Первый раз это случилось в восьмом классе. Только-только начался учебный год, однако прямо с уроков его вызвали к директору и объявили: завтра он отправляется в «Зубренок», с родителями уже согласовано. Путевка была горящая. Ехать в лагерь должен был ученик параллельного класса – сын завуча. Но пару дней назад бедолага подвернул ногу, и накануне ему загипсовали сустав. Замену долго искать не пришлось: Ладышев – отличник, подходит по всем статьям. Да и родители – люди тоже не простые, достойные.

К полудню следующего дня Вадим уже был в лагере. Еще через полчаса его и такую же опоздавшую к началу смены девочку определили в отряд и повели к дальнему корпусу. Девочку звали Наташа Руцкая, и поначалу она не произвела на него никакого впечатления: одета в «дутую» куртку, скрывавшую талию и подчеркивавшую полноту бедер, в джинсы, которые также ее не стройнили. Пусть сам он и был толстяком, но девочки ему нравились худенькие, именно такие, которые не обращали на него внимания.

Зато что впечатлило Вадима, так это чемодан новой знакомой – огромный, на колесиках, с кучей всевозможных наружных отделений, замков, ручек. Как загипнотизированный, шел он следом за его хозяйкой и не мог оторвать взгляд от катившегося впереди чуда. Такой расцветки – небесно-голубой – он сроду не видывал! Подросток так засмотрелся, что, когда чемодан застрял в зазоре между плитками, наткнулся на него и едва не грохнулся. Девочка обернулась, с помощью длинной ручки помогла чемодану преодолеть препятствие, отбросила с лица светло-русые волосы, подняла на мальчика глаза, виновато улыбнулась и…

Вадима точно током прошибло! Под густыми пушистыми ресницами новой знакомой прятались необыкновенной красоты глаза – точь-в-точь в цвет чемодана!

Но это было еще не все. Как опоздавших их в тот же день посадили за одну парту – последнюю, в крайнем от двери ряду. И вот этого уже оказалось достаточно, чтобы впервые в жизни Вадим забыл об учебе. Отвлекало все: и округлый почерк соседки, и ее необычные тетрадки, и ручки, и карандаши, и ластик с ароматом ванили, и длинные светлые пряди, которые время от времени прикрывали ее профиль с курносым носиком, а она плавным движением руки снова прятала их за ушко. Маленькое аккуратное ушко с крошечной сережкой в виде капли.

Это было как наваждение: глаза, ресницы, профиль, пряди волос, сережка. И гулкое эхо голосов преподавателей, доносившееся как сквозь ватную преграду…

Последним в первый день занятий был урок физкультуры. Привычно передав классному руководителю справку об освобождении, он присел вместе с такими, как сам, на скамейку и принялся наблюдать за распределением других по спортивным секциям. Наташа оказалась среди самой немногочисленной группы по стрельбе. И тут «инвалидам» предложили записаться именно в эту секцию. Непонятно почему, Вадим быстро вскинул руку, о чем пожалел через час.

Руцкая стреляла просто снайперски, чем вызвала в тире вздохи восхищения и привлекла всеобщее внимание. Он же, получив краткий инструктаж, все до одной пульки выпустил в «молоко». До этого Вадим и понятия не имел о стрельбе! Его с детства учили, что оружие – это зло.

Удрученный, он покинул тир, спрятался в глубине леса на одной из укромных скамеек и едва не заплакал. Что толку от его знаний, от того, что у него, как говорят, семь пядей во лбу. Ни Наташа, ни какая другая девочка никогда не обратит на него внимания. Разве что перекинется словом как соседка по парте или попросит списать. Так стрелять, как она, у него никогда не получится, потому что он – толстый, смешной, неуклюжий!

После ужина, когда весь отряд собрался в холле репетировать номер к открытию смены, Вадим, сославшись на головную боль, улегся в кровать, накрылся с головой одеялом и попытался уснуть. Ничего не получалось: мешали то шум из коридора, то грустные мысли о своей как никогда остро прочувствованной ущербности. Тут же созрело решение уехать домой. Оставалось только придумать вескую причину.

Но придумывать ничего не пришлось.

– Почему ты все время молчишь? – назавтра перед первым уроком обратилась к нему соседка.

– Я не молчу… – с трудом выдавил он и, переведя дыхание, добавил: – Ты ведь тоже молчишь.

– Выходит, боишься помешать мне молчать? – лукаво улыбнулась она. – А в каком месяце ты родился?

– В начале декабря. А ты?

– Я – майская. Телец. Странно: мы с тобой разных стихий, но мне почему-то показалось, что ты, как и я, земной знак, – удивленно пожала она плечами. – С тобой рядом я не чувствую напряжения.

– Каких стихий? – недоуменно уточнил он. – Какое напряжение?

В отличие от соседки, странное и непонятное напряжение он чувствовал второй день подряд. В данный момент оно было просто невыносимым. Поняв, что краснеет, Ладышев опустил глаза и сосредоточенно уставился в раскрытую тетрадку.

– Разных стихий, – повторила девочка и пояснила: – Ты – Стрелец, даже, скорее всего, Змееносец, я – Телец. Моя стихия – Земля, твоя – Огонь.

– Это как понять?

– Это астрология. Ты слышал что-нибудь об этом?

– Что-то слышал, – пробормотал тот.

