Потом, правда, припомнила, что не обращала внимания на камни и колючие кусты ежевики, когда бежала к Данмору.

Поднимаясь по лестнице, Эдина оглянулась и увидела, как Лукас исчез в дверях большого зала. Когда он подошел к ней во дворе, она от смущения едва могла говорить. Доказательства его невиновности были получены, и она боялась, что, не удержавшись, скажет что-то в этом роде. Выдаст себя. Ведь тогда сразу стало бы ясно, что она подозревала Лукаса в намерении убить дитя. Конечно, подозрения были слабыми и шаткими, и он знал, что она не совсем ему доверяла, – но все же не стоило говорить о таких вещах.

Войдя в спальню, Эдина увидела Мэри, укладывавшую Малкома в колыбельку, и спросила:

– Он невредим?

– Да, мистрис. Вы с лэрдом спасли его от Саймона, верно?

– Полагаю, что так. Я просто немного волновалась, боялась, что наставила синяков бедняжке, потому что грубо тащила его к замку, чтобы поскорее добраться до ворот.

Девушка подошла к колыбели и взглянула на спящего ребенка, радуясь, что не видит очевидных признаков бесцеремонного обращения.

– Лучше несколько синячков, чем перерезанное горло, – заметила служанка.

Эдина вздрогнула при этих словах и подошла к тазику с водой, чтобы смыть грязь с рук и лица. Она была счастлива, что Лукас оказался хорошим человеком – как все и утверждали. Выходит, ее сердце не ошибалось на его счет. Однако оставался человек, замысливший убить невинное дитя просто потому, что сошел с ума от ревности и гнева.

Подобное было за гранью ее понимания. Но если она не понимала природы зла, то как могла с ним бороться?

Тихое проклятие сорвалось с губ Эдины, когда она, выскользнув из замка, стала обходить двор. Прошла неделя после схватки с Саймоном, и за это время ее жизнь совершенно изменилась. Потому что Лукас изменился…

Лэрд и раньше флиртовал с ней, старался сорвать поцелуй, но сейчас упорно и настойчиво ее преследовал – повсюду оказывался перед ней, где бы она ни появлялась. Он улыбался ей и льстил, но ее пугало то, что она наслаждалась всем этим. Следовало уйти подальше от него, чтобы иметь возможность хорошенько подумать.

Закутавшись в плащ – в конце августа было уже довольно холодно, – Эдина старалась привести в порядок свои мысли и разобраться в своих чувствах. В одном она могла быть уверена: больше ее никто не подозревал. Наконец-то люди Данмора поняли, что она ни в чем не виновата. Поскольку же Эдина, в свою очередь, подозревала Лукаса, она не обижалась на то, что ее тоже подозревали. Но что поделать? На карте ведь стояла жизнь ребенка, и следовало быть крайне осторожной.

Однако теперь, зная о невиновности Лукаса, ей было все труднее сдерживать чувства, которые она к нему питала. Прежде ее заставляла колебаться мысль о том, что лэрд замышлял причинить зло Малкому. Теперь же каждый раз, когда он улыбался ей, она слабела от прилива страсти и была готова растаять в его объятиях. И Эдина больше не могла игнорировать простую истину: она любила его. К сожалению, не было никаких доказательств того, что Лукас отвечал на ее чувства. К тому же он был слишком хорош для нее. Такие мужчины, как он, не брали в жены бедных безземельных сироток.

Она боролась с желанием сбежать из Данмора, ведь Малком по-прежнему находился в опасности. Эдина знала, что Лукас и жители Данмора смогут его защитить, но она поклялась оставаться с ребенком, пока опасность не минует. Она также знала, что не сможет спокойно уснуть, если не будет уверена, что малышу ничего не грозит. Так что побег – это не решение проблемы.

– Помедленнее, женщина, – послышался знакомый голос прямо за ее спиной, а в следующую секунду Лукас поймал ее за руку и остановил.

Эдина взглянула на него и тихонько вздохнула. Она хотела его все сильнее. Желание, которое он будил в ней, населяло ее сны, и она была уверена, что он знал о ее чувствах. Утешало лишь одно: Лукас понятия не имел о том, что желание ее было рождено любовью. И Эдина твердо решила: что бы ни случилось дальше, она постарается сохранить остатки гордости. Она скорее умрет, чем признается в любви только для того, чтобы узнать очевидное: ведь Лукас-то хотел от нее совсем другого…

– Я хотел кое о чем спросить, – начал он немного нерешительно, приглаживая густые волосы и хмурясь.

– Что же, спрашивай. Я либо отвечу, либо попрошу тебя уйти.

Лукас едва заметно улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.

– Почему ты взяла на себя обязанность защищать Малкома? Сначала все было понятно. Ты не знала, что происходит, не знала, кому можно доверять. Но сейчас!.. Почему? Он даже не твой родич.

Эдине ужасно хотелось ответить, что это не его дело, или сочинить прекрасную историю о совести и чести. Она не хотела вновь воскрешать мучительные воспоминания о своем детстве, но все же решила, что Лукас достоин правды. Он много вытерпел от нее, позволил жить в своем доме и даже уважал ее желание стать покровительницей его племянника.

– Видишь ли, отчасти я поступаю так потому, что меня тоже когда-то оставили в лесу. – Эдина улыбнулась, когда глаза Лукаса широко раскрылись. Он ласково обнял ее, а она продолжала: – Мать сказала моему дяде, что собирается прокатиться верхом, и для пущей достоверности взяла меня с собой. Когда мы въехали в лес к югу от земель дяди, мать встретилась с любовником. Спустила меня на землю, повернулась – и уехала вместе с ним, даже не оглянувшись.

– Сколько тебе было лет?

– Пять. Я ждала, не сходя с места, но она так и не вернулась. Я простояла так всю ночь и почти весь следующий день, пока дядя меня не нашел.

Лукас был ошеломлен этим рассказом. Такая жестокость была вне его понимания. Он даже не знал, как отреагировать, как выразить свое сочувствие… Но теперь-то он понимал, почему эта девушка решила остаться с Малкомом, пока не удостоверится, что он в безопасности и любим. Отчаянное желание найти ту женщину и наказать за бесчеловечность, говорило о том, что его чувства к Эдине гораздо глубже обычной похоти.

Лукас мысленно улыбнулся, вспомнив, что хотел эту девушку даже тогда, когда не доверял ей. Желание родилось с самого начала и становилось с каждым днем все сильнее, а сейчас он был вне себя от ярости из-за того, как поступили с ней. Но все его чувства перекрывала нежность. Скоро ему придется разобраться в себе и понять, что у него на сердце и в голове. Придется решить, что делать с Эдиной Макадам. Потому что в тот момент, когда угроза в лице Саймона будет устранена, она уедет. Но теперь не время говорить с ней об этом.

Поэтому он снова вернулся к ее трагичной истории.

– И ты никогда больше ее не видела? – спросил он.

– Нет. – Эдина вздохнула, прижавшись к Лукасу. Впервые в жизни кто-то ей посочувствовал, и она решила, что не мешает немного понаслаждаться моментом.

– Когда мне было двенадцать лет, дядя позвал меня и сказал, что мать умерла. Ее зарезала чья-то ревнивая жена. Он добавил, что она жила как шлюха и умерла как шлюха и что это вполне справедливое возмездие. Больше мы никогда о ней не говорили.

– А твой отец? – спросил Лукас чуть охрипшим голосом, не уверенный, кого презирает больше – ее мать или дядю, который, очевидно, был человеком холодным и бесчувственным.

– Отец умер через четыре месяца после моего рождения. Я совсем его не знаю. Судя по тому, что иногда говорит о нем наша кухарка Мейда, вряд ли он был намного лучше матери. – Немного отстранившись от лэрда, девушка улыбнулась и добавила: – Не смотри так грустно. Меня никто не обижал. Одевали, кормили и давали кров. Многие дети, оставшиеся сиротами, не имеют и этого. Но когда я увидела малыша Малкома одного в лесу… – Она вздохнула и покачала головой.

– Да, понимаю, – кивнул Лукас. – И почти жалею, что спросил тебя об этом. Тебе ведь плохо жилось, верно?

– Но не настолько скверно, чтобы меня жалеть, – пробурчала Эдина.

Она попыталась отступить от Лукаса, но он прижал ее к себе и прошептал:

– Не путай участие с жалостью, красавица. – Коснувшись ее лба поцелуем, он добавил: – Я мог бы пожалеть тебя, если бы случившееся превратило тебя в перепуганную девочку, которая боится собственной тени, но ты не такая.

– Я страшусь леса, – прошептала она.

– Как и большинство людей, во всяком случае – по ночам. Мне двадцать восемь лет, но я бы не согласился в одиночку провести ночь в лесу. А ты была совсем маленькой, и любой хищник мгновенно сожрал бы тебя.

Эдина поморщилась, а Лукас с улыбкой продолжал:

– Поверь, мне всего лишь немного жаль, что тебе пришлось расти среди таких бессердечных людей. Дядя в таких словах сообщил тебе о смерти матери, что становится ясно: он человек холодный и черствый. Ты вряд ли могла найти утешение у своих родичей.

– Но он хороший человек, – сказала Эдина, осторожно высвобождаясь из объятий Лукаса, поскольку находила такую нежную близость весьма опасной. – Дядя никогда меня не бил и давал все, что необходимо для выживания. Думаю, он просто не умел быть… как бы сказать… добрым и счастливым. Не забывай, это он нашел меня, взял с собой и вырастил.

– Верно. Вероятно, он просто не знал, что ребенку нужны не только одежда, еда и крыша. – Лукас взял девушку за руку и повел к замку. – Возможно, ему просто никто этого не объяснил.

– Ты решил, что я уже достаточно погуляла? – спросила Эдина, но не попыталась вырваться.

– Да, достаточно. Лето быстро пролетает, и в последние дни сильно похолодало.