— Н-наверное, мне надо уехать… — уныло промямлила Клодия.

— Мы уедем послезавтра, — объяснил ей маркиз, — но до этого вы будете в полной безопасности, так как принц везет меня завтра в поместье, смотреть его скаковых лошадей. Мы пробудем там целый день, и я приму все меры, чтобы мы уехали на следующее утро.

— А… вы возьмете… меня с собой в… Англию? — жалобно спросила Клодия.

В ее голосе, так же как в ее глазах, была мольба.

Маркиз долго смотрел на девушку.

— Безусловно, я возьму вас с собой. Я не думал обсуждать ваше будущее, пока мы не доберемся до Англии, но теперь, учитывая, что вы сильно расстроены, я хотел бы, чтоб вы меня выслушали.

— Я… я слушаю вас.

— Вы столь молоды, наивны и невинны, — медленно сказал маркиз, — поэтому нечто подобное случившемуся сегодня вечером может происходить с вами снова и снова, куда бы вы ни отправились.

— О нет!.. Нет! — закричала Клодия. — Мне этого не вынести!

— Боюсь, это расплата за вашу несказанную красоту. Вы слишком прекрасны, Клодия, вы самая красивая женщина, какую я когда-либо в жизни видел.

Никогда и никто еще не говорил ей таких слов.

Клодия была в растерянности и не могла отвести от него взгляд.

— Я намерен просить вас, — продолжал он, — хоть и не собирался затрагивать эту тему до возвращения в Англию, — позволить мне защищать вас и заботиться о вас постоянно.

Клодия широко распахнула глаза.

— Вы хотите сказать… что… — она замолчала на минуту, — что… вы любите меня?

— Я полюбил вас с той минуты, как увидел в гостиничном ресторане, — признался маркиз. — А вчера вечером, когда я пришел сюда, чтобы прилечь на эту кровать, мне стоило немалых усилий сдержать свое обещание не пугать вас, и я с трудом покинул эту комнату.

Он прерывисто вздохнул.

— Я не нарушу обещания и сегодня вечером, поскольку не хочу ни обидеть, ни испугать вас. своим напором, не желаю хоть чем-то расстроить вас. Но когда мы вернемся в Англию, я должен буду защищать вас от других мужчин.

— Я… ничего не понимаю, — прошептала Клодия.

— Постараюсь все объяснить, — терпеливо сказал маркиз. — Я предоставлю вам дом в Сент-Джонском лесу или в любом ином месте, где вы только пожелаете, и стану навещать вас так часто, как только это возможно. По крайней мере два или три раза в году мы сможем уезжать за границу на моей яхте.

Он старался говорить как можно ласковее, но Клодия все еще не понимала его, и он это почувствовал.

Сжав ее руки в своих ладонях, маркиз Датфорд продолжал:

— Вы ни в чем не будете нуждаться. У вас будут лошади, драгоценности, слуги, все, чего бы вы ни пожелали, моя прелесть, но я не могу предложить вам свою руку. Попытайтесь, пожалуйста, понять: мне, как главе знатного, аристократического рода, совершенно невозможно жениться на вас.

— Вы… имеете в виду, — произнесла Клодия едва слышно, так что он с трудом различал слова, — это потому, что… я… дочь… Уолтера Уилтона?

Маркиз не ответил, и, подождав немного, она сказала:

— А когда вы говорите, будто любите меня… для вас это имеет значение?

Она почувствовала, как рука маркиза напряглась, прежде чем он ответил:

— Вы нужны мне! Только одному Богу ведомо, как вы нужны мне, но я связан кровью, традициями, памятью поколений, которые жили до меня и будут жить после меня. Я знаю, как вам трудно меня понять, но я не в силах попрать имя, которое являлось частью истории Англии на протяжении столетий.

Он очень тщательно подбирал слова.

— Останься вы жить сами по себе, одна, — произнес он уже иным тоном, — мне страшно даже подумать, что может случиться с вами.

Объявятся мужчины, дюжины мужчин, жаждущих вас, преследующих вас, досаждающих вам, причем все они станут вести себя подобно тому, как вел себя с вами принц сегодня вечером.

Клодия в ужасе что-то пробормотала, а маркиз между тем убеждал ее:

— Вы должны сделать выбор, моя любимая, оставаться вам одной и бороться в одиночку, или позволить мне оберегать и защищать вас. Я буду любить вас так, как вы этого заслуживаете.

Он умолк в ожидании ответа, но его не последовало.

Тогда он сказал, как бы подводя итог:

— Я не стану пытаться сейчас убедить вас. мне не хотелось бы вас пугать. Я оставлю вас, и вы сами примете решение, а ваш ответ я надеюсь услышать послезавтра, когда мы отправимся домой.

Маркиз встал с кровати.

Но он все еще держал ее руки в своих и в каком-то безотчетном порыве поднес их к своим губам, прикоснувшись нежно, словно к ребенку.

Потом внезапно уткнулся в ее ладони и стал целовать их неистово и страстно.

Клодия не ожидала такого поворота.

Странная дрожь пробежала по всему телу.

А когда маркиз поднял голову и взглянул на нее, ей почудился тот самый жар в его глазах, какой всего несколько часов назад она видела в испанских очах принца.

Но сейчас она ощутила, будто некая часть ее существа откликнулась на него.

Всего одно мгновение маркиз не сводил с нее глаз.

Потом, не в силах больше сдерживаться, нагнулся и поцеловал ее.

Губы его были ласковы и в то же время требовательны.

Сделав над собой усилие, маркиз оторвался от нее.

— Доброй ночи, несравненная моя! — сказал он. — Может быть, я появлюсь в твоих снах, ведь я буду мечтать только о тебе.

Он пересек комнату и направился к выходу, прежде чем Клодия успела что-либо сказать или подумать.

У двери он обернулся и молча посмотрел на нее.

Глава 6

Когда маркиз ушел, Клодия не мигая уставилась на то место, где он только что стоял, как будто не могла поверить, что его там больше нет.

Только сейчас она со всей очевидностью поняла, что любит этого человека, словно морской прибой стер с ее души все наносное и там осталось одно-единственное чувство, подобное солнечному свету.

Она полюбила маркиза уже тогда, в тот самый миг, когда он увозил ее из гостиницы, но не сознавала еще, что это была любовь.

Внезапно она спохватилась, сообразив, как бессмысленны его рассуждения о невозможности вступить с ней в законный брак.

Они же основаны на недоразумении.

Она не дочь Уолтера Уилтона!

Как только она откроет ему правду, все изменится.

Эта мысль заставила ее затрепетать от волнения.

Скорее, скорее!

Она спрыгнула с кровати и помчалась к маркизу, даже не надев на себя ничего, как была в одной ночной рубашке.

Но, добежав до закрытой двери, она вдруг остановилась как вкопанная.

Он сказал, что не смог бы жениться на ней, хоть он и любит ее.

Но ведь он в действительности вообще не собирается вступать в брак с кем бы то ни было.

Если она расскажет ему, что на самом деле ее родной отец вовсе не Уолтер Уилтон, а граф Стратнайвн, он, скорее всего, почувствует себя пойманным в ловушку.

То есть почувствует тот же страх, как тогда, когда узнал, что его пытаются заманить хитроумным способом в западню, дабы женить на принцессе Луизе.

— Но я должна сказать ему… Я должна! — твердило ее сердце.

А разум тут же подсказывал ей, что своим признанием она поставит маркиза Датфорда в довольно щекотливое и трудное положение.

В какой-то момент на нее нашло некое озарение, высветившее истинную суть вещей, и ей стало предельно ясно, что на самом деле он, конечно же, вовсе и не любит ее.

Любовь ее матери к Уолтеру Уилтону не знала границ.

Она презрела титул мужа и свой собственный.

Она предпочла добровольное изгнание ради своей любви.

Она хорошо представляла себе ту цену, которую вынуждена будет заплатить за право жить с любимым в неосвященном браке.

Ей предстояло быть навсегда отринутой родителями и всей ее семьей.

Ей предстояло быть изгнанной из мира, в котором она жила раньше.

Она сознательно лишалась всего, к чему привыкла с самого раннего детства.

Ее любовь оказалась столь могущественной, что, теряя все это, она решилась забрать с собой свое дитя и уйти.

«Вот это была любовь… Настоящая любовь! — подумала Клодия. — Когда на всем белом свете есть только один человек, покоривший твое сердце, и больше ничто и никто уже не имеет никакого значения».

Она медленно вернулась обратно к себе.

Забравшись в постель, внезапно почувствовала холод и задрожала.

Сон и мечты растворились, праздничный бал закончился.

И вновь она оказалась в этом мире одна-одинешенька со своими воспоминаниями.

Клодия плакала безутешно и долго, плакала до тех пор, пока, обессилев от слез, не уснула.

Она пробудилась от привычных хлопот горничной, которая отдергивала шторы, и поняла, что восемь часов уже пробило.

Вчера ночью, обливая горючими слезами подушку, она в прямом смысле слова выстрадала свое решение.

Горничная открыла настежь окна, и Клодия обратилась к ней:

— У меня болит голова, и я была бы очень признательна, если бы мне принесли завтрак сюда.

— Я закажу для вас завтрак, сеньора, — пообещала горничная.

Спустя минут двадцать завтрак принесли наверх.

Горничная поставила перед ней поднос.

— Благодарю вас, — сказала Клодия. — Его королевское высочество и мой муж уже уехали?

— Я видела, как они уезжают, когда поднималась по лестнице, сеньора.

— Пожалуйста, спросите ее королевское высочество принцессу Луизу: не смогла бы она зайти поговорить со мной?

Горничная ушла.

Клодия только что закончила есть, как в комнату буквально влетела принцесса.

— Вы не больны? — встревожилась она. — Я ждала вас в комнате для завтрака.

— У меня… болит голова, — объяснила Клодия, — и, пожалуйста… мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? — удивилась принцесса Луиза.

— У меня очень плохие новости из Лондона, — промолвила Клодия. — Болезнь моей бабушки, которая чуть было не сорвала нашу с мужем поездку на яхте, внезапно дала повторную вспышку. Поэтому мне надо немедленно ехать.