Но никогда не интересовался. «Лженаука», – вынес когда-то свой вердикт отец. И Вадим с ним согласился.

– Понятно, – разочарованно вздохнула Наташа.

Скосив взгляд, Вадим украдкой принялся наблюдать, как она аккуратно разложила на столе свои необычные письменные принадлежности, смахнула с лица непослушную прядь волос, вытащила из тетрадки картонный круг, накрыла его сверху другим, с прорезью, совместила края, чуть сдвинула верхний против часовой стрелки.

«Карта звездного неба», – догадался он.

– А хочешь знать, где находится твое созвездие? – снова обратилась она к нему. – Вот смотри: это Стрелец, – и показала карандашом на скопление звезд. – Считается, что в созвездии Стрельца располагается самая красивая часть Млечного Пути. По мифологии Стрелец – это Перун, и именно в нем в зимнее солнцестояние рождается Солнце.

– Это как?

– Солнце находится в нем зимой, и само созвездие как бы символизирует конец старого и начало нового года, причем одно его лицо смотрит в прошлое, а другое – в будущее, – увлеченно принялась делиться своими познаниями Наташа. – В направлении созвездия Стрельца находится и центр нашей Галактики. Созвездие видно с конца февраля по начало ноября. Если хочешь, сегодня после отбоя мы можем посмотреть на звезды. Я вчера после репетиции пошла к озеру, – заговорщицки перешла она на шепот, – и обнаружила очень удачное место на берегу: там нет высоких деревьев и не ходит никто. Надо только дождаться, пока все улягутся.

– Разве корпус не запирают? – удивился Вадим.

– Запирают. Но я знаю способ, как выбраться. В конце коридора – подсобка с окном, дверь там всегда открыта, – прошептала Наташа, коснувшись прядью волос его щеки. – Немного страшновато одной в темноте. Пойдешь сегодня со мной?

– Пойду, – автоматически ответил Вадим.

Как он мог не пойти?! Конечно, пошел! И в этот вечер, и в следующий! Потому что ни с кем и никогда ему не было так интересно, как с Наташей. К тому же она сама выбрала его из всех сверстников. А ведь за ней после отличной стрельбы стали увиваться многие! И рассказать ей было о чем: отец – военный, полковник (это он научил ее так стрелять!), недавно вернулась с родителями из ГДР (вот откуда небесно-голубой чемодан и необычные школьные принадлежности!). Пока остановились в Бобруйске, но вот-вот получат новое назначение. До этого семья жила еще и в Чехии, и в Монголии.

Словом, во многом Руцкая была не такая, как все. Могла блеснуть знаниями по литературе, истории, географии, но при этом нисколько не зазнавалась, ни кичилась. Не боялась и поспорить с учителями, что также выделяло ее из всех.

Конечно же Вадиму льстило, что самая яркая личность отряда, а может быть, и смены, выбрала в друзья именно его – неуклюжего, стеснительного. Но, похоже, ее совершенно не волновали внешние данные новоиспеченного друга. При этом на уроке английского она высоко оценила его беглую речь и произношение, а уж когда на перемене Вадим свободно заговорил с ней и на немецком, не удержавшись, чмокнула его в щеку! У него едва сердце из груди не выпрыгнуло!

В общем, к концу первой недели Ладышев понял, что влюблен по уши. Впервые в жизни. Той же ночью он осмелился поцеловать Наташу в щеку и той же ночью вожатые застукали их на берегу. Видно, из зависти заложил кто-то из отвергнутых воздыхателей.

За сим последовали объяснительные в кабинете начальника лагеря, показательное комсомольское собрание, угрозы сообщить в школу, родителям, отправить домой. Но в итоге их просто развели по разным отрядам и по разным классам: то ли пожалели, то ли не захотели выносить сор из избы и лишать смену таких в целом положительных ребят.

Однако ничего у взрослых не вышло. Наташа оказалась не только умной и начитанной девочкой, но и на удивление смелой. Недаром дочь военного. Заодно помогла справиться с робостью и неуверенностью Вадиму. И пусть теперь они не бегали по ночам смотреть звезды, но вопреки всем и вся продолжали встречаться на глазах у всего честного народа. Открыто, не таясь: на переменах, в столовой, каждые полчаса свободного времени. Держались за руки, смотрели друг другу в глаза, улыбались и никак не могли наговориться.

Именно тогда Вадим впервые прочувствовал и ответственность за другого человека: защитить, заслонить собой от неприятностей, от злых и завистливых людей, от болезней, от непогоды.

Смена подошла к концу. Последний поцелуй на прощание, слезы расставания в Наташиных глазах. Почти ежедневная безумная переписка, тайные звонки по телефону. Тогда же Вадим впервые решился дать отпор ребятам во дворе, обзывавшим его профессорским сынком. И все благодаря Наташе: он должен был ей соответствовать!

А весной Руцкие переехали на Байконур, в Ленинск. Приблизительно в это же время профессору Ладышеву выделили новую четырехкомнатную квартиру на Пулихова, старый дом на Интернациональной снесли, почтовое отделение расформировали, связь внезапно оборвалась. И как ни пытался Вадим разыскать новый адрес семьи Руцких, сколько ни писал запросов – ответа не было. В груди поселилось беспокойство, тоска, а порой одолевала настоящая обида: как же так? Почему она его не разыскивает, не подает вестей